Президент выступил с речью, призывая молодых людей быть осторожными и не поддаваться психологическому давлению оппозиционеров». [1]
— Сидор, ты слышишь?
— Да.
— Это уже идет. Как бы нам выстоять, — расстроено, обхватив себя руками, прошептала Яра. — Я в вас верю. Матфей, ты справишься.
Матфей и хотел бы признаться, что она заблуждается, что ничего от него не зависит и он не герой, что он не может никого спасти. Но не стал. Он не хотел ее разочаровывать, ее вера в него и в его силы была настолько воодушевляющей, светлой, что разрушить такую веру казалось преступлением. Поэтому он, обняв её на прощание, сказал:
— Не бойся, я не дам случиться ничему плохому. У тебя есть папа и мама, и я. Мы защитим тебя от любой беды, — войдя в роль старшего брата, заверил сестренку Матфей.
Но она так посмотрела на него, что ему стало неловко за свой напускной пафос.
— Чему случиться дано, то случится. Главное останови это. Ну, всё, идите!
— Пока, Яра, — хором попрощались Матфей и Сидор.
На улице стояла глубокая ночь. Матфей с Сидором сидели на крыше и смотрели на город. Огни рекламы, новогодняя подсветка и редкие желтоглазые окна домов не давали звездам шанса быть увиденными.
— Она чудная, боюсь, ей будет непросто, — заметил Сидор.
Матфей держал его на открытой ладони, от чего рука замерзла и затекла.
— Жаль, что меня рядом не было и не будет, чтобы помогать ей. Ты прав, Сидор. Сестренка — это круто.
— Особенно, если она верит, что ты мессия, — хихикнул Сидор.
— А вот это мне совсем не понравилось, — возразил Матфей.
Устав держать Сидора на открытой ладони, Матфей осторожно сунул его обратно в карман, но так, чтобы часть шарика выглядывала наружу. Сидор не возражал: лишь спросил:
— А что, если это правда?
Матфей задумчиво стал лепить снежок.
— Ага, скорее ты, чем я. Вон у тебя уже поклонники твоего дурацкого флешмоба появились. Ты доволен?
Матфей запустил снежок, целясь в окно дома напротив.
— Честно? Нет. Тревога — она никуда не делась. Что-то грядет — жутковато напророчил Сидор.
Снежок ударился мертвой птицей в чье-то стекло. От чего Матфею сделалось не по себе.
— Сидор, я сейчас прям обосрался, — поморщился Матфей. — Хорош нагнетать, а?
— Ну, ладно, и что дальше?
— Я схожу к Ане и поеду на море.
— План неизменен, даже после того, как ты получил такие милые подарки для борьбы со злом?
— Знаешь, спасать мир с помощью семейного фото, часов и символа солнца — сомнительный план, если, конечно, человек не шизик, вроде тебя. Она маленькая, придумала себе всякое такое. То, что она нас увидела, можно же и с научной точки зрения объяснить. Яра способна видеть чуть глубже, чем обычные люди. А так как мозг не справляется, то находит странные объяснения всему, структурируя инфу во сне.
— Ничего более бредового я не слышал.
— Тебе надо было свои бредни на диктофон записать.
Матфей долго не мог решиться. Боялся идти к Ане. Думал и вовсе не ходить, а сразу в теплые края рвануть, но тянуло…
Было морозно. Люди торопливо бежали по домам, согнувшись в три погибели.
— Интересно, есть ли сравнительная социология по развитию сколиоза в зависимости от температуры среды обитания? — разглагольствовал Сидор из кармана.
Матфей холода не чувствовал. Ёжился скорее по привычке — зима все-таки.
Он в который раз шагал в сторону Аниного дома, и в который раз обещал себе и Сидору до него дойти.
— Она, может быть, переехала, — бубнил он очередную отговорку, чтобы не доходить до её двора. — Или на учебе… Или на работе…
— Или дома, — назойливо подсказывал Сидор.
— Может, и дома, но занята, скажем, семьей — мужем, детьми…
— А кольцо у нее на твоих похоронах было? Ты в прошлый раз уже об этом сам с собой спорил. Двигаем уже, а то у меня ощущение, что, если я не увижу эту девку, так жизнь зря прожил. И почему ты о ней раньше не рассказывал?
— Потому что тебя это не касается, и она не девка!
— Да брось ты уже, бро, я с тобой повсюду таскаюсь, словно твое чертово альтер эго. Какие могут быть секреты?
— Свои. В обмен на твои?
— Да у меня и секретов нет. Я, знаешь ли: «Всем-всем, всем и каждому скажу, я, я, я секретов не держу, я, я, я не шкаф и не музей хранить секреты от друзей», — придурковато пропел Сидор.
— Ну-ну, только вот о вашем клубе самоубийц и его предводителе — ни слова.
— А какая теперь разница? Дело сделано. Ты все равно никого из тех людей не знаешь. Да и нужно ли тебе знать?
— Как ты туда попал?
— Меня на пиццу бесплатную приманили. И не только меня, много там студентов было и много жрачки бесплатной.
Вновь самое нелепое из объяснений было самым достоверным в случае с Сидором.
Матфей заметил дым за пару кварталов от Аниного дома. Прибавил шаг.
Горела двухэтажка, та самая, в которой она жила.
Кровь простукала дробью в висках, сердце заныло — огонь валил из Аниной квартиры.
Под окнами собралась толпа зевак. Пожарные еще не приехали. Из толпы доносились крики.
Он узнал этот голос, он не перепутал бы этот голос ни с каким другим. Сразу стало легче дышать — она в безопасности.
Матфей протиснулся вперед.
Аню держал здоровенный детина. Она кричала, пытаясь вырваться из его медвежьей хватки.
— Там мой брат! Там дети! Пустите меня!
Тетка в фиолетовом платке увещевала:
— Твой же дурень полез ужо в окно ради тебя! Тебе-то к чему в огонь, дура?!
Матфей, не вслушиваясь дальше, ринулся в подъезд. Подъездная дверь была закрыта, но он с испугу проскользнул сквозь неё. Взобрался на второй этаж и также, сквозь двери, нырнул в пылающую квартиру.
Огонь бился всюду, плотная завеса дыма не давала увидеть дальше своего носа.
Матфей застыл в прихожей, пытаясь сообразить, куда бежать.
Показался силуэт. Парень, кашляя, тащил на себе ребенка. Он шел сквозь огонь, как призрак. В задымленном помещении парень совершенно потерялся и шел не в ту сторону.
Матфей схватил его за руку и потянул к выходу. Странно, но парень, словно почуяв его хватку, двинулся следом. Нащупал дверь, слабеющей рукой отодвинул шпингалет, вывалился из квартиры.
На лестничной площадке их встретили пожарные, забрали мальчика, повели героя вниз. Матфей с удивлением узнал в парне того самого Илью, что был с Аней на похоронах. Он оглянулся на полыхающую квартиру: вслед за ними оттуда выходил еще кто-то…
Сделалось зябко. Их было двое — девочка и мальчик. Дети шли, взявшись за руки. Сзади маячили силуэты мужчины и женщины, они стремительно бледнели и, обратившись в красные шарики, вроде Сидора, провалились под пол. Дети же остались, вопросительно глядя на Матфея.
— Ты проводишь нас к Ане? — поинтересовалась девочка.
Матфей кивнул и на ватных ногах пошел вниз. Дети зашагали за ним.
У входа суетились пожарные. Стояли скорые. Мальчик лежал на носилках. Тот же мальчик стоял рядом с Матфеем.
Матфей все понимал и ничего понять не мог. Он замер. Сжав кулаки и скрипя зубами, глядел, как Аня прорывается сквозь толпу к ребенку. Врачи, вначале суетившиеся вокруг носилок, опустили руки и стали расходиться.
— Почему вы ничего не делаете?! — возмущенно накинулась на врачей Аня. — Вадик?!
— Мне очень жаль… — хрипловатым голосом ответил врач. — Мы ничего не можем сделать… Мальчик умер, скорее всего задохнулся во сне. Безболезненно.
— Нет!
В этом «нет» было слишком много боли. Матфея повело. Он осел прямо на снег. По щекам текли слезы.
— Ни-ни-когда не любил эту дурацкую пижаму с лисичками, и в-все видят, что я в ней, — нахмурился стоящий рядом мальчик.
— Ты лучше на Аню посмотри, дурачок! Она плачет из-за нас!
— И что нам теперь делать? — Вадик потрепал Матфея за рукав.
— Бежать вам надать или, выражаясь современно, валить! — раздался сзади знакомый голосок.
