— Теперь-то он умер от инфаркта и понятно, что ошибался насчет меня!
— Карина. Я могу попросить вас, взгляните на меня?
Он медленно поднимает голову, готовый отвести взгляд через секунду. Карина поднимает голову тоже. Миг, и она смотрит ему прямо в глаза. Она смотрит и вдруг улыбается. Её глаза не наполнились болью, в них не появилось ничего, кроме легкой грусти, сколько он не пытается проникнуть глубже. Она продолжает смотреть, не отводя взгляд, не вздрагивая, не отстраняясь, смотрит, будто бы это что-то совершенно обычное и нормальное. Она смотрит вопросительно, доверчиво. Ошеломленный, он решается на еще один вопрос. Не отводя взгляда спрашивает:
— Карина. Скажите, вы ненавидели его? Желали ему смерти?
Хрустальной чистоты слеза, исходя светом, стекает у нее по щеке. Как же долго, долго, долго, она смотрит ему в глаза!
— Нет. Я не хотела ему смерти. Я не ненавидела его.
— Почему вы его оставили? Почему ушли?
Пожав плечами, она ответила:
— Не было ни одной причины оставаться, я ведь говорила вам!
— Почему же? А деньги?
— У меня чуть больше фантазии.
— С деньгами любая фантазия становится реальностью.
— Далеко не любая.
— О чем же вы мечтаете?
— А вот это уже не ваше дело! Знаете, вы так смотрите, будто это я вчера ночью залезла ему в грудь и остановила сердце! Хватит. Надоело.
— Я не хотел вас обидеть. Можно мне еще поговорить с вами?
— Не сейчас. Я так злюсь! — только теперь она отводит взгляд. — Я позвоню вам сама. Позже. Может быть.
Она уходит, рассержено двигаясь к дверям. Семен смотрит ей вслед. Что-то похожее на смутное, непонятное желание вдруг толкается внутри него. Он знает это чувство. Прежде не раз ощущал его через других. Но вот теперь оно появляется внутри не как отражение чужих эмоций, а как собственное. И пропадает так же мгновенно. Он думает мгновение и понимает: вокруг него люди, сам не заметив, он кого-то отзеркалил.
Ра встречает его, будто он вернулся из могилы. Ее лицо снова залито слезами. Едва он входит, она падает в ноги, и рыдает, обхватив его колени.
— Довольно. Отпусти. Ты же видишь, меня не забрали.
— Господин! Простите, я так рада! Так рада!
— Хватит поливать меня слезами. Я не твой мертвый жених. Отпусти и принеси мне выпить. Я устал.
Ра убежала на кухню, всхлипывая на ходу. Зазвонил телефон. Не мобильный, домашний. В последнее время такое почти не случалось. Он взял трубку.
— Да?
— Старый приятель, как ты? Если я слышу твой голос, значит было только предупреждение?
— Удалось отделаться им. Здравствуй, Прохор.
— А что ты натворил?
— Как ты узнал?
— Не узнать было сложно. Я ведь страж, защитник границ и проникновение в мир слышу всегда. Тем более проникновение такого существа! Когда он шел, граница гнулась, будто дерево в бурю! Ну а узнать, что он пришел к тебе было и вовсе просто — жнец оставляет след не хуже реактивного самолета.
— А я думал, ты его спросил.
— Спросил жнеца? Ты все такое же дитя, как и сто лет назад, Семен. А-а, это шутка, я понял! Так по-человечески получилось! Так что ты сделал?
— Приходи, расскажу.
Прохор с интересом оглядывал квартиру. Обошел зал, кухню, бросил взгляд на Ра, сел на диван так, чтобы видеть окно. Кусимир тут же подбежал к нему и лег, подставив пузо.
— Предатель, — сказал Семен коту.
— Да, кошки любят нас, мы ведь берем на себя часть их работы — сторожим границы мира от злобных тварей, а кошки больше всего любят спать кверху пузом, да, Кусимир?
Кот довольно заурчал, изогнулся и кивнул.
— У тебя тут неплохо. Так много места! Есть окна. Как ты придумал переехать сюда? Я бы сам не догадался, как это здорово. Можно сидеть и смотреть на мир… потрясающе!
— Ра нашла этот дом. Ты ее видел в прихожей.
— Ра? Ра… а, ясно! Давно подобрал?
— Года три, как.
— Почему?
— Посмотри сам.
Семен крикнул:
— Ра! Принеси нам… что ты будешь, Прохор?
— Как всегда спирт. Эти тела вечно мерзнут. Но если нет, пойдет что угодно.
— Ра, принеси спирт.
Она явилась очень быстро, поставила поднос на столик, сложила ручки, сама невинность, пролепетала:
— Что-то еще господин?
— Да, кое-что еще, взгляни-ка мне в глаза, детка, — произнес Прохор.
Она посмотрела на Семена вопросительно, но тут же опустила взгляд.
— Ра, разве я не говорил тебе, что подвергать слова моих гостей сомнению не следует? Никто из них не сделает того, с чем я не соглашусь. Ты будешь наказана за дерзость.
— Простите…
Она поднимает голову и смотрит на Прохора. Миг, другой. Ее лоб покрывает испарина, она краснеет, слезы льются по щекам.
— А, вон что. Какая гадость… не понимаю. Зачем они творят это? Ведь последствия понятны и просты.
— Как раз нет. Они же думают, что Бога нет, загробной жизни нет и никто с них не спросит. Эта иллюзия позволяет им воплощать все самые жуткие мысли и вот, смотри, что они творят иногда, — говорит Семен.
Ра дрожит, но глаз отвести не смеет. Наконец ее тело начинает ритмично трястись, она падает на колени, хватаясь за горло. Только тогда Прохор отводит взгляд.
— Зачем ты ее подобрал?
— Ты же видел все.
— Все, кроме твоих мыслей. Ты взял заказ, нашел малолетних ублюдков…
— Все как обычно — предупредил, предложил раскаяться и искренне попросить прощения. На этом месте все начинают дерзить. Ну и они дерзили и даже угрожали. Тогда я совершил обычный ритуал отражения. Все как всегда. Но потом, в последний момент я заглянул в её душу. Ты видел, на дне?
— Она, бедняга, ее мучили в детстве, ну и что? Таких море и у каждого есть простой выбор — стать таким, же, как и те, кто его мучил, или нет. Она выбрала первое. Да, признаю, ей было сложно, но что это меняет? Баланс был нарушен, закон есть закон.
— Я о другом. Она искренне просила об искуплении. Просила, чтобы я помог ей раскаяться.
— Ах, вот что! — Прохор взял стакан спирта и опрокинул в рот. Причмокнул губами от удовольствия.
— Надеюсь, ты знаешь, чем это кончится, — со вздохом он поставил стакан на поднос. — Тут два варианта: ты либо выбьешь из нее все человеческое, либо ей начнет нравится то, что ты с ней делаешь. Кстати, ей уже начинает, ты не заметил еще? Но это не искупление! Искупление происходит если выбор сделан сознательно и свободно, только так! А у нее уже нет никакого выбора, она знает, что дурные дела наказуемы и сомнений у нее нет — ты показал ей. Она служит из страха, так, или иначе, она станет хорошей собакой, но человеком ей уже не стать.
Прохор перевел взгляд на девушку. Ра все еще стояла на коленях, держась рукой за столик. Пот высыхал на бледном лбу.
— Что ты сделала со своей жизнью, а? Зачем? Много счастья тебе принесло то деяние? Помнишь ту кровь и слезы? Они радовали тебя?
— Я…
— Молчи. Я все знаю. Ты просрала свою душу и ради чего? Пошла вон. Глупая девка.
Из черных туч за окном вдруг посыпались снежинки. С высоты, не видно было, как падая на землю они тают и смешиваются с грязью. Здесь, наверху, снежинки медленно кружась, танцевали первый танец этой зимы.
— Вот ради чего нужен верхний этаж. Решено. Куплю себе такую же квартиру! — воскликнул Прохор и посмотрел на Семена. — Итак, что произошло, почему к тебе приходил жнец?
— Либо у нас, либо поблизости появился сильный колдун. Специалист по проклятьям. Мой заказчик умер от его проклятья.
— Заказчик стал жертвой и ты не успел найти колдуна?
— Именно. Для людей эта смерть выглядит естественно. Конечно я пошел к его родне, но они отказались нанимать меня. Остается его бывшая девушка. Теоретически, она могла бы стать заказчицей, но по правилам устава я не могу рассказать ей ничего. Все же я решил связаться с ней и это почувствовал жнец.
Прохор приподнял брови:
— Послушай, зачем? Это их людская возня. Нам нельзя вмешиваться ни во что, пока они сами не попросят.
— Я знаю.
