На этих словах девушка повернулась.
Марк вздрогнул. Эту внешность он бы не спутал ни с чьей иной. Перед ним сидела Энигма Кларисс — преступница, объявленная вне закона за распространение экстремистских идей. В этот миг Марка напугало абсолютно все, связанное с ней. Ее уголовный статус, делающий любой контакт с ней крайне опасным. Ее внешность, далекая от человеческой. Видеть ее в живую оказалось совершенно иначе, чем на экране. На Марка смотрели красные глаза альбиноса. Ресницы на толстых веках были словно покрыты инеем, а кожа казалась не по-человечески белой: она была плотной и однотонной, как покрытие у куклы, за кожей не проглядывалось ни единого капилляра. Разве может человек так выглядеть, пусть даже альбинос? Она скорее походила на живую статую, это ощущение усиливала холодность в ее глазах.
Говорят, что белый цвет — символ чистоты, а белый свет — это сумма всех цветов радуги. Но тяжелая печаль этих глаз, неумело скрытая под маской самоуверенности, давала понять, что ни о каких семи цветах в ее душе речи идти не могло. Там не было ни единого цвета. И даже белого. Белый цвет Энигмы Кларисс — это пустота, отсутствие каких-либо красок жизни. И только радужка глаз жутко краснела на фоне белоснежного лица, словно кровь на снегу.
А чистота? С таким грузом на душе? Вряд ли.
Марк покосился на Эда, желая увидеть его реакцию, но хмурый бармен увлеченно тер и без того чистый стакан, как будто не замечая ничего вокруг. Вопреки копошащемуся внутри страху из радио доносилась веселенькая попсовая мелодия из прошлого:
«Дай мне соль, и я тебе скажу
Все тайны моей лазании.
Чтоб ты делал, ума не приложу,
Без такой веселой компании?».
Энигма смущенно поправила капюшон.
— Понимаю, моя внешность может смутить, — чуть виновато сказала она, хотя этот тон был явно наигранным. Скорее уж Марк чувствовал себя рядом с ней робким и виноватым, только сам не знал, почему.
— Так что ты там говорила о моих намерениях? — сдержанно спросил он, желая скрыть испуг.
— Ты не подумай, я тебя не виню. Такая понимающая, красивая жена — просто душка. И в лапах полицейских…
— Тебе что-то известно? — Марк не выдержал и соскочил со стула.
— Лишь то, что известно тебе, — она смерила его испытывающим взглядом. — Несчастная горожанка, тайно осужденная правительством и тайно вычеркнутая из жизни города.
— Об Иве что-то писали на Досках?
— Повтори этот вопрос еще раз, и ты поймешь, сколько в твоих словах абсурда. И мой ответ не понадобится.
Марк поник. Ну конечно, когда вообще последний раз выходили новости? А уж про деятельность правительства против граждан и вовсе никогда ничего не сообщали.
— Я уж было обрадовался, что ты знаешь все. Раз тебе известно, кто я.
— Как я могу знать все? — Энигма раздраженно дернула плечом. — Мне столько всего приходится знать, что у меня голова пухнет. Ты, между прочим, не единственный житель Атросити, и мир не крутится вокруг тебя.
— Что ты несешь? — Марк чувствовал себя в этом разговоре так, будто ему действительно подали в баре виски, а не морковную похлебку. — Кто ты вообще такая?
— Я? — Энигма хищно блеснула глазами, в очередной раз напугав Марка. В противовес этому голос ее прозвучал заботливо, как у матери. — Я та, кто утешит твое страдание. Знай, твои мысли, чувства и дела принадлежат другому человеку. И Ива тоже принадлежит другому. Как и ее мысли и та неприятность, в которую она попала. Все это — не ваше. Будьте свободны. Я отпускаю вас!
В этот момент Энигма тихо засмеялась, а Марк решил, что она — не преступница, а сумасшедшая. И ее надо не в тюрьму, а в дурдом. Вот только Комитет стабильности не делал разделений и всех ссылал на тюремные острова.
— Пожалуй, мне пора. Новую порцию чуши я не вынесу, — грубо бросил он и хотел уже встать, но что-то внутри противилось этому. Энигма казалась опасной и сильной. И самое главное — свободной. В отличие от всех прочих людей, которые попадались Марку.
— Вам обоим пора, — раздался над ухом громкий голос Эда, от которого Марк дернулся. — Осталось меньше часа до комендантского. Идите с миром.
Эд казался спокойным и безучастным. Неужели он не слышал весь этот разговор? Неужели он не заметил, что в бар к нему заглянула опаснейшая преступница? У Марка шла кругом голова. Тут он увидел, что Энигма направилась к выходу, и тут же бросился следом.
Над переулком пронесся воздушный патруль. Преступница спряталась в тени кирпичного дома, сама став тенью. Только белый подбородок выглядывал из-под капюшона, выдавая ее. Даже руки были покрыты темными тканевыми перчатками. Марк подошел.
— Чего тебе? — тут же нахмурилась она. — Иди слушать чушь от кого-нибудь другого.
— Только не говори мне, что ты обиделась, — неуверенно улыбнулся Марк.
Энигма задержала на нем задумчивый взгляд и тоже ответила улыбкой.
— Ты чудак. Нормальный давно сбежал бы, узнав, кто я. Так что тебе нужно?
— Ответы. Откуда тебе столько всего известно?
— Зачем тебе это знать?
— Это важно. Вдруг именно ты сможешь помочь мне?
— Я? — Энигма подавила смешок. Впрочем, наигранный. За всеми ее шутливыми позами и дерзкими фразами Марк разглядел растерянность и печаль.
— А я, быть может, помогу тебе? — сказал он неожиданно для себя.
Энигма стала серьезной.
— Марк, в чем ты поможешь мне? Ведь ты — всего лишь мысль в голове человека. Ты фантом, миг, как и все живое вокруг.
— Пусть так, — решил подыграть Марк, хотя ему сейчас было не до философствований. — Но почему бы двум фантомным мыслям не помочь друг другу?
Энигма надменно ухмыльнулась.
— Потому что мы не равны. Ведь ты — моя мысль, Маркус. Зачем мне тебе помогать?
Марк опешил от такой наглости, а Энигма не дождалась ответа и двинулась прочь. Он тут же последовал за ней. Крепко зацепила его эта чокнутая, обидела даже, но он решил во что бы то ни стало добиться от нее искренности. Энигма играла с ним, должно быть, так же она играла с законом — иначе почему ее до сих пор не поймала полиция? Эту девушку объявили преступницей вскоре после Гражданской, и все же она до сих пор была на свободе. И пока что Марк видел в ней единственную надежду встретиться с Ивой.
Когда они проходили под железным мостиком, соединяющим два окна соседних кирпичных зданий, он ускорил шаг и перерезал путь Энигме, встав к ней лицом.
— Ты что, правда думаешь, что все горожане, все их дела, все события, весь Атросити — в твоей голове? И этот мой вопрос — тоже выдуман тобой?
Она глядела с большим любопытством. Неужели испытывала его? Неподалеку тем временем пронзительно засвистели тормоза воздушного трамвая: он скатился по рельсам к надземной остановке.
— Почему ты просто не оставишь меня в покое? Я ведь несу чушь, просто забудь и иди своей дорогой.
— Твоя чушь не дает мне покоя, — неохотно признался Марк.
Энигма смерила его оценивающим взглядом. В котором вроде бы даже мелькнуло одобрение.
— Любопытство — добродетель, — она задумалась. — Сейчас мало кто способен откликнуться на его зов.
Марк выжидающе скрестил на груди руки.
— Ну так что? Ты мне ответишь?
— Мой дорогой друг, — Энигма слегка улыбнулась. — Ты абсолютно прав, что не веришь в такое. Потому что это не правда. И в этом вся прелесть! Любой бы сошел с ума, если бы контролировал каждую свою мысль. Ну а человек, который уже сошел с ума, и вовсе раб своей головы. Ты ведь такого мнения обо мне, верно? Думаешь, что я сумасшедшая?
Марк смутился, но отрицать не стал. Не время для любезностей.
— Я не слетела с катушек, — гордо заявила Энигма. — И человек, чьей микровселенной мы являемся, тоже. С ним нечто другое.
— Так, — нахмурился Марк. — А вот с этого места подробнее.
