— Всё, отбегалась, цыпа, — еще одна оплеуха прилетает от урода с окровавленным лбом. Должничок, стало быть. Ну вот, опять. Так-так, а чем это тут пахнет? Пи*дюлями, не иначе. Во рту растекается медный привкус крови и страха.
— Не дергайся, сказал, или вырублю, — рявкает один из мужиков, что постарше, на мои жалкие попытки выкрутится. — Девка ты прыткая, как я погляжу. Тащите ее к складам, там грузовики есть. Отвезем суку в Эрудицию.
Мерзкая ручища, аж на всё лицо, залепляет мне рот, стоило только заорать. Кусаю со все силы, да, бл*дь, хоть в этом я мастер. Ругань трехэтажного мата, и рот мне затыкают вонючей тряпкой. Мерзость, боже мой, фуу, какая мерзость. Кто-то весьма бесцеремонно шлепнул мне по заду, гогоча во всю глотку. Пытаюсь извернуться, но силы не равны, и к горлу подкатывает жгучая ненависть. Плевать, плевать мне, на все плевать… Надо вырваться, хоть что-то сделать.
— Слушайте, это прямо, еб*ть, как повезло! — вякает идущий впереди урод, оборачиваясь, и с ухмылкой наблюдая за моими тщетными порывами вывернуться из хватки, — нашли девку, можно сказать, сама прямо в руки пришла!
А мне становится отчаянно страшно. Еще больше, чем собственной смерти, я боюсь вот таких паскудных, масляных взглядов. Жуткие мысли, одна другой дурнее, завертелись в голове, раздирая нехорошими предчувствиями душу. Впрочем, к боли моя душа давно привыкла.
— Слушайте, а ничего она, — как в подтверждение, высказался мужик со зверской рожей и гадкой улыбочкой, снова облапав меня за задницу, — тощая правда… Может, мы ее оприходуем, а?
— Ты ебн*лся! Сэм за нее голову оторвет, сказано же, особой важности персона!
— Он сказал доставить живой! Про то, чтобы была нетронута речи не было, — и с силой притискивает меня к себе и неосмотрительно вынимает изо рта тряпку, перехватывая мои запястья одной рукой так, что от боли они немеют.
— А не пойти бы тебе на сто х*ев, урод! — первым делом рычу я, не помня уже себя от омерзения, боднув мужика лбом, и тут же отхватываю еще одну оплеуху, аж в глазах потемнело… Как только мы оказались в пыльном помещении склада, двери с грохотом закрылись, и я уже на полу, придавленная тяжелой тушей, паника расплескалась ледяным ознобом и сердце выпрыгнуло в горло. Мне никто теперь не поможет, никто, сейчас эти конченные мрази меня… Лучше смерть!
Все мысли разметались в лоскуты, оставив лишь кошмарный ужас, из которого сознание выхватывало ощущение чужих мерзких пальцев на своем теле, вонючих тел, смешков, хриплых шуточек, боли, сумасшедшей боли и отчаяния от осознания беспомощности. Мне хочется орать и звать на помощь кого угодно, только бы остановить этих ублюдочных тварей, но попытки кричать заканчивались лишь жалким мычанием в заткнувшую мне рот вонючую ладонь, а попытки вырваться, прервали вытянув мои руки над головой, зафиксировав их цепкой хваткой пальцев.
— Да не дергайся, шлюха, приятнее же выйдет! — советует изгой, шаря по моему животу, задирая футболку, обнажая кожу. — О-о, расписная девка, точно из бесстрашных, хах.
Слезы, против воли закипали в глазах, я дергаюсь изо всех сил, пытаясь оттолкнуть, спастись. Взгляд цепляется за осколки стекла, издевательски поблескивающих совсем рядом, только протяни руку… Ну, пожалуйста, только б освободить руку, дотянуться. Одуряющее отчаяние ледяной змеей стискивает ребра, что я еще несколько долгих секунд не могу ни вздохнуть, ни выдохнуть, только чувствую шершавую руку, шарящую по груди, зубы, больно прикусывающие кожу на животе, и выше, противное дыхание, обжигающее шею, и мой протестующий визг рвется из самого нутра… Силы заканчивались, перед глазами плыли круги, в груди нещадно горело ненавистью.
— А ну заткнулась, дура, — хлесткая пощечина обжигает щеку болью. Болью, которая, казалось, теперь станет вечной. — А лидеру мы скажем, что уже нашли тебя в таком виде. Он нам поверит, не ссы…
Довольный смешок, рука, отстегивающая пряжку моего затянутого ремня, торопливо нашаривает ширинку на штанах. Колено больно врезается между моих намертво стиснутых бедер. Я рычу безумным зверем, изгибаюсь на грязному полу змеей, и чудом извернувшись и освободившись от удерживающей мое лицо ладони, кусаю нависнувшего насильника за переносицу.
— Сука! Она мне нос прокусила! — заверещал мужик, схватившись за свою рожу и немного отстранившись, пока его помощники снова затыкали мне рот тряпкой. От страха и отвращения начинает мутить, тошнотворный комок застрял в горле. Господи, это не страшный сон, каждая секунда этого ужаса была реальностью, чувствующейся гораздо отчетливей, чем обычно, прочувствованная каждым уголком дрожащей души. Впервые, мысли о смерти, показались мне настоящим избавлением. Если они это сделают, лучше будет сразу меня и убить. — Вырубите ее, я и спящей телкой не побрезгую.
— Здравствуйте, девочки, — послышалось приглушенно, словно сквозь вату, а в следующую секунду горячие капли крови попадают мне в лицо, но звук выстрела доходит до слуха лишь секундой позже. А потом тело урода, держащего мои запястья заваливается набок, отпустив меня… Проясняющееся сознание успевает зафиксировать толчком отлетающий в сторону силуэт, еще один пытается забиться за сваленные в углу деревяшки. Пальцы хватают ближайший осколок, и с размаху всаживают его в шею, не успевшего скатится с меня мерзкого паскуды. Еще и еще, с каким-то обезумевшим торжеством, заволакивающим все мысли. Туша с проткнутым горлом бьется в конвульсиях, кровь, выталкиваемая из изгоя маленьким багряным фонтанчиком, вытекает на старые доски вместе с его паршивой жизнью. Крупная фигура, оказавшаяся возле меня, помогает выдернуть кляп, и я полной грудью, взахлеб хватаю тяжелый воздух, пахнущий свежей кровью и порохом, стараясь рассмотреть неожиданного спасителя.
====== «Глава 10» ======
Эрик
Резко выворачивая руль, я еду до ближайшего тоннеля по ухабам, проклиная все вместе взятое это мудобл*дство — моделирование, побег, еб*нутое решение взять с собой эту чокнутую, ударенную на всю голову дуру. Обнаружив себя утром десять дней назад на полу полностью разрушенной кухни, я не сразу смог вспомнить, что же ночью произошло. Но по мере того, как я приходил в себя, память возвращалась, сначала урывками — вот моя рука вытягивается с зажатым в ней пистолетом, звон бьющегося стекла и осколки острыми брызгами, ранящие меня. Мерцающая лампочка, затопляющее сознание безумие… Все это я помню смутно, вроде мне снился какой-то долгий кошмар, но, увидев погром в бункере, пришлось признать, что стрельба была самая настоящая, и поэтому неудивительно что она сделала все, чтобы сбежать.
Люк я, конечно, забыл закрыть. Непростительное раздолбайство, которое еще долго будет напоминать о себе. Потому что систему блокировки я тоже забыл отключить и, когда малявка сбежала, она заперла меня на десять дней. Долбился сколько мог, но тут все сделано на совесть. Осознание всего произошедшего было… неприятным. Вот отвратительно уеб*щным оно было. Не хватает сил все сразу уложить в голове, потому что гнев и раздражение затопляют до краев. Негодование и досада на себя и всю эту шляпу, что приключилась со мной с того момента, как Ворон погиб и вот эта его смерть подействовала по-бл*дски… Какого хрена я так раскис, парень сам подставился, всегда лез везде и всюду!
Первым делом, когда я понял, что мне теперь тут куковать больше недели в замкнутом пространстве под землей, я зашел на кухню и пнул первую попавшуюся мне под ноги деревяшку. И тут понеслась… Я крушил все подряд, не разбирая что где и не жалея ничего. И никого. На пол летело все, запасы продуктов, вперемешку с остатками посуды и уцелевшей мебелью, звуки переломанного вокруг меня мира наполнили слух, все, все кончено и потеряно!
Ее теперь схватят, допросят, найдут меня здесь запертого, как в клетке и мне не выйти отсюда живым. Придется сидеть здесь и ждать своей смерти, погребенным под землей, без надежды на помощь. Вряд ли она вернется, после того, что я устроил ночью. Нет, думы об этом выворачивают наизнанку сознание. Что случилось, почему я отключился? Последнее, что я помню, как у меня подкосились ноги и стальной обруч сжал голову…
