Мэгги не знала, кто ее зовет, — может, голоса вообще звучали у нее в голове? Но это был красивый, неземной хор низких женских голосов. «Одна из нас, — пели они, — ты всегда была одной из нас». Этот хор притягивал ее так же, как луна притягивает воду, вызывая прилив. У Мэгги приближались месячные; она чувствовала таинственный зов крови. Как могла она сказать об этом Эшу? Ведь он мужчина. Как могла она когда-нибудь рассказать ему о голосах, которые он не только не мог, но и не должен был слышать?
Прогремел раскат грома. Мэгги знала: это та самая ночь, когда ей нужно идти. Она выскользнула из постели и на цыпочках подобралась к окну. Эш проснулся и смотрел на нее, сонно щурясь. Она поцеловала его в губы.
— Я ненадолго. Не волнуйся.
— Ты ведь не будешь летать, правда?
— Нет. Это ночь Макбета. Я просто хочу ее почувствовать.
Эш ощупью нашел свою рубашку.
— Я тоже поеду.
Мэгги хотела ему сказать, что эта ночь только для женщин, но его преданность тронула ее. Это была преданность лунатика.
Эш уверенно вел машину к пустоши, под дождем. Сверкнула первая стрелка молнии. Дождь засиял в свете фар, закружились серебряные искорки.
— Что это? — спросила Мэгги.
Они были на полпути к пустоши. Прищурясь, Эш заглянул в зеркало заднего вида.
— На мгновение мне показалось, что за нами кто-то следит. Но я ошибся.
— А еще считаешь меня параноиком.
Они добрались до пустоши и припарковали машину. Тропа была черной как смола, но теперь они знали, как найти дорогу в темноте. Дождь перестал. Буря уже отгремела, но доносились отдаленные раскаты грома, и время от времени вспыхивали молнии. Все было пропитано парами распада и запахом озона, вызванными бурей. По земле стелился туман. Мэгги сделала глубокий вдох. Она почувствовала, что ее силы умножились, учетверились. Танцуя, она двигалась по тропинке перед Эшем.
— Богиня! Геката! Она окружает нас! Она прошла этой дорогой! Вдыхай ее аромат!
Трава отяжелела от дождя. Камни были мокрыми: они поблескивали дождевыми каплями, источая собственные гранитные запахи. Мэгги обошла круг сперва по внешнему периметру, потом по внутреннему и потрогала все девять камней. Потом она быстро выскользнула из одежды. Голыми плечами и бедрами прижалась она к мокрому, вытянутому вверх граниту, наслаждаясь тем, как грубый камень высасывает жар у нее из кожи и как холод предается от камня ее костям.
— Ну же, Эш! Ощути дождь между пальцами ног!
— Да ведь гребаный холод! — возразил он.
Но она уже подбежала к нему и стаскивала с него свитер через голову. Парочка с хохотом повалилась на землю, катаясь по мокрой траве. Мэгги встала и снова пустилась в пляс. Вдруг, по-видимому, из-за камней сверкнула слабая вспышка. Эш встал и уставился в темноту.
— Ты что-нибудь видел, Эш? — спросила Мэгги, затаив дыхание.
Она положила свою ладонь на руку Эша.
Он продолжал всматриваться в черную мглу.
— Боюсь, что последняя вспышка — это не молния.
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю.
Наступил день слушаний об опеке. Обе стороны посетили уполномоченного по правам ребенка, и обе пришли к выводу, что уполномоченный по правам ребенка настроен против них. Был составлен соответствующий отчет, а потом назначена дата слушаний в суде. Собираясь в суд, Алекс отряхнул пыль с единственного имеющегося у него костюма и повязал галстук удушающим крошечным узлом. Мэгги, как обычно в таких случаях, переусердствовала с косметикой и надела туфли на высоких каблуках.
На стороне Алекса выступал Бриггс, а на стороне Мэгги — Монтегю. Мортон Бриггс излучал спокойную уверенность в себе, которую Алекс не мог разделить. Элис Монтегю изо всех сил старалась улучшить настроение Мэгги.
— Судья Беннет — это очень хорошо для нас, — пояснила она.
Каждая из сторон была представлена своему барристеру и смогла переговорить с ним, так что к десяти утра все были уже в полной боевой готовности.
Когда суду был зачитан отчет уполномоченного по правам ребенка, не дающий перевеса ни одной из сторон, Элис Монтегю, сидевшая рядом с Мэгги, шепнула ей на ухо:
— Похоже, ваш муж никого не приглашает в качестве свидетеля. Как думаете, почему?
Мэгги пожала плечами. Она даже не догадывалась, имеет это какое-то значение или нет. Сама она пригласила няню — та, несмотря на сложности последнего времени, дала обещание подтвердить, что Мэгги хорошо выполняет родительские обязанности. Больше всего Мэгги опасалась, что Алекс притащит сюда Аниту Сузман: та бы, уж конечно, поведала суду, какая Мэгги плохая мать; но Алекс, по-видимому, решил, что можно обойтись и без свидетелей.
Независимо от того, как Алекс выглядел, происходящее вовсе не давало ему повода для радости. Ему было неловко из-за тех поступков, которые он совершил со времени получения судебной повестки, а еще больше его тревожили возможные последствия этих действий. Но Мэгги начала первая. Это она избрала судебный путь. Алекс просил, взывал к ней и умолял, но она была непреклонна.
Да будет так. Однажды Алекс даже произнес эти архаичные слова вслух — эту клятву, звучавшую с библейской убедительностью. Да будет так.
Алекс решил, что настал подходящий момент снова взять все под контроль. В последнее время почва ускользала у него из-под ног, но теперь он опять встанет у руля. У него было жуткое чувство, что сила Мэгги (он только теперь начал осознавать ее силу — женскую, расточительную, непокорную) находилась на подъеме, и направление у нее было одно — разрушительное. Он знал, что нужно встретиться с ней лицом к лицу, вооружившись холодной, твердой логикой. Он видел, как ломкие, мужественные границы закона могли послужить ему, а не ей.
В конце концов, это Мэгги решительно вступила на такой путь, где они с Алексом могли бороться на равных. И он собирался бороться за дом и детей всеми возможными способами. Нет, радости это ему не приносило. Чего уж там — это его совсем не радовало. Но он отключил эмоции и забыл о своих переживаниях, чтобы пристально изучить правила игры.
А правила игры таковы, что иногда они наследуют первоначальным причинам, из-за которых разгорелся весь сыр-бор. Вскоре Мэгги осознала, почему Алекс не позаботился о свидетелях; поняла это и Элис Монтегю. Барристер Алекса предъявил большую картонную коробку с коллекцией баночек, бутылочек и мешочков с травами.
— Ваша честь, — обратился барристер к судье, — здесь у нас коллекция трав, растений, масел, благовоний — все они сомнительного медицинского свойства, — собранных миссис Сандерс, когда ею овладели идеи целительства, колдовства и других практик, каковые я могу определить исключительно как оккультные.
Мэгги почувствовала, как напряглась сидевшая рядом с ней Элис Монтегю. Алекс врал, когда говорил, что сжег все ее травы. Мэгги посмотрела на него, но он глядел прямо перед собой. Судья, до того не сказавший ни слова и как будто не слушавший, снял очки, словно благодаря этому жесту он мог лучше разобраться.
— Оккультные? — уточнил судья.
— Да, ваша честь, оккультные. По-видимому, миссис Сандерс нашла старый дневник, написанный некоей эксцентричной особой — предыдущей обитательницей их дома. Миссис Сандерс настолько увлеклась странными снадобьями и методами лечения, предложенными дневником, что начала ставить эксперименты на собственных детях.
Судья снова надел очки и пристально посмотрел на Мэгги. Потом начал рыться в картонной коробке, почти театрально принюхиваясь к некоторым из банок.
— Вы женаты, не так ли, мистер Бойерс? — поинтересовался он у барристера Алекса.
— Как известно вашей чести.
— И разве у вашей жены на кухне нет набора приправ?
— Конечно же есть, ваша честь, но...
— И вы стали бы утверждать, что это обстоятельство делает ее недостойной матерью ваших детей?
— Конечно нет, ваша честь, хотя должен сказать...
— И вам никогда не случалось натереть листом щавеля ожог от крапивы, мистер Бойерс?
— Безусловно, случалось, хотя...
— Хотя — что, мистер Бойерс?
Мэгги была в изумлении. Судья поддразнивал барристера, заставляя его попыхтеть. Она посмотрела на своего адвоката — Элис Монтегю подмигнула.
— Хотя я бы сказал, ваша честь, что...
— И разве вы не сочли, что приложение упомянутого листа щавеля к упомянутому ожогу от крапивы дает эффективный результат?
— Да, ваша честь, весьма эффективный.
— И если бы ваша жена посоветовала вашим детям использовать этот метод лечения, разве это сделало бы ее плохой матерью? Нет, мистер Бойерс, ни в коем случае.
Судья демонстративно отвернулся от содержимого коробки и махнул на нее рукой.
— Можно это убрать?
Тут барристер Алекса извлек из-под своей скамьи что-то еще и передал это одному из судебных приставов.
