— В смысле лови? — я, признаться, несколько растерялся.
— Представь мысль лентой, с записанными на ней словами, — вмешался в нашу беседу Холод (Олег). — Привязываешь к ней камень и кидаешь в эту лужу. И все, капец мыслям.
Я некоторое время молчал, представляя это действие.
— Мы все прошли через это. И ты сможешь, просто тренируйся чаще, — успокаивающе произнес Леший.
— Буду пробовать, — произнес я.
— А тебе деваться некуда! — хохотнул Бурый, он же Миша.
— В смысле? — поинтересовался я.
— А ты, что не понял? — без тени улыбки произнес Холод. — Аномальщик, это не увлечение. Не прогулка в свое удовольствие по выходным.
— Это образ жизни, — сменил его Леший. — Я не знаю никого, кто смог бы «завязать».
— Все так серьезно? — недоверчиво произнес я.
— Поверь, это так, — ответил Леший. — Мы все в свое время думали, что это так, хобби. Но проходит хотя бы месяц, и ты бросаешь все, и снова идешь куда–то…
* * *
Парни взяли настолько быстрый темп, что, когда ближе к полудню Леший объявил привал, я практически рухнул на землю, где стоял, едва успев скинуть рюкзак.
Они же выглядели бодро, никакой видимой усталости не показывали. Бурый тут же взялся разведением костра, Сокол (Влад) расстелил на земле клеенку и принялся открывать консервы. Чувствовался у них навык полевой жизни, все это, что было описано выше, они проделали, обойдясь минимумом слов, и ни разу не поспорив над распределением обязанностей.
Леший с Холодом ушли в лес. Вернувшись, они бросили у костра охапки хвороста, и подошли ко мне.
— Что язык на плече? — легко улыбнувшись, спросил Леший.
Я нехотя кивнул. Парни же вдруг присели с двух сторон и принялись разминать мне ноги. На меня же вдруг накатило смущение.
— А может не надо? — спросил я.
— Вот же современное общество, — сказал Леший, обращаясь к Холоду. — Во всем им видится сексуальная подоплека.
Тот согласно кивнул.
— Да будет тебе известно, — это Леший уже мне говорил. — Еще в древности, более старшие воины разминали ноги молодым бойцам, во время их первых походов.
После минут пятнадцати этого массажа, временами довольно болезненного, я почувствовал, что усталость и в самом деле проходит. Парни, наконец, отпустили меня, и пошли к костру. Я же встал и прислушался к ощущениям. Круто, черт меня побери! Здорово!
— Иди! Закинем дровишек в топку! — позвал меня Леший, показывая консерву.
Я подошел и взяв банку, с удивлением подметил, что это не тушенка, а рыба! На мой недоуменный взгляд, Леший ответил, что рыба в этом деле лучше мяса. И греть не надо, и сытно. И не переешь.
Впрочем, я в это время, не чинясь, уничтожал содержимое банки. Оказывается, я изрядно проголодался! Вымазав куском хлеба блестящие стенки, я откинулся на ствол дерева за моей спиной.
— Ну вот, подзаправились, — похлопал себя по животу Бурый.
— Давайте часок перекура. — сказал Леший. — Скальд, отойдем, не будем мешать.
Он встал и показал идти за ним. Отойдя метров на десять, он показал на поваленное дерево. Я сел.
— Идти еще далеко, — сказал Леший, присаживаясь рядом. — А ты ходить, не умеешь.
— То есть? — не понял я.
— Есть тонкость. Вот как ты идешь? — он посмотрел мне в глаза. — Ты же будто вбиваешь ноги в землю.
Он встал и продемонстрировал мою походку. Я пожал плечами, не улавливая сути.
— Вот смотри. Ты выставляешь ногу вперед и сразу переваливаешь весь свой вес на нее. Это, по выражению Холода, «Городской топ».
Я невольно улыбнулся.
— Обрати внимание, как идем мы, — он встал напротив, демонстрируя. — Во–первых, никаких резких движений, никакого топота. Шаг плавный, перекатом.
Он изобразил говоримое.
— Никаких прямых ног. Слегка согни их в коленях.
— Тогда почему спортсмены, ходят не так? — усомнился я.
— Мы же не на скорость ходим. К тому же у спортсменов нет рюкзака на 50 кг за спиной, — ответил Леший.
— Логично, — пришлось признать мне.
— Такой шаг, про который я говорю, позволяет идти не особенно быстро, конечно, зато очень долго и с одной скоростью. В результате, это получается все же довольно быстро.
Я кивнул.
— Наблюдай, — слова Лешего упали как булыжники. — Повторяй наши действия. Ничего не делается зря, поверь.
Он посмотрел мне в глаза.
— Я понял, — ответил я на этот взгляд. — Буду стараться.
— Далее, — сказал Леший. — Во время долгого пути, не глазей по сторонам.
— Почему? — я уже всерьез удивился. — Что в этом такого?
— Когда идем группой, отвлекаться, значит задерживать всех, — Леший посмотрел на мой удивленный вид. — При движении ты должен смотреть на ноги впереди идущего.
— А нафиг?
— От постоянного монотонного движения перед глазами, мозг впадает во что–то типа транса. Отключается от внешних раздражителей. И не фиксирует усталость. Короче, так легче идти.
— Понятно, — сказал я в раздумьях
Леший окинул меня внимательным взглядом, кивнул и пошел обратно.
* * *
Советы оказались на удивление действенными. Когда мы пришли на место и я, всю дорогу пялившийся на ноги впереди идущего Холода, поднял взгляд, то почувствовал мгновенно накатившую сильную, просто смертельную усталость.
Со стоном я буквально рухнул на землю. Как разложили палатки, разожгли костер, я и не заметил, тупо смотря перед собой.
Со стоном, пересиливая вялость в гудящих ногах, я чуть ли не подполз к костру, за своей дозой пищи. После того я стал отчаянно зевать. Забравшись в указанную мне палатку, я мгновенно вырубился. Мысль о том, чтобы поставить свою, даже не всплыла.
Утром меня разбудил переполненный мочевой пузырь. Скрючившись и пересиливая ломоту в мышцах, я сиганул в кусты, заметив по пути, что остальные уже сидят перед костром.
С блаженной улыбкой на лице, я слил «конденсат», скопившийся за ночь. Двинувшись обратно, переваливаясь на деревянных ногах, я заметил мелькнувшее в кустах лицо Сокола, тоже видимо отошедшего по нужде. Кряхтя, я выбрался на поляну, все тело ломило, будто я на камнях спал.
Между тем в голове было ясно и светло как–то. Дышалось легко, воздух полнили запахи леса. Настроение было приподнятое.
Вернувшись к костру, я застал странную картину. Леший сидел в центре круга, образованном остальными. И с закрытыми глазами. Сокол сидел перед ним и наигрывал на гитаре какую–то странно звучащую, заунывную мелодию. Я тихо сел, чуть поодаль. Раньше я не видел, чтоб они такое делали.
После получаса сидения, когда мой желудок казалось, решил прогрызть ребра, Леший открыл глаза. Все сразу стали вставать, Бурый пошел к висевшему над костром котелку. Когда он открыл крышку, у меня аж помутнение случилось от дивного запаха каши, разлетевшегося по поляне.
Леший, взяв тарелки, сел возле меня, подав одну мне. Некоторое время мы молчали, закидывая кашу в организм. Нет, все–таки самая вкусная еда, это когда на природе. Мог ли я предположить, что буду с таким аппетитом трескать простую перловку?
За кашей последовал чай, крепкий, душистый. Леший достал сигареты и повернулся ко мне.
— Ну, давай, спрашивай, — сказал он, закуривая.
— Так, собственно, что это было? — показал я кивком на место, где они сидели.
— Ориентирование на местности, — с усмешкой пояснил Леший.
Он отпил чай и посмотрел на меня.
— Это трудно вот так, с маху, объяснить. Понять еще труднее. Но раз ты с нами, — он еще раз отпил из кружки.
— Тебе знаком термин «Экстрасенсорное восприятие»? — спросил парень.
— Ну, так. Типа мысли там, на расстоянии, предметы двигают.
— Хорошо. А теперь забудь эту чушь, — Леший упер в меня взор. — Это люди, которые этого не понимают, стараются объяснить то, что не укладывается в их привычную картинку. Это Разум старается занять место Духа
— Честно говоря, я слышу слова, но понимаю через раз, — пробормотал я.
— Попытаюсь попроще, — новый глоток чая. — Попытайся на время отключить оценку того, что я буду говорить.
— Что верить без объяснения? — спросил я, чуть усмехнувшись.
— Я этого не просил. Просто попытайся не сразу отбрасывать услышанное. Оставь разложение по полочкам на потом, хорошо?
— Постараюсь, — пожал я плечами.
— Знаешь, я тоже не сразу это все принял. Как так, вот же, я это ощущаю, вижу. Или ничего не вижу, значит, ничего нет. Мне тогда предложили простой тест. Игру для ума, так сказать.
Он покосился на меня, словно желая убедиться, не буду ли я против.
— Так вот, попробуй объяснить дальтонику, что цвет, который он видит красным, на самом деле синий. При этом, вас только двое.
Легкое раздражение толкнулось мне в грудь. Вместо того, чтобы ответить, я вновь пожал плечами, в знак того, что не смогу.
