некоторые осколки. Настолько мощные, чтобы выбирать себе хозяина.
— Собраться! — командует Артур, и все послушно подбегают к нему. Я занимаю позицию на правом фланге. В глазах у всех, кроме флегматичного Мерлина и старающегося держать удар Артура, явно плещется ужас.
— Надо идти туда, — говорит Тристан. — Проверить, что с ним.
И тут мы понимаем, что идти уже никуда не надо. Гарет сам выходит из коридора. Он даже и не пытается прятаться и просто идет нам навстречу, хотя и выходит у него это совершенно бесшумно. Тело его залито стеклом полного доспеха. Угольно-черного. Совсем не похожего на обычный доспех Гарета. Сперва я даже не уверен, что это он, но потом замечаю рукоятку его синего меча за спиной. Руки Гарета заканчиваются двумя лезвиями, выросшими из костюма. В такт его шагам начинает дрожать пол под нашими ногами. Похоже, схрон уже разрушается. Осколок нашел своего хозяина.
— Ого, где ты взял такую штуку? — вырывается у Борса. Он опускает меч и хочет сделать шаг в сторону черной фигуры.
— Стоять! — рявкает на него Артур.
— Все закончено, ребята, — спокойно произносит Гарет. — Просто выпустите меня отсюда, если хотите жить.
— Чувак, ты так не шути, — отвечает Борс испуганным голосом. — Сними эту хрень, ее сначала надо идентифицировать.
— А я уже идентифицировал, — отвечает Гарет. — Это пятый класс. Выше не бывает. Да, мы и в самом деле не зря сюда пришли. Такие находки во всем мире бывают не каждый год.
— Просто сними ее, и давай поговорим спокойно, — Артур старается выражаться максимально сдержанно, но меч при этом держит наизготовку.
— Не буду я ее снимать, — напирает Гарет. — И говорить тут не о чем. Да, я сдуру сдался тебе, и титул теперь не получу. Ну, да и хрен с ним. С такой штукой меня возьмет в свою гвардию любой лорд.
— Эй-эй, ты чего! — Борс все еще не понимает, что происходит. Он начинает двигаться в сторону Гарета в боевой стойке.
— Стоять!! — еще громче орет Артур. После этого он снова обращается к Гарету. — Перестань глупить. Ты уже в моей гвардии. Чего тебе еще надо?
— Ну, а чего обычно людям надо? Деньги, уважение, перспективы. Будет ли у меня все это в Камелоте я не знаю. Может быть, тебя завтра убьют, и что тогда? А так у меня все будет. С гарантией.
— Предателей нигде не любят, — произносит Артур. Такого лица я у него никогда еще не вицел.
— Я тебя не предавал, — пожимает плечами черный силуэт. — У нас был договор. Он расторгнут. По не зависящим от сторон обстоятельствам. Неожиданно я стал сильнее тебя, и твоим вассалом уже не буду.
— Мне нужна эта вещь, — спокойно произносит Артур. — Чтобы победить Сирену. Ты это сделать не сможешь она просто застанет тебя врасплох, загипнотизирует и заставит перерезать самому себе горло вот этими лезвиями.
— А зачем ей это? — усмехается Гарет. — Это тебя ей нужно убить. А я ей не соперник.
— Это разумно, — неожиданно спокойно говорит Артур. — Вот только зря ты думаешь, что она будет поступать разумно. Логику психопата сложно понять. Просто она никогда не будет терпеть рядом с собой человека с более сильным осколком, чем есть у нее. А если ты отдашь его ей, то станешь для нее никем. С нами безопаснее.
— Да в гробу я вас всех видал! — шипит Гарет. — После… после Джинджер вы все… видеть вас больше не хочу.
После этого он поворачивает голову в мою сторону. И делает шаг ко мне, поднимая руку.
По моей спине пробегают холодные скользкие мурашки. Я тоже поднимаю лезвие, вставая в защитную стойку.
— А вот об этом я давно мечтал, — спокойно и без всякой агрессии в голосе произносит Гарет. И от этой безэмоциональности слова звучат еще более зловеще. — Сейчас ты признаешься мне во всем. Как ты убил Джинджер, как подделал запись. А вы, остальные, будете слушать его признания, и наконец, поймете, что я был прав.
— Гарет, не глупи, — в голосе Артура проступает паника. — Ты прекрасно знаешь, что он не виноват. «Эфир» не обманешь. Ну, может, и обманешь, но для этого нужно быть артефактором высокого уровня. А он еще неделю назад ничего не знал про тирнов и осколки.
Я привычным уже импульсом направляю энергию от головы к кристаллам, и тут же чувствую, как мое сознание сливается с сознанием древних артефактов, облепивших мое тело. Время замедляется. Движение ребят становятся на удивление неспешными. Всех, кроме Гарета.
В своем костюме он похож на гигантское и очень опасное насекомое. Особенно сходство усиливает шлем: черный с огромными многогранными линзами глаз. Гарет надвигается на меня неумолимо его движения кажутся очень быстрыми и точно выверенными.
Сейчас я намного умнее и осторожнее меня обычного, к моим услугам многовековой опыт почти разумного магического оружия, которое служит мне. Но даже несмотря на это я понимаю, что против Гарета я сейчас бессилен, как кавалерист против танка.
— Вжих! — рассекает воздух его правое лезвие, и я машинально отпрыгиваю в сторону. При этом только чудо и усилившаяся многократно реакция не дают мне попасть в ловушку: изготовившееся для удара второе лезвие проходит в миллиметре от моего лица.
Я даже не думаю о том, чтобы контратаковать. Вся вычислительная мощность моего усилившегося мозга уходит только на то, чтобы просчитывать траекторию уклонения от все новых и новых ударов, обрушивающихся на меня. Один раз я не успеваю уклониться до конца, и черное лезвие выбивает сноп искр из моего правого плеча, которое тут же пронзает боль. Нет, в мое тело клинок не впился: меня поранило осколками моего же доспеха, смягчившего удар.
Прочие рыцари вокруг нас с Гаретом начинают двигаться быстрее: все привели свои доспехи в полную готовность. Но, все равно, они сейчас слишком медленные. Артур, попытавшийся прикрыть меня, получает ленивый удар клинком плашмя и падает на спину, и я даже не успеваю понять, насколько сильно ему досталось, когда новый молниеносный удар черного лезвия заставляет меня уйти в кувырок.
Я слышу, как что-то отчаянно кричит Борс. Кажется, он пытается урезонить Гарета. Естественно, это не работает. Новый удар нацеленный аккурат на то, чтобы отсечь мою голову, мне едва удается отвести своим клинком.
— Ах ты мразь! — раздается вдруг в гулком подземелье тоненький и даже немного смешной голос. Это Марта со своими низкоуровневыми доспехами только сейчас смогла более или менее войти в резонанс с нами. Теперь мы для нее не просто вихрь бешено вращающихся клинков: она может разобрать отдельные движения. Но не более. Сама же она кажется
