— А где Юрас? — спросил Казимир и тотчас прикусил язык, потому, что щека Мечислава дёрнулось, едва он услышал имя друга.
Толкнув ведуна плечом, воин молча удалился. Казимир провожал его не оглядываясь, кляня себя за нерешительность, из-за которой он начал задавать глупые и ненужные вопросы. Раздалось суматошное кряканье, похоже, Мечислав по пути задал хорошего пинка подвернувшейся под ногу утке, коих в достатке разводили вогуличи. Рассудив, что лучше не дожидаться, мало ли тот передумает, чтобы всё же ответить, Казимир нырнул в глубь чума. Изнутри строение казалось ещё больше, чем снаружи. Здесь запросто могли разместиться десять, а то и пятнадцать человек, совершенно не мешая друг другу. Под ногами скрипел деревянный настил, устланный пушистыми медвежьими шкурами, по краям в крошечных клетях горели огоньки лучинок, от которых тянулись тоненькие струйки дыма. В его запахе ведуну почудились ароматы трав, и он было напрягся, но вдохнув несколько раз понял, что ничего опасного нет.
Посреди чума на набитом ни то сеном, ни то пухом цветастом мешке восседал Велерад. Его полулежащая поза говорила о расслабленности хозяина, но едва ведун всмотрелся в глаза кнеса, то почувствовал, как тот напряжён. Подле него на коленях сидела женщина. Её лицо было спрятано за разметавшимися волосами, и даже когда в чум вошёл ещё кто-то она не пошевелилась. За её спиной переминался с ноги на ногу маленький мальчик лет четырех или пяти. Его крошечные испуганные глазки недоверчиво зыркнули на нового человека в их доме. Казимир видел, как надежда, вспыхнувшая в них, когда он только отодвинул полог, мгновенно угасла.
«Жена вождя и его сын… — сообразил ведун. — Не хватает самого вождя и ещё одного человека… Уж не дочери ли?».
— Ну, наконец-то… явился, — хмуро заметил Велерад, оглядывая Казимира так, словно он чем-то его расстроил.
Ведун с изумлением отметил, что кнес изменился не только внешне. Да, усталость после долгого похода и недавнего боя могли сильно повлиять на внешность, но его голос… и манера держаться… Велерад преобразился. Глаза стали строже и злее.
— Вот, полюбуйся, — продолжил кнес, указывая на стоящую на коленях женщину. — Эта баба могла стать для меня роднёй. Её дочери надлежало выйти за моего названного брата, но его кто-то убил… — при этих словах, Велерад смерил её пристальным взглядом, полным гнева.
Кажется, женщина тоже ощутила ярость кнеса, и мелко задрожала, прижав ладони ко рту.
— Талмат мёртв, но есть Карама… — продолжил Велерад. — К тому же есть я… — он усмехнулся, подмигнув ведуну. — Какая семья отринет такой выбор женихов?
Казимир понял, что кнес ждет одобрения его слов и поспешно кивнул.
— Но вогуличи решили, что теперь сами по себе, что русы и печенеги им не ровня. Вместо хорошей свадьбы, они предпочли пышные похороны для своих мужчин. Разве так поступает тот, кто в ответе за своих людей? — его вопросы повисали в воздухе, заставляя стоящих в чуме леденеть от напряжения. — Как ты считаешь, ведун, покойный Азыркай был мудрым вождём?
— Не мне судить о мудрости вождей, кнес. Но отвергать руку друга… — Казимир мельком глянул на женщину. — Да ещё и когда о том заранее сговорились… неразумно и грубо.
Велерад повернулся к жене вождя и поцокал языком, разводя руками.
— Как видишь, Уенг, не один я так думаю… А ты всё молчишь… Дерзишь, упрямишься… когда всё уже кончено! Где твоя дочь, Уенг? Неужели ты и правда считаешь, что я не знаю, будто она шаманка? Коли потребуется, я прикажу изловить всех рысей в тайге, но найду её, Уенг! А пока твою дочь будут искать, мы будем обезглавливать по десять твоих мужчин в день… Ты этого хочешь, Уенг? Такие, вы, стал быть, вожди для своего племени?
— Не надо никого обезглавливать, Велерад, — сказал Казимир, решившись. — Я видел в лесу молодую девушку шаманку, которая пришла в теле рыси, она напала на нас, когда мы травили реку.
— Вот как? — ухмыльнулся кнес, весело глянув на женщину. — И где же Альва сейчас?
— Она сбежала, когда мы перебили её людей, — соврал Казимир. — Но я знаю, как найти след шаманки и смогу привести её к тебя, кнес.
— Сколько тебе понадобится времени?
— Не долго… — пожав плечами, ответил ведун. — Думаю она где-то рядом… Я дам знать завтра утром.
— Добро, — кивнул немного подобревший Велерад. — Ступай.
Выйдя на воздух, Казимир чуть не лишился чувств. Снова нервозно застучала нога, а на лбу выступила испарина.
«Соврал кнесу! Если он узнает, мне не жить! Что же со всеми ними происходит? Не они же словно! Другие! Ярость и ненависть пропитывает всё, даже землю, воду и ветер!».
Опрометью бросившись прочь, ведун, сбивая ноги, то и дело спотыкаясь, метался по Маушав в поисках Владимира. Воина нигде не было, как и братьев. Наконец, решившись, что хуже уже не будет, Казимир начал расспрашивать всех и каждого, куда подевались боровички. Люди только руками разводили, мол, где-то были, да кто ж нынче разберёт… Погребальные костры уже вовсю пылали, заволакивая округу едким сладковатым дымом. Отчаявшись найти Волю, ведун направился туда, где держали пленников. Большинство местных попросту согнали в один край каньона, оградив наспех сбитой решёткой из брёвен.
Дозорные расставленные по стенам ущелья внимательно следили за тем, что происходило внизу, не давая пленным и малейшего шанса затеять побег. Приблизившись к загону, ведун, постарался принять грозный и нахальный вид. Подойдя к одному из витязей, что стояли на страже на земле, он небрежно бросил:
— Девку приводили недавно? Владимир-боровичок, должен был доставить.
— Приводили, — подтвердил воин. — Да вон же она, зенки-то пырит! Злобная-то, ух!
Казимир обернулся, ища глазами дочь вождя. Она стояла у самой решётки, вцепившись в неё пальцами, и сверлила взглядом ведуна. Услышав, о чем мужчины говорят, девушка развернулась и ушла прочь, скрываясь за спинами соплеменников.
— Мне нужно её допросить, — бросил ведун, не отрывая взгляда удаляющейся шаманки. — Впусти.
— Открывать не велено, — покачал головой воин.
— Мне можно, я ж ведун ваш. Приказ кнеса. Давай, поживее! — заторопил его Казимир, в душе кляня себя последними словами.
— Ну, ежели кнес… — медленно протянул витязь. — Лады… Мужики, подсобите!
К нему подошли два ратника, тотчас оголив мечи. Лучники на стенах ущелья заинтересованно поглядывали за происходящим. Воин медленно отвязал верёвку, вынул колья, крепившие засов на входе и кивнул ведуну. Едва Казимир шагнул внутрь, его окружила толпа вогуличей. Они молча буравили его полными презрения и ненависти взглядами, но не трогали. Ведун медленно шёл, мысленно попрощавшись с жизнью, но пленники расступались, пропуская всё дальше и дальше. Внезапно Казимир оказался в кругу, посреди которого стояла девушка… Та самая из его сна, та самая из повозки…
— Альва? — позвал ведун.
— Чего тебе? — ядовито отозвала девушка.
— Меня зовут Казимир. Я хочу помочь тебе не совершить ошибку.
— Правда? — она улыбнулась, сверкнув клыками из-под верхней губы, и эта улыбка была очень плотоядной. — И как ты мне собираешься помочь? Советом под кнеса твоего лечь? Может под пса его Караму?
— Кнес не знает, что ты здесь, — тихо прошептал ведун, так, чтобы слышала только она, и с удовлетворением заметил, что сумел удивить девицу. — Он думает, ты в бегах, и обещал убивать по десять мужчин в день, пока ты не отыщешься.
Альва закусила губу, сжавшись так, словно получила пощёчину.
— Зачем ты пришёл? — её глаза всё ещё полнились ненавистью и болью, но в них закралось непонимание.
— Я хочу помочь… Но не знаю, как! Помоги и ты мне! — вновь прошипел ведун, поглядывая по сторонам на стоящих плотным кольцом вогуличей.
— Что я должна делать, и как ты сможешь помочь?
— С людьми что-то не так… Я не узнаю тех, кого знал другими… Они все изменились за пару дней… Что произошло во время боя? Этот кровавый дождь с небес… вы его призвали?
Было видно, что Альве льстит обладание знанием, о котором ведун пребывал в неведении и которого тот страшился, но обстоятельства оказались против неё. Нехотя она заговорила, вкрадчиво подбирая слова.
