При упоминании о девушках, парня передернуло…
— Видишь? А к тем вещам я нередко вообще не прикладывал руки… Я не заставлял людей это делать. Но они совершают это. Или взять тебя. Я ощутил твою боль, твою муку… Твою душу просто выжгло жгучим горем… Ты мог убить, мог погибнуть, мог убить и затем убить себя… Ты был потерян, не знал, что делать…
А теперь представь себе, как парень, который еще вчера шутил с друзьями и пел песенки под гитару, получит оружие в руки, и, исполняя приказ своего командира, должен будет убить? Причем, скорее всего, он убьет такого же, как и он сам… А тот, кто начал войну, по прихоти ли, или руководствуясь какими–либо соображениями, будет наслаждаться жизнью, и, скорее всего, самой страшной его потерей будет пара капелек пота, которые выступят у него на лбу, при особенно пугающей сводке с места боевых действий.
А душа того кто убил, или души тех кто ждет солдат, которые уже не вернуться с фронта, кого убили, их души будут выжжены дотла горем, как и твоя, а может, и более… Что, это лучше?
— Но, хотя я и убил людей, и убил их немало, войны будут происходить, и будет случаться все, про что ты только что рассказывал?
— Верно… Быть может, кто–то задумается о том, стоит ли так поступать… Или, быть может, ты убил кого–то, кто убил бы другого в будущем?
— Мы меняем мир? Делаем его лучше?
— Нет…
— Ну, так к чему все это? — взглянул он в темные провалы глаз своего собеседника и учителя — Я просто хочу знать. Скажи мне, если ты так мудр и сведущ, каким хочешь казаться!
— Смотрю — усмехнулся в ответ его учитель — Что мои уроки пошли тебе на пользу — Ты стал более свирепым даже… Более настойчивым… Чем бы не кончилось твое приключение, если оно кончиться, то ты навсегда изменишься… И, надеюсь, в лучшую сторону… Чтоже, слушай…
Видишь этот завод, на крыше которого мы находимся сейчас?
Парень кивнул.
— Это очень хороший пример того, как можно, подчеркну, можно себе представить устройство мироздания. На самом деле оно, конечно же, устроено иначе… Итак, видишь, вот этот завод. Он не является коробкой, которая каким–то непонятным образом производит то, что она должна производить. В ней есть разные службы, отделы. Каждый отдел выполняет свою роль… И даже в одном отделе есть свои подразделения, и даже разные люди, которые могут выполнять разные роли, или даже делать одно и тоже дело оп разному…
И есть же кто–то, кто уничтожает то, что стало ненужным, или обрабатывает сырой материал, чтобы получилось то, что необходимо…
— А кем были те люди? Они сырой материал, или они не нужны?
— Подожди, послушай дальше… Я сказал тебе, что мироздание подобно в своем устройстве на завод… Но я сказал тебе и то, что оно устроено иначе… Сложнее… И мы, я и ты, являемся теми структурами, которые служат мирозданию. Да, мы приносим ужас и страдания в сердца людей, да, это так. Но мы поступаем так, должны… Как говорил кто–то, что художник, который пишет картину, среди прочих красок, выводит линии черной краской, и мы именно эта черная краска, что подчеркивает контур любого цвета…
— А скажи… Мог ли я, именно я, просто уйти… Ты же говорил, что нет ничего невозможного…
— Я хотел бы знать, зачем ты спрашиваешь это сейчас, ученик.
— Я не хочу уходить сейчас, учитель…
— Я знаю, но, тем не менее, я жду от тебя ответа.
— Я лишь хотел узнать — так ли в мире все жестко связано и предначертано… Так, что я не смог бы изменить ничего, и мог лишь стать твоим учеником… Мог ли изменить что–то, учитель?
Его учитель в ответ вздохнул и лишь устремил взор вдаль, на территорию заброшенного завода.
— Ты не можешь ответить? — допытывался парень.
— Могу — тяжело ответили ему после недолго молчания — Ты действительно вырос… Ты стал другим… Помни, чтобы не произошло, ты навсегда изменился, навсегда…
— Но, все же, я хочу услышать ответ…
— Я смотрю — засмеялся его собеседник — Что ты очень глубоко воспринял страдания и муки… И теперь ты мучаешь себя вопросами… Так же, как своими когтями и клыками ты мучаешь людей…
— Но…
— Послушай меня, ученик, послушай то, что я скажу тебе сейчас! Ты не случайно пришел ко мне, ты пришел, так как сам хотел этого!
— Я хотел смертей и мук другим?!
— Да, ты хотел этого… Ты, быть может, не мог признаться даже самому себе напрямую в этом, но сердце твое, оно желало этого, так же, как сейчас оно радуется всему злу, и всем мукам, что творишь ты… Ты мог уйти от меня, о да, мог! Но куда пришел бы ты? Кем бы ты стал? Ты мог бы стать простым злодеем и преступником, что окончил бы свое жалкое существование без всякого смысла! Ты нес бы на себе мой след, быть может… Но ты не стал бы никогда посланником иных, мировых, космических сил, что ведомы мной!
То, что я зову тебя своим учеником не делает тебя моим слепым рабом, но ты воистину мой ученик, каково не было у меня никогда…
— Но, учитель мой, а что если я обращу твои дары… Против тебя? — нехорошо усмехнулся парень.
— К чему это тебе? Чего ты этим добьешься? Ты надеешься причинить муки и страдание самому их воплощению? Воплощение любви может само любить, но оно таково, ибо нельзя воплотить любовь, не отдавшись ей…
— Любовь?
— Да, любовь… Воплощение её, подобная мне… Мой вечный противник… И мой лучший друг.
— Друг?! — воскликнул изумленный парень — Как она может быть твоим другом? Я же вижу, что есть ты и что есть страдание… Как светлое чувство любви может быть… подобно страданию… — задумчиво проговорил он.
— Подобно, нет. Но может ли нести его, да, может. Вспомни, друг мой, как ты стал тем, каким ты есть теперь. Как ты стал таким, каким я нашел тебя, предложив тебе спасение…
— Хочешь сказать, что любовь, что обожгла мое сердце, именно она сделала меня таким?..
— Любовь, что не знала ответа принесла тебе страдание, равного которому не знал мир… Почему же именно ты страдал так сильно — я не знаю, быть может так было уготовано… Мог ли ты смириться и бороться с этим страданием? Вероятно, мог, но этого не случилось. И тогда, любовь породила ненависть и муку, и теперь ты слушаешь меня здесь и сейчас…
— Но как? Как столь светлое и доброе чувство…
— Доброе и светлое? — жестоко хохотнул его учитель, сверкнув темным пламенем глаз — Любовь… Когда мы говорим о ней, мы часто вспоминаем лишь поцелуй двух любящих сердец под луной, или страстные объятия на пуховой перине, под шелковым покрывалом… Но это ли лишь любовь?
— А что же еще, учитель?
— Любовь, как знаешь ты, друг мой, это не только это… Чаще всего это и другое… Мой противник и мой друг сказала бы тебе, что истинная чистая любовь, она очень редка… Как и истинная жгучая ненависть… Люди часто зовут к себе любовь, падая в неё, будто мотылек в пламя свечи… И, не произнеся обычно ни единого зова, они падают в пучину ненависти…
Ненависть и любовь… Эти чувства так близки, что иногда грань между ними стирается напрочь, и отвергнутый любовник мстит, мстит так, как не сделал бы этого заклятый враг…
Я уже упоминал о поцелуях и объятьях. Ведь их же нередко дарят люди друг другу и без любви вообще… Любовь, это, что в твоем сердце, это то, что в твоей душе, как и та жгучая чистая сильная ненависть, про которую я тебе говорю.
А ведь если вспомнить даже о других внешних проявлениях любви… Помнишь, как многие люди, что рассказывают истории о любви, описывают прогулку влюбленных под улыбающейся полной луной?
А почему никто не вспомнит, или не подумает, что, в сущности, одно и тоже, про того, кто в тот самый миг, пока один идет с любимой по дорожке, украшенной лунным светом, другой в это время мучается и сгорает, от того пламени, что не утишает лунный свет, но напротив, что разгорается сильнее и сильнее, чем больше вокруг говорит ему о любви, о той любви, в которой он одинок? Никто и не вспомнит о боли, что испытывает тот, кто ни с кем не разделил груз своей любви… К чему вспоминать об этом, думать, говорить, если мы творим иллюзию, что если ты любишь, то ты счастлив, будто некая высшая сила прикроет тебя от всех невзгод, ради того, чтобы ты мог насладиться любовью… Тогда как сама любовь скорее ослепит тебя, дабы ты не видел ничего вокруг, лишь всепоглощающую охватившую самую твою суть любовь…
Ты скажешь, что это не любовь, та, что не разделена? Но не ты ли сам пылал от такой любви?
Любовь, истинная настоящая любовь очень часто мука и страдание. Люди теряют себя в этом чувстве, погружаются в него, преображаются… А некоторые преображают мир вокруг себя, словом или делом, свершая великие дела во имя своей любви, или же просто рассказывая о ней так, что те, чьи души не знали этого пламени, ощущают его жаркое касание…
Я видел множество таких людей, ведь ты же мог заметить, что я бессмертен и живу сквозь века, и много открыто моему взору… Такие люди всегда напоминали мне мотыльков, что сжигают свои крылья, подпитывая это вечное пламя, что преображаются охваченные им, чтобы после сгореть, оставив после себя лишь горстку пепла… А порою не оставив и её…
