оказались в определенных местах, где бы они не очень сильно портили внешний вид изделия. На сарафанах для этого формировали особые складки, которые скрепляли и запаривали, существовала целая наука складывания вещей. Ведь некоторые наряды, например, для приданого, свадьбы или похорон, делали заранее и хранили годами.
– Что-то мне боязно надевать платье, в которое вложено столько труда. Может, я лучше как-нибудь в своем на работу похожу, а? – предложила Аглая, с благоговейным трепетом наблюдая за руками мастериц, порхающими над полотнищами ткани.
– Ваша работа – быть хозяйкой избы семнадцатого века. Вам придется встречать гостей и рассказывать им о своем житье-бытье, о том, как ведете хозяйство, как устроено все в вашей избе, зачем вам нужен «красный» угол и для чего еще может пригодиться печь, кроме приготовления еды. Ну и выглядеть вы должны, как подобает хозяйке того времени, а для этого вам и выдается соответствующий наряд, с условием, что потом вы его нам вернете.
– Мне будет страшно в нем даже пошевелиться, чтобы не испортить что-нибудь! – Аглае решительно не хотелось брать на себя ответственность за казенный наряд.
– Конечно, нежелательно, чтобы он превратился в лохмотья, но не переживайте уж слишком: никто не накажет вас за нечаянную прореху или ненароком посаженное пятно, – успокоила Варвара. – Ну и пора бы нам отправиться к сундукам! Подберем вам наряды, у нас все размеры имеются!
Примеряя выданные Варварой рубаху и сарафан, Аглая долго крутилась перед зеркалом, не желая снимать их, но Варвара сказала, что эту одежду они с Диной начнут носить с того дня, когда новый объект – найденную деревню – откроют для приема посетителей, а до тех пор в избах еще нужно навести порядок: вымести мусор, вымыть окна, повесить занавески и обязательно истопить печь, чтобы в избе появился жилой дух. Для этого Варвара выдала Аглае и Дине все необходимое для уборки, включая спецодежду – темно-коричневые клетчатые халаты, на этот раз не ручной работы, а самые обычные, какие продают в каждом хозяйственном магазине, а также снабдила «мягким инвентарем» – занавесками и длинными, не меньше полутора метров в длину, полотенцами, которые называла рушниками – вот они были изготовлены местными рукодельницами, и при виде этих вещиц Аглая и Дина разом ахнули от восхищения.
Все необходимое уместилось в двух больших корзинах. Девушки, подхватив каждая свою ношу, отправились вслед за Варварой к объектам, которые скрывались за ограждением и были замаскированы зеленой строительной сеткой.
Оказавшись по ту сторону сетки, Аглая почувствовала, что ощущение перемещения в прошлое, возникшее на территории музейного комплекса, многократно усилилось, словно теперь она провалилась в совсем уж глухую и дремучую древность, откуда не так-то просто будет выбраться. И снова необъяснимая тревога в очередной раз с момента приезда в Дивноречье сдавила сердце при виде низеньких черных избушек, сверкавших новыми стеклами в крошечных оконцах, за которыми чернела пустота. Аглая покосилась на Дину. Подруга, судя по всему, не испытывала ни малейшего страха: глаза ее горели любопытством и радостью – впрочем, как всегда. Но Аглае было страшно. Снова вспомнились жуткие, бесконечно длинные вечера из детства, когда она оставалась одна и отсчитывала минуты, оставшиеся до прихода мамы с работы, то и дело прибавляя громкость в телевизоре. Очень скоро Аглая останется одна в чужой старой избушке. И мама не придет. И телевизора там точно нет.
– У нас тут везде камеры, и охрана на территории дежурит, на случай всякого хулиганья, – сказала Варвара, глядя при этом на Аглаю, словно заметила ее беспокойство. – Идемте, покажу, где дрова брать для растопки, швабры, ведра и все такое.
Она направилась к огромному сараю, нависавшему над дюжиной избушек, словно надсмотрщик над заключенными.
– Вот здесь у нас дровник. Дрова хорошие, сухие, должны сразу разгореться. Разжигать-то умеете? Нет? Бересту снимаете с поленьев и между дровяной кладкой засовываете, а потом поджигаете. Если все правильно сделаете, одной спички вам должно хватить. – Варвара показала им помещение, сверху донизу заполненное березовыми поленьями. – Ну а теперь в хозяйственный отсек пройдемте.
– Ой, а что это? – Аглая замерла как вкопанная при виде кучи соломенных кукол, высившейся в дальнем углу рядом с поленьями. То, что это куклы, она поняла не сразу. Куча выглядела стогом сена с застрявшей в нем одеждой – среди сухих стеблей пестрели платки и рубахи, торчали носы кожаных сапог и ботинок на шнуровке. Аглае показалось, что среди них затесались современные текстильные кеды, но она не успела их как следует рассмотреть, потому что Варвара окликнула ее, как-то даже грубовато и с раздражением, и Аглая отвлеклась, а когда вновь повернулась и посмотрела на соломенную кучу, то не смогла найти то место, где видела обувь, похожую на кеды.
Зато на глаза попался ботинок, нанизанный на палку, другой конец которой исчезал в рубахе, набитой соломой, и стало ясно, что куча представляет собой свалку соломенных пугал, выряженных в поношенную одежду. Причем, хоть одежда и выглядела старой, но явно ей было не триста лет, как найденной деревне, и даже не сто. Присмотревшись к соломенно-тряпичной куче, Аглая заметила рубашку с пластмассовыми пуговицами, край шифоновой блузки, воротник свитера машинной вязки, фетровую шляпу и много других предметов одежды, которые никак не могли принадлежать крестьянам, жившим два-три века тому назад.
– «Лихоманки», судя по всему, – ответила Варвара. – Куклы-обереги, только очень большие. Обычно их делают размером с ладонь, а эти здоровенные, как огородные пугала.
– Может, это и есть пугала? – предположила Аглая. Почему-то версия насчет «лихоманок» ей не понравилась. Она знала, что обережные куклы на Руси использовались для помощи человеку в разных делах, а также защищали его от болезней, отвлекали на себя внимание темных сил, служили так называемыми «подменками». Считалось, что все болезни вызывались нечистью, и некоторые куклы делались для приманивания злых сущностей, тем самым отводя их от человека. Разновидностей «лихоманок» было множество, и все они имели разные названия, в зависимости от своего предназначения, к примеру, «Травница», «Крупеничка», «Десятиручка». Но вместе с куклами-«помощницами» существовали и куклы для наведения порчи, их называли «лихорадками», и так же, как «лихоманкам», этим куклам давали свои «имена», как правило, производные от слов, означавших насылаемые недуги: «Огнея» вызывала у человека сильный жар, от «Трясеи» бросало в дрожь, «Глухея» лишала слуха, а «Невея» даже доводила до гробовой доски. «Лихорадок» было много, исторические данные в зависимости от регионов сильно отличались. Где-то насчитывалось всего девять разновидностей, где-то – сорок, а в некоторых местах это число превышало сотню. И «добрых», и «дурных» кукол делали без лица, потому что кукла с лицом
