он никому не отчитывается! – Джеймс возмущённо взмахнул руками и чуть не упал с барного табурета. – Слушай! Короче, не хочешь заниматься с девочками, иди, подыши воздухом!
Чувствуя, что готов выйти из себя и наговорить другу грубостей, Тед сходил в комнату, переоделся, и с курткой в руках направился к выходу. Маккинли окликнул его.
– Что? – недовольно повернулся к нему детектив.
Оборотень подошёл к нему, пытаясь отвязаться от какой-то мысли. Он поднял на Теда грустные голубые глаза.
– Снежное чудище убили за награду, Рэдмаунт. Убили, когда поняли, что живьём не взять. Принесли в жертву. Его магия никому не была нужна… – он вздохнул и понизил голос. – Я бы на твоём месте, хорошенько подумал об этом, и сделал выводы. Малютка не знает, что ты здесь, и прежде чем полоскать тебе мозги, Койл не советовался с ней, значит, действует против её воли. А значит, сильно нарывается. Меня это напрягает, но я ни в чём не уверен!
– Что она может против вас? Чего опасаться Андрею?
– Тед, когда мы встретились впервые, ты спрашивал, какой у неё дар. И я ответил, что она хранит нашу память. Ведь всё, что ты знаешь о себе и других, о том, что можешь и умеешь. Мечты, сны. Всё это здесь! – он обеими руками коснулся висков, взлохматив тёмные волосы. – И если она заберёт это, тебя просто не будет!
– Как это?
– Без памяти нет ни твоей личности, ни твоих навыков, умений! Ничего, пустое тело, с обрывками сознания!
– И кому это так доставалось?
– Вольмера она казнила после…. Ну, ты в курсе этой истории, знаю. Да, я был сам виноват, сильно подставился, но и он, сука, повёл себя препаскудно! Тогда Елена осталась, чтобы освободить меня, они договорились. А потом она забрала его жизнь! Без памяти и силы он провёл тогда несколько десятков лет! Вообрази! Он просто не умирал, не старел, но при этом ничего не знал и не помнил ни о себе, ни о нас, ничего не умел! И, знаешь, Тед, хоть он тогда и сильно переломал меня... – Джеймс куснул губы, поморщился, и чуть наклонился к детективу, доверительно прошептав. – Всё же, думаю, она переборщила, просто психанув. И я бы очень не хотел оказаться на его месте! А Койл реально нарывается, интригуя против всех!
– В чём интрига?
– Если его теория верна, то когда ты проснёшься… То есть, ЕСЛИ ты проснёшься, то останешься с ней благодаря ему, а значит, Андрей будет к ней ближе. Сильнее остальных, свободнее. Навсегда. Он отодвинет всех, не прикасаясь ни к кому, и не пачкаясь в нашей крови, как Генрих. Он просто даст ей то, чего она так долго ждала. Нового Живущего Давно. Лучшего из нас. Избранного, если хочешь, как в этих старых фильмах.… Но, учти! Я ни в чём не уверен, – Маккинли поднял руки и сделал несколько шагов назад к спальне. – Это исключительно мои домыслы!
Глава 8.
Конец девятнадцатого века. Англия…
– Но всё же хотел бы с тобой ещё поспорить.
Свистящий шорох шнурка сопровождал слова. Йен давно уже мог соревноваться с любой горничной в сноровистом умении.
– Нет, прошло больше шестидесяти лет! Наказание не должно быть чрезмерным! – Елена с трудом перевела дыхание. – Американское платье нравилось мне больше. За океаном одежда проще.
– Я счастлив с тобой где угодно! – он чуть качнул её к себе, потянув за шнуровку. Она стояла на высоком пуфе, чтобы ему было удобнее.
– Твои братья спалили половину Чикаго в семьдесят первом году, я не скоро вернусь в Штаты. Боже, любимый! Оставь мне хоть немного воздуха! Глупая мода!..
– Это не только мода, но и общепринятые приличия. Мы можем встретить на прогулке знакомых. Без корсета ты можешь находиться только дома, в своих комнатах, или в моих объятиях! – он склонился поцеловать округлое плечо.
– Не переводи тему разговора. Я знаю, ты нашёл его. Отвези меня! Я хочу вернуть ему его жизнь!
– Есть способ проще. Я могу нанять людей, – О’Лири глянул на неё в зеркале.
– Не смей! Он довольно пострадал, – она нахмурилась.
– А Маккинли? Как насчёт его страданий?
– Ввязывается в противные драки ради веселья и бессовестно наживается на пьяницах в своём кабаке! Его-то давно уже ничего не беспокоит после нового пробуждения. Генрих мучается…
– Пока воспоминания к нему не возвратились, он и не знает, от чего терзаться. Его каторга для него сейчас простая обыденная жизнь. И я бы предпочёл, чтоб всё осталось на своих местах! – он стянул ещё несколько петель резким движением. – Без изменений! Вдруг ему, наконец, повезёт, прирежут где-нибудь. И лучше, чтобы он проснулся в другой стране, на другом континенте!
– Йен, это жестоко! – Елена попыталась повернуться к нему.
– Если Вольмер начнёт новую охоту, нас жалеть не станет, ты знаешь.
Он осторожно удержал её, и невозмутимо продолжил шнуровку. Затем помог надеть поверх корсета тонкие и мягкие лиф и нижнюю юбку. Подвязать чулки. Тёмно-зелёное шерстяное платье для прогулок в хорошую погоду, длинные рукава, пышная драпировка сзади, шлейф с воланом. Зачем столько ткани, прячущей женщину? О’Лири не закончил с крючками, когда она повернулась к нему и прикоснулась прохладной ладонью к щеке.
– Помоги мне найти его. Прошу тебя! – в чёрно-карих глазах встали слёзы. Он поцеловал её руку и согласно качнул головой.
– Госпожа!
– Когда мы поедем? Куда? Это далеко?
– Это в Ист-Энде, Степни, рабочий район Лондона. Грязь, вонь, нищета, сплошное отребье, опустившиеся бедняки и безработные. Я не хочу, чтоб ты видела всё это, – тяжело вздохнул он, поджал красивые губы, качая головой. – Разреши, я просто привезу его сюда, встретитесь тут?
– Ты не обманешь меня? – заглянула она в его лицо.
– Не смогу, как бы ни хотел этого. Ты же знаешь! – Йен с грустной улыбкой целовал её маленькие руки. – Не забудь свежие перчатки! Они на столике в передней, тебе ещё вчера их прислали, я забыл сказать.
На следующий день в ожидании вечернего чая Елена сидела у себя и занималась письмами, когда
