Эшли смотрит на меня пристально, словно пытаясь принять для себя какое-то важное решение. От этого взгляда у меня слегка дергается щека и мне приходится делать над собой усилие, чтобы не прикоснуться к девушке. Не надо было трогать ее, это ошибка, большая. Те чувства, эмоции, которые я сейчас испытываю не поддаются описанию. Мне кажется, что та, что оккупировала мои колени, и есть мое продолжение. Могу сказать, что она сделает в следующий момент или что подумает. Даже могу читать ее мысли. Наверное. Ее запах, осязание ее тела, голос, теплота и мягкость, тот самый свет, который в ней неумолимо гаснет, все это сводит меня с ума, заставляет чувствовать то, чего раньше не было со мной.
— Страшно умирать, Эрик? — тихонько шепчет, укладываясь обратно на мое плечо. Что я могу ей сказать? Глубоко вздохнув, пожимаю плечами.
— Очень страшно. Но только в первый раз, потому что не знаешь, что там, за пределами жизни. Потом уже легче.
— А что, можно умереть несколько раз? — я не вижу ее, но знаю, что взметнулись в удивлении ее брови и она еще ближе ко мне притиснулась, если есть куда ближе.
— Можно попытаться сыграть со смертью в дурака. Она сначала даст тебе выиграть пару раз, а потом все равно тебя облапошит. Паскуднее всего чувствуешь себя, когда все твои друзья умерли, а ты один остался и продолжаешь жить как бы в насмешку, прокручивая в голове все свои ошибки, которые привели к такому результату. Она существо коварное…
— Эрик… ты так говоришь, будто она живая…
Ну с учетом того, что Джанин пичкала меня этой х*йней все время, пока я с ней общался, это неудивительно. Но я не могу ей всего объяснить, она не поймет. Потому что я и сам не очень понимаю… Это скорее на уровне… ощущений.
— Как, вообще, так можно жить, а? Как? Чем мы такое заслужили… — она опять уткнулась в ладошки лицом и тишина разбавляется только ее предельно сдерживаемыми всхлипами. — Они разрушили все, чем мы жили, что нам дорого было, ради чего, Эрик? Никого не осталось, почти все бесстрашные погибли… Фор… И остальные, кто был с ним. Я не понимаю, у меня это в голове не укладывается… В чем смысл?
Эрик-лидер рявкнул бы на нее, чтобы перестала разводить тут сырость и показывать свою слабость. Эрик-инструктор приказал бы перестать ныть. А я… всего лишь тень этих двух придурков, которые всю жизнь гонялись за химерами. Я знаю, что нас ждет. И в нашем будущем, том, которое я могу предполагать, не будет ничего хорошего. Война такое дело, у кого больше патронов, машин и, вообще, ресурсов, тот и выиграл. У нас ничего нет. Все что мы можем сделать, это лишить армию Сэма лидера, но сами мы, скорее всего, погибнем при этом. Если бы за нами остался Фор со своими людьми, то эта жертва была бы не напрасной. А сейчас… эта война уже проиграна.
— Так что же тебе снилось? Кто-то умер? — перевел я разговор на другую тему.
— Мне снилась, как Сэм выкачал у меня всю кровь и от меня осталась только бестелесная оболочка, и…
— А почему ты просила не бросать тебя?
— Потому что мне кажется, что пока ты рядом, со мной ничего плохого не случится.
Она все-таки выпуталась из моих объятий, и опять посмотрела на мне прямо в глаза. Через ее взгляд прямо в глубину всего моего существа проникает тепло, прямо через эту шоколадную патоку, еле различимую в сумраке вагона. Но я знаю, какого цвета ее глаза сейчас. Знаю какое выражение сейчас у них. Не играй со мной, девочка, не надо… Знаю, сам виноват, что полез к тебе, но прошу, не делай со мной этого. Не смотри на меня так…
— Эрик, — маленькая ладошка опустилась на мою щеку и нежно погладила. Я прикрыл глаза. — Я знаю… ты просил, но… я не могу держаться от тебя подальше. Я…
— Не надо, — я пытаюсь сказать это твердо, но у меня херово выходит. — Не делай этого, — отрываю от себя такое необходимое прикосновение и отстраняюсь, — это опасно.
— Я не боюсь. Прошу, верь мне. Ведь я люблю тебя. Люблю любого, каким бы ты ни был и что бы ни делал. Эрик…
— Тихо. Не надо…
— Надо. Мне все равно какой ты. Все равно что с тобой делали. Ты мой. А я твоя. И никогда мне не нужен будет кто-то еще.
— Черт, — ее слова будто жалят меня. Каждый следующий звук, что она издает, обжигает, не оставляет мне шанса. Я спихиваю ее с себя и встаю на ноги. — Почему ты не хочешь понять своей головой, что я чудовище! Машина для убийства! Я могу легко убить тебя, без жалости…
— Но ты не сделал этого до сих пор. Все что ты делал, это оберегал меня, не позволяя никому причинять мне вред. Эрик, откуда ты знаешь, может быть моделирование завершилось совсем не так, как должно быть. Может быть, ты уже научился управлять своим монстром…
— Этого никто не может знать, даже я.
— Я видела его. И не испугалась. Ты не дал ему причинить мне вред. Все хотят, чтобы их любили, — она подходит все ближе ко мне, я опять начинаю чувствовать ее остро, будто пропуская через себя. Ладошка опускается на мое плечо. — Даже монстры, — прошептала она и легонько развернула меня к себе. — Посмотри на меня. Видишь? — ее пальчики оглаживают мои щеки, и я не могу сдвинуться с места. Яркие и неконтролируемые эмоции начинают заполнять мое существо…
— Остановись, крошка… Остановись, прошу…
— Нет, — она потянулась и ее губы прошлись по скуле и ниже, оставляя за собой влажную дорожку. В груди все скручивается тугим жгутом, душит, не дает вдохнуть. Я перехватываю ее запястья и стараюсь держать от себя на расстоянии, но она закрыла глаза и прижалась к моей руке, невесомо дотронувшись до нее губами. Хочется послать все нахер и прижать ее к себе покрепче, но я лишь с силой выдохнув, говорю ей негромко:
— Ты просто не понимаешь, — но сопротивляться все труднее. Погружаясь в ее взгляд, наполненный светом и теплом, мне совершенно не хочется отстраняться от нее. Поэтому я почти не сопротивляюсь, когда она мягко высвободившись, обхватила мое лицо ладошками и потянулась ко мне. — Нельзя терять контроль, — шепчу я ей в губы, но соображения уже никакого нет, хочется просто забыться, отдаться всему происходящему. Разум бьет набатом, что нельзя расслабляться… Но последние дни выдались совсем уж насыщенными. Чем ближе она, тем сильнее хочется ее почувствовать в себе, на себе и, вообще, раствориться в ней, потому что это все что мне нужно. Я просто подсел на эту девицу, меня неудержимо к ней тянет. Каждое прикосновение, каждый ее взгляд обжигает так, что становится невозможно находиться рядом. Мои губы уже путешествуют по ее коже, спускаясь на шею и ниже, в подключичную впадинку, по острым выпирающим так трогательно косточкам, стараясь вобрать в себя как можно больше ее мягкости, нежности, света.
Она наполняет меня, побуждает к жизни… Я чувствую, что будто рождаюсь заново, все чувства обостряются, перевоплощаются. Одежда срывается вся, подчистую, эта преграда невероятно бесит меня, и я, уже совсем не сдерживаясь, рву на ней тряпки, отправляя их на пол. Обнажив ее грудь, я облизываю ее всю, несдержанно работая языком, заставив изогнуться в моих руках. Сосок стягивается, показывая мне ее желание, а она вся отклоняется назад и становится неудобно стоять, надо бы занять какое-то более горизонтальное положение.
Я тяну ее на пол, не отрываясь от ее соска, до боли втягивая его в себя, поигрывая, оттягивая, срывая у нее первые стоны. Усадив ее прямо на топорщившуюся ширинку, я продолжаю пробовать ее на вкус. Солоноватая кожа, бархатистая и такая беззащитная… Пальцы до боли впиваются в ее спину, и она немного отстраняется.
— Эрик, посмотри на меня, родной… — последнее слово отрезвило меня, я будто вынырнул из киселя. Звуки, картинки обрушились, будто на меня вылили ведро воды. Я загнанно дышу, не сводя с нее взгляда, и никогда и никого я не хотел с такой силой, как ее сейчас. — Вот так, — улыбнулась она и снова потянулась за поцелуем.
Ее губы так близко, мне очень хочется наброситься на нее, чтобы, избавившись от всех остальных ненужных тряпок, войти в нее одним несдержанным, глубоким толчком. Но я не позволяю себе этого. Все, что окружает меня сейчас, пахнет сексом, похотью, и это просто выносит мне мозг. Пальцы снова сводит судорогой, но я вдыхаю поглубже и отвечаю на поцелуй, приминая ее губы, выпивая ее, не боясь навредить. Язык проникает ей в рот, привычно натыкается на шарик, и я чувствую, что теперь меня уж точно ничто не остановит. Меня всегда сводил с ума этот ее пирсинг, а уж сейчас… Эшли слегка надавила шариком на небо, лаская, оглаживая меня им, и я опять не могу ничего держать в себе, из меня вырываются звуки, которые я слышу, будто бы со стороны. Вжимая ее в себя так, что она стала задыхаться, я опрокинул ее прямо на пол, оторвавшись от ее рта и покрывая всю ее поцелуями, несдержанными, горячими…
