Даже не помывшись, я торопливо вылетел из раздевалки, забрасывая на плечо спортивную сумку, пожалев в этот момент, что решил продать свою машину — мне определенно предстояло помотаться в этот день по городу, и на счету была каждая минута. Когда я был уже в холле школы, до меня вдруг донесся вопрос:
— Куда-то спешите, мистер Войцеховский?
Они втроем ждали меня в холле. Должно быть, отследили мое местонахождение по коммуникатору. Двое патрульных были в форменной черно-белой одежде Сиднейского полицейского департамента, со всеми атрибутами, приличествующими стражам порядка — пуленепробиваемыми жилетами, тонфами, голографическими жетонами и кобурами с табельными пистолетами М-10. Старший из троицы был одет в темные брюки и рубашку, и держал в руке пиджак, перекинутый через плечо. Это был худощавый, подтянутый тридцатилетний креол с пепельными волосами, настороженный взгляд которого подтверждал, что это детектив, и он неплохо знаком с моим личным делом.
Остановившись как вкопанный, я угрюмо произнёс, почти не слукавив:
— Вообще-то я спешу к вам.
— Вот как? Ну и чудесно. Пройдемте-ка тогда с нами.
Девчонка за стойкой ресепшна испуганно покосилась на меня, готовая мгновенно скрыться под стойкой, если начнется беспорядок. Других сотрудников и учеников школы в этот момент вокруг не было видно.
— Позвольте уточнить — я задержан, детектив… э-э-э? — вежливо осведомился я.
— Сержант-детектив Моралез. Восточный округ. Отдел по расследованию насильственных преступлений, — представился тот, сверкнув голографической «корочкой». — Нет, это не задержание. Мы просто предлагаем вам ответить на несколько интересующих нас вопросов.
— Что ж, я готов, — развел руками я. — Только вот я немного не в том виде, чтобы…
— Конечно, — вежливо кивнул Моралез. — Мы подождем здесь, пока вы приведете себя в порядок.
Десять минут в душе и раздевалке прошли в нервных размышлениях о грядущем. Собраться с мыслями и подготовиться к допросу у меня так и не получилось. Выходя к терпеливо ждущим меня сотрудникам полиции, я был так же ошарашен, как и десять минут назад.
Служебный автомобиль с символикой полицейского департамента ждал у входа. Около него висел в воздухе полицейский дрон, который вел видеосъемку. Прохожие время от времени оборачивались, заинтересовавшись, по каким таким делам полиция явилась в школу айкидо. Их взгляды тут же останавливались на человеке, окруженном конвоирами, и становились понимающими. Человеку с такой рожей, в их понимании, было самое место за решеткой. Полицейские провели меня к машине молча. Они обошлись без оскорбительных жестов вроде тычков в спину. Но взгляды патрульных все же были настороженными, а руки лежали близко к рукоятям тонф. Один из патрульных занял водительское сиденье, Моралез сел спереди, второй патрульный умостился на заднем сиденье рядом со мной. Когда замки громко щелкнули, возвестив о закрытии дверей, я почувствовал себя несколько тревожно.
Пятнадцать минут, которые заняла дорога, мы хранили молчание. Несколько раз мне приходили вызовы на коммуникатор, в том числе от Чако Гомеза, Гэри Горджеса и Рэя Бао. Причины такой паники были понятны, но я сбрасывал вызовы, хотя полицейские и не препятствовали мне в пользовании коммом. Не хотел, чтобы кто-то сейчас брякнул сгоряча что-то лишнее. «Еду общаться с полицией», — нацарапал я всем звонившим короткое сообщение. «Прислать тебе Каца?» — ответил Чако, имея в виду нашего адвоката. «Пока не надо», — нацарапал я. «Всех допрашивают», — коротко написал Гомез напоследок.
Моралез следил за мной в зеркало заднего вида, видимо, пытаясь вести какой-то психоанализ. Я не спешил заводить разговор с ним первым. Поверить в то, что я услышал от Миро, я все еще не мог. В Питера, накачавшегося наркотиками и пытавшегося ограбить аптеку, вообще невозможно было поверить. И в контексте нашего вчерашнего разговора произошедшее приобретало очень мрачный оттенок.
§ 91
Со мной так никто и не заговорил, пока я не оказался в здании полиции — том самом, где я стажировался в годы своей учебы в академии вместе с сержантами-детективами Филлипсом и Паттерсоном со 122-го участка. Патрульные, доставившие нас, не стали конвоировать меня в здании. Это означало, что меня пока еще не рассматривают как опасного преступника.
— Приятно снова оказаться дома, верно? — пошутил Моралез, когда мы вошли в здание.
Желание детектива завести непринужденную беседу было неплохим знаком, хоть вовсе и не означало, что у меня нет проблем. Так что я решил подыграть ему и поддержать разговор, пока мы шли по хорошо знакомым мне коридорам в сторону комнаток для допросов.
— Мне было приятнее бывать здесь в прежнем качестве.
— Говорят, бывших полицейских не бывает.
— Даже не знаю. Мне кажется, что это было в другой жизни.
— Капитан-детектив Паттерсон, мой босс, помнит, как вы проходили у него стажировку.
О повышении Паттерсона мне уже приходилось слышать от Филипса. Дерек поддерживал связь с бывшим напарником, но их отношения были несколько натянутыми. Филипс однажды намекнул мне, что к концу карьеры Паттерсон стал настолько циничен, что уже практически перестал отличать добро от зла.
— Он все еще называет меня «олимпийцем»?
— Да. Я, честно сказать, долго не мог понять, почему, — признался Моралез. — Не интересуюсь боксом. Я с островов. Предпочитаю парусный спорт. Да и тем не помню когда в последний раз занимался.
— Детективы все так же работают сверхурочно? — понимающе спросил я.
— Не спрашивайте. А во время войны было еще хуже. Половина персонала отправилась на фронт. А работы стало только больше. Так что я знаю в этом здании пару неплохих мест, где можно переночевать.
За время обмена этими ни к чему не обязывающими репликами, мы добрались до хорошо знакомого мне темного коридора. Множество дверей в комнатки для допросов.
— Для нас приготовлена шестая. Прошу.
Моралез кивнул в сторону большой комнаты для допросов. За тонированным стеклом комнаты, как я знал, находилась еще одна, где обычно собиралась толпа народу, желающих скрыто понаблюдать за допросом. Мне самому не раз приходилось бывать там в качестве стажера, следя, как Филипс или Паттерсон виртуозно вытягивают сведения из свидетелей либо раскалывают подозреваемых, как орешки. Особенно занятно было наблюдать за показаниями приборов, которые анализировали жестикуляцию и мимику людей, которые подвергались допросу, и почти всегда могли сказать, когда те врут. Никогда не думал, что мне предстоит оказаться по эту сторону стекла.
Комната с тех пор не изменилась. Единственными предметами мебели здесь были стол и несколько кресел с жесткими спинками, привинченных к полу так, чтобы какой-нибудь верзила не мог схватить их и расшибить о голову детектива — такие попытки предпринимались неоднократно.
Нас тут уже ждали.
— Вот это да! — поднялся со стула крупный лысый мужчина хорошо за пятьдесят с солидным брюхом и обрюзгшим складчатым лицом, в чертах которого я с трудом признал Паттерсона. — Кого это ты сюда притащил, Моралез?! Мой олимпиец и близко не был похож на этого типа!
— Мой бывший наставник, любивший мне «дать понюхать дерьма», тоже не был похож на этого заплывшего шарпея, — позволил я втянуть себя в эту игру.
— О, это таки он, — удовлетворенно подтвердил Паттерсон.
— Он и на моей стажировке это говорил — «понюхать дерьма», — шепнул мне на ухо Моралез, закрывая дверь.
— Садитесь, садитесь, джентльмены! — указав на свободные стулья, предложил Паттерсон, и тут же кивнул в сторону тощего длинношеего типа лет сорока, сидящего по соседству. — Позвольте представить вам всем помощника окружного прокурора Уильяма Бэнкса.
— Добрый день, — сухо поздоровался Бэнкс.
— Итак, предлагаю начать без длинных предисловий. В конце концов, здесь все свои, — сразу перешел к делу Паттерсон. — Начинай, Моралез! Это твое дело! А мы с мистером Бэнксом послушаем.
