…Принять-то приглашение Глэдис приняла, но сразу дала понять, что не собирается ни прощать выходку Эллиса, ни даже игнорировать ее.
— Он ужасный человек, Виржиния, и даже не спорьте, — леди Клэймор так яростно обмахивалась веером, что, казалось, у нее сейчас сорвет с головы шляпку. Смотрелось это угрожающе — тем более что на свежем воздухе веер был совершенно ни к чему. — Как вы можете поддерживать с ним отношения? Святая Роберта, и я еще выгораживала вас, когда люди шептались о том, что «гусь» — неподходящее знакомство для леди!
Я испытала мимолетную вспышку раздражения и поспешно уставилась вниз, в хрустально-прозрачные воды ручья под мостом. На дне, там, где течение слабело, скапливались почерневшие палые листья. По всем законам бытия ничего не могло просочиться сквозь воду, но мне казалось, что ноздри щекочет кисловатый запах тления.
— В своих знакомствах я вполне могу разобраться сама, Глэдис. Однако с радостью узнаю, кто же шептался у меня за спиной. Вы не припомните точные имена?
Глэдис прекратила обмахиваться и сложила веер.
— Зачем это вам?
— Хочу отказать им в обслуживании в «Старом гнезде». Пожизненно, — я потерла кончиком пальца пятно на мраморе перил. На перчатке остался рыжеватый след. Ржавчина?
Досадно.
— Еще на прошлой неделе я бы согласилась с вами, Виржиния, но после того, что произошло три дня назад… Увольте, — Глэдис не поджимала губ демонстративно, не щурилась, не стучала веером по перилам, но ее злость я чувствовала всей кожей. Бессильную злость. — Мы с мужем попыталась навестить Уэстов после всего, что было, но нас не пустили! Не пустили даже к дому! Мой дорогой Сеймур был в гневе. Мы непременно будем жаловаться в Управление. Какое право имеет этот ваш Норманн разлучать нас с друзьями?
Я снова поскребла пятно на перилах — уже нарочно.
Конечно, сейчас даже ребенку было бы ясно, что сердится Глэдис не на то, что ее не пустили к Уэстам. Если б она всерьез рассчитывала на беседу с ними, то не взяла бы супруга с собой — «дорогой Сеймур» ровным счетом ничего не знал о детективных изысканиях своей леди, о визите в тюрьму и прочем. Значит, Глэдис шла с намерением устроить скандал.
И я догадывалась, почему.
Какая женщина — в особенности умная — станет терпеть, что ее дурачат?
А Эллис именно что одурачил Глэдис… не только — всех вокруг, включая и меня, и, что важнее, Лоренса Уэста. Но жестокий ход пошел на пользу следствию. Юноша написал признание, и, по словам Эллиса, дело было практически раскрыто, хотя лично для меня еще многое оставалось покрыто мраком тайны.
— Вы понимаете, Глэдис, что Эллис три дня назад спас от бесчестья и тюрьмы не только мистера Уэста, но и его сына? — мягко спросила я, оставив размышления «на потом». Все равно ни до чего нового не додумаюсь. — Может, болезнь Уэста — выдумка, но суд и страховая компания, продавливающая свои интересы — суровая реальность, увы.
Глэдис застыла, как будто превратившись в одну из мраморных статуй, стерегущих мост.
— Неужели судьи могли бы вынести приговор… невиновному?
— Почему нет, — я только плечами пожала. — На кону тридцать пять тысяч хайрейнов. Это даже для меня сумма значительная, а уж для какой-то там захудалой конторы… Думаю, объяснять вам не нужно.
— Не нужно, — Глэдис помрачнела и вновь раскрыла веер, только теперь она обмахивалась медленно и плавно. — Тридцать пять тысяч… Я и забыла об этом. Да, чтобы избежать разорения, компания может и совершенно постороннего человека посадить в тюрьму. А теперь, выходит, страховка у мистера Уэста в кармане? — Глэдис вдруг вздернула брови и коротко хохотнула, прижав веер к губам. — Тридцать пять тысяч, этого же хватит не только на свадьбу, но и на покупку поместья, земли… да чего угодно! Хоть фабрики. И мистер Дюмон… — она осеклась и строго посмотрела на меня. — Виржиния, я сейчас сказала лишнего. Это не моя тайна. Я могу попросить вас сохранить ее?
С полминуты я медлила. Разрозненные сведения складывались в занятную головоломку. Эллис, попросивший пригласить Джулию Дюмон в определенное время; отчаянные попытки Лоренса Уэста взять вину на себя и выгородить таинственного «первого», скорее всего, и расправившегося с картиной; оговорка Глэдис о «свадьбе» и мистере Дюмоне…
— Скажите, они ведь собирались пожениться? Лоренс Уэст и Джулия Дюмон?
Глэдис отвела взгляд.
— Да. Только молчите, Виржиния, умоляю. Ни слова никому. Я сама случайно узнала… Мистер Дюмон считает такой брак для своей дочери мезальянсом, ведь Уэсты не слишком богаты — точнее, они сказочно богаты, но свободных денег, не вложенных в картины, у них почти нет. Даже реставрацию мисс Дюмон делала просто так, без оплаты. А у мистера Дюмона есть свои претенденты на руку и сердце дочери — весьма состоятельные люди, которых не будет смущать ее возраст.
— А сколько ей лет? — поинтересовалась я и смутилась: слишком жадно прозвучал вопрос.
— Двадцать девять.
— Двадцать… сколько?! — я едва не задохнулась от изумления. — Святые Небеса, да она больше чем на двадцать пять не выглядит!
— Да. Но из возраста желанной невесты Джулия Дюмон, к сожалению, уже вышла, — пожала плечами Глэдис и отвернулась. Волосы у нее блеснули золотом в солнечном свете, четко очерченный профиль на мгновение показался будто бы нарисованным на полупрозрачной небесной акварели талантливейшим из художников… И я запоздало осознала, что и сама Глэдис выглядит далеко не на свои годы. Значит, нечто общее с Дюмон у нее есть. — Ее отец не верит, что кто-то может посвататься к «перестарку, помешанному на картинах», искренне, и во всем ищет подвох. Джулия — наследница весьма крупного состояния. А тут появляется юноша — небогатый, отчаянно молодой, очень красивый… — Глэдис многозначительно умолкла.
Я понимающе кивнула.
— Да, как тут уж поверить в искреннюю любовь.
Отчего-то мне вспомнился Лайзо и то, как относился дядя Рэйвен к его намерению оставить преступный путь. Конечно, ничего общего с положением Лоренса и мистера Дюмона, но почему же звучит где-то в глубине сознания тревожный звоночек?
— Теперь вы понимаете, Виржиния, почему я хочу сохранить новость об отношениях между мисс Дюмон и Лоренсом? — Глэдис поймала мой взгляд. Давно я не видела ее такой серьезной и собранной. — Конечно, я не настолько глупа, чтобы не осознавать, что желание обеспечить Лоренсу богатство — достаточный мотив для того, чтобы украсть сначала ключ от галереи, а потом и картину — и уничтожить ее. Однако я не верю, что Джулия Дюмон могла бы так поступить только из-за корысти. Не тогда, когда на кону жизнь и судьба мистера Уэста, — Глэдис помолчала и спросила вновь: — Вы сохраните это в секрете?
— Да, — ответила я, немного поколебавшись. Судя по всему, Эллису дополнительные доказательства не требовались. Не удивлюсь, если он уже понял, какие отношения связывают мисс Дюмон и Уэста-младшего. — Но только в обмен на одно обещание, Глэдис, — добавила я шутливо.
— Какое? — насторожилась она.
Я улыбнулась, глядя в небо. Облака вновь начали заволакивать его — похоже, скоро в парке станет слишком сыро для прогулок.
— Не судите об Эллисе… то есть о детективе Норманне поспешно. Поверьте, он гораздо лучше, чем порою кажется.
«И гораздо более жесток, чем вы можете представить».
Я это не сказала, конечно. Только подумала.
Остаток недели потонул в суматохе, почти не оставив в памяти следа. Хотя событий было предостаточно… Кофейня, собеседование с Говардом Чемберсом, знакомство Стефана с новым «помощником», прохудившаяся крыша в восточном крыле особняка и Луи ла Рон, настойчиво добивающийся встречи с Эллисом, почему-то непременно через меня — все это слилось в безумном калейдоскопе. Возвращаясь домой, я буквально падала на кровать. Сил совершенно не оставалось. Наверное, поэтому, снилась мне какая-то ерунда: бесцветный остров, неспокойный серый океан, похожий на пастельный рисунок, темное небо, какие-то плачущие женщины… Один раз привиделся кто-то смутно знакомый — кажется, по прошлым снам. Ветер трепал его волосы, паутинно легкие и белые, вырывал черную шляпу из скрюченных пальцев. Губы у незнакомца… Нет, его звали Сэран — у Сэрана! …были искусаны в кровь. И эти маленькие красные болячки светились во сне единственным цветным пятном.
«Опоздал… — шепот поднимался над серым островом, сковывал бушующий океан ледяной коростой, высекал из неба тусклые молнии. — Опоздал, опоздал, опоздал…»
И еще:
«Он ушел».
Мне хотелось подойти ближе, коснуться плеча Сэрана и сказать ему… не знаю, что. Какую-нибудь никак не утешающую глупость из тех, что так любят произносить над гробом. Но потом вдруг запахло вишней, дымом, засушенными цветами, и на плечо мне легла рука. Я обернулась.
Леди Милдред — платье темно-красного бархата, черное пятно на месте лица — качала головой.
