Гришку тоже! С этими следователями стоит только открыть рот, и пиши пропало, не успеешь глазом моргнуть, как они мигом настрочат за тебя чистосердечное признание и заставят его подписать, в криминальных фильмах такое сплошь и рядом показывают.
– Не волнуйтесь, мне лишняя информация не нужна. Просто скажите, где видели эту девушку, и я не задам больше ни одного вопроса. – Голос мужчины звучал успокаивающе, и Нинсанне хотелось верить сказанному.
– Да здесь она, в доме Гришки-барахольщика, – вырвалось у Нинсанны.
– В этом? – Незнакомец указал в сторону Гришкиного дома и криво улыбнулся, отчего все лицо перекосилось, будто часть его была парализована. – Надо же, чутье меня не обмануло! Что ж, спасибо, уважаемая!
Он убрал фото в карман черной куртки и повернулся, чтобы уйти, но вдруг обернулся и подмигнул единственным глазом:
– Гришке от меня привет передавай!
Нинсанне показалось, что эти слова грянули грозовым раскатом и оглушили ее. Зажав руками уши, она зажмурилась на миг, а когда вновь открыла глаза, одноглазого уже нигде не было видно, и ни одна железяка из тех, что усеивали Гришкин двор, не звякнула. Как этому типу удалось уйти бесшумно, да еще так быстро?
Но, может, одноглазый ей всего лишь померещился?
Нинсанна потрясла головой, огляделась еще раз. Не заметив нигде никакого движения, она встала на четвереньки и шустро задвигала руками и ногами, спеша поскорее добраться до своих владений. По пути ей под руку попались грабли, вполне крепкие, почти новые. Оценив находку, она выкорчевала их из остального хлама, решив прихватить с собой. «Все-таки есть высшая справедливость!» – подумала она: пусть лишилась лопаты из-за Гришки, зато грабли нашла, ее старые уже совсем никуда не годились, а тут такая удача, и покупать не надо.
Оказавшись на своей земле, рыхлой и ровной, Нинсанна с облегчением выдохнула и поднялась на ноги. Ее взгляд зацепился за колодец. Крышка на нем была откинута. Настроение сразу испортилось от воспоминаний о Гришкиной проделке: ведь изгадил воду, старый урод, и как ее пить теперь? Придется насосом выкачать весь колодец до дна и слить воду в сточную канаву за оградой. «Но это потом, прежде надо в себя прийти после всего пережитого», – рассудила Нинсанна. Она мечтала улечься на мягкую перину, которую своими руками собирала, когда еще девушкой была, и проспать целый день, а может, и до утра. Сон, говорят, лучшее лекарство.
Прежде чем уйти в дом, Нинсанна подошла к колодцу, чтобы закрыть крышку на колодезном срубе. Грабли, которые все еще были в ее руках, она поставила рядом, прислонив черенком к срубу. Когда потянулась за крышкой, толкнула черенок плечом, и грабли упали на землю зубцами вверх. От неожиданности Нинсанна выпустила крышку из рук, и та с грохотом откинулась назад. Потянувшись за ней во второй раз, Нинсанна нечаянно наступила на грабли и получила сильный удар в лоб резко взлетевшим вверх черенком, крепким, как полицейская дубинка. Она еще успела удивиться, откуда все-таки на Гришкиной свалке взялись почти новые грабли, а в следующий миг в глазах у нее потемнело, и она так никогда и не узнала о том, что свалилась в колодец, сломав шею о край сруба.
Варвару охватило небывалое беспокойство: уже битый час она не могла дозвониться в полицию, телефон в дежурной части не отвечал, а время открытия музейного комплекса приближалось, и она не знала, как поступить с расположившимися в Шише односельчанами: они продолжали приходить туда и занимать избы, ссылаясь на «хозяина», утверждавшего, что он – законный владелец всех домов в найденной деревне, и что не он, а работники музейного комплекса нарушили закон, переместив дома на свою территорию.
Охранники отказались выдворять жителей силой, требуя от директора комплекса соответствующего письменного распоряжения, а Пал Саныч отказывался его выдавать, понимая, что тогда ему одному придется отвечать за все последствия, тем более что люди, поселившиеся в избах, вели себя, как буйнопомешанные, и очень агрессивно относились к просьбам покинуть объекты музейного комплекса. Единственное, что сделали охранники – заново натянули снятую вечером строительную сетку и повесили предупреждающие таблички для посетителей, чтобы те за нее не заходили. Но к обеду из города должны были прибыть две школьные группы – специально, чтобы посмотреть на Шишу! Работники комплекса усиленно прорекламировали открытие нового объекта везде, где только можно. И что же теперь делать?
Без сотрудников полиции было никак не обойтись, но те как вымерли. Дина и Стас отправились в полицейский участок на машине, но вскоре позвонили оттуда и сообщили, что здание закрыто. Как такое вообще возможно?! Что происходит в этом поселке?
А ведь еще и Аглая пропала! Дина и Стас сказали, что поедут расспрашивать жителей и расклеят объявления о ее пропаже в людных местах, но поможет ли это? Такими делами должна заниматься полиция, а не студенты! И где они, спрашивается? Кажется, пора звонить в вышестоящие инстанции! Хотя… Варвара была научена горьким опытом и до последнего старалась не выносить сор из избы: вышестоящие инстанции не столько помогали решить проблему или навести порядок, сколько искали виновных – вот в этом они были мастера!
Неожиданно ожил телефон, лежавший перед Варварой на столе. Это был телефон Аглаи, она нашла его в избе, где обосновался Николай Степанович, охранник из купеческого дома. Это произошло уже после того, как Дина со Стасом уехали, иначе Варвара отдала бы телефон Дине. Варвара вернулась в ту избу снова, вместе с подкреплением в виде двух охранников, надеясь, что ей удастся уговорить Николая Степановича уйти, но из этой затеи ничего не вышло, а ее подкрепление категорически отказалось применять силу к своему коллеге. Тогда Варвара и увидела телефон, валявшийся на полу под лавкой. Она сразу его узнала по розовому чехлу в стразах: видела раньше у Аглаи в руках. Телефон оказался разряжен. Забрав гаджет с собой, Варвара подключила его к розетке с помощью своего зарядного устройства, которое идеально подошло. И вот теперь телефон зазвонил, и на экране высвечивалась надпись: «Мамулечка».
Телефон, вибрируя, медленно полз по гладкой столешнице, а Варвара смотрела на него, как на змею, готовую ужалить. Мысли вихрем проносились в ее голове: ответить? А что сказать? Что Аглая не может сама взять трубку, потому что занята? А если Аглаи уже… Нет, нельзя даже думать о таком! Лучше просто не отвечать. Но ведь мама Аглаи начнет беспокоиться. Спустя какое-то время она перезвонит снова, а потом начнет звонить Дине, если знает ее номер,
