Чуть подумав, Гурбан кивком отдал приказ.
— Тяжелый, зараза… — Ашот поднял ранец и опустил. — Килограммов тридцать точно есть.
Бахир ему помог, вместе они загрузили РЯ-6 в вездеход, предварительно освободив для него место.
Данила отозвал Гурбана — мол, командир, надо бы посовещаться.
— Что с этим делать будем? — одними губами спросил доставщик и посмотрел на зомби в клетке.
— Я слово дал. — Гурбан отвел глаза.
Через минуту связанного зомбака по имени Михась уложили на дно вездехода рядом с ядерным фугасом. Баюкая прокушенную руку, Ашот засунул Михасю в рот кляп:
— Теперь уколы от бешенства делать придется.
— Я открою ворота. — Одноглазая отстранилась от Мариши. — Будьте готовы.
— Это верная смерть, — возразила ей Мариша. — Вы погибните!
Одноглазая покачала головой:
— Я уже мертва.
Данила плюхнулся за руль вездехода. Как всегда, это возмутило Ашота. Типа он тоже не прочь погреть зад на водительском сиденье. Однако толстяк быстро успокоился после нагоняя Гурбана. Мариша села рядом с благоверным. Бахир — возле командира. Дверцы захлопнулись.
Навалившись всем телом, хозяйка отодвинула засов.
В тот же миг ворота распахнулись, десятки лап схватили ее, повалили…
На миг закрыв глаза, чтобы не видеть расправы, учиненной над одноглазой, Данила утопил педаль газа. Турбодизель взревел. Вездеход рванул с места, сшибая зомбаков, ворвавшихся в сарай, перемалывая траками их в фарш.
И вот уже «Тайга» во дворе. «Варяги» открыли огонь из окон, со звоном посыпались гильзы. В салоне стало дымно и душно.
Данила направил вездеход к наружным воротам, собираясь протаранить их с ходу. Но Гурбан скомандовал не делать этого:
— Не хватало еще тачку разбить. Отставить!
Он высунулся из вездехода с РПГ-7 в руках — несколько гранатометов «варяги» позаимствовали у покойной ныне одноглазой. На Гурбана тут же кинулся плешивый, как колено, зомбак, вцепился в куртку, дернул на себя, едва не вытащив командира из «Тайги». Держа РПГ одной рукой, Гурбан отмахнулся второй, попал зомбаку по роже, расплющил нос. Но плешивый и не подумал отступить. Спасибо Марише, она быстро и эффективно избавилась от проблемы — приставила ствол АК к виску зомби и нажала на спуск. Гурбана, конечно, чуток заляпало, ну да это не помешало ему жахнуть из гранатомета по воротам.
Бахнуло добротно, дымящиеся продырявленные створки сорвало с петель.
— Вперед! — скомандовал Гурбан, вернувшись в салон и задраив окно.
Даниле не надо повторять дважды.
Гусеницы провернулись, направив вездеход прочь от поселения, захваченного зомби.
С неба сыпал снег.
Глава 10
ЕЩЕ ЖИВЫ
Плюясь пулями, вездеход оторвался от преследователей километра через два. Последнего зомбооленя, боднувшего оранжевый борт, пристрелил Ашот — вместо потерянной СВД он вооружился «винторезом». Пуля, угодив меж рогов, опрокинула зверушку на бегу. Зомболюди-наездники, оставшись без копытных, при всем своем рвении двигались слишком медленно и опасности для экипажа «Тайги» не представляли.
— Они пойдут по нашему следу, — задумчиво проговорил Гурбан, чистя оружие. Запасной автомат на случай внезапного столкновения лежал рядом, на обтянутой коричневым дерматином лавочке. — Обязательно пойдут.
Ашот пнул связанного Михася, от которого, мягко говоря, попахивало так, что Даниле в кабине неуютно было, хотя он стекло чуть опустил.
— Пулю в голову? — Толстяк предложил радикальный, но верный вариант. — Или сберечь патрон, ножом слизня отчикать?
Гурбан сделал вид, что не услышал. Типа занят — смотрит в окно, за которым медленно кружатся редкие снежинки. Вьюга закончилась, ветер стих, но снежок продолжал потихонечку сыпать, покрывая траву и цветы мягкой белой корочкой.
Ашот по-своему расценил молчание командира:
— Ну, на том и порешим. — Он выковырял из мультитула зазубренное лезвие. — Я-то честного слова не давал, с меня и взятки гладки, как говорит моя мамочка.
— А что еще она говорит? — Мариша фыркнула. — Чтобы ты жрал за троих и добавки просил?
— Насчет добавки не припоминаю, зато мамочка точно утверждала, что жены друзей — сплошь стервы. И теперь я знаю, что она права. — Ашот проверил остроту лезвия — провел режущей кромкой по подушечке большого пальца. Кровь не выступила, толстяк что-то буркнул себе под нос — мол, и так сойдет — и навис над зомбаком. Брезгливо схватив Михася за грязные спутанные космы, развернул голову затылком к себе.
Зомбаку такое самоуправство не понравилось. Он напряг мышцы шеи, вздулись вены, морда его побагровела, глаза выпучились.
— Какой же ты мерзкий… — Ашот скривился и чуть отвернулся, подведя лезвие к слизню, почуявшему опасность и потому нервно пульсирующему.
Все это Дан видел в зеркало.
Поддавшись внезапному порыву, он остановил вездеход, выскочил из кабины и, пройдя в салон — для этого не надо было выходить наружу, — перехватил руку товарища.
— Ты чего? — Ашот попытался вырваться — не получилось.
— Не надо.
— Братишка, ты в порядке? Мариша, потрогай ему лобик, у него температуры нет?
— Не надо меня трогать. — Данила жестом велел жене оставаться на месте. — Здоров я. Дружище, просто оставь зомбака в покое. Пригодится еще.
Ашот посмотрел на Гурбана, который оторвался-таки от созерцания местных пейзажей и, кашлянув в кулак, сказал, что пусть зомби поживет еще маленько, после чего приступил к осмотру ядерного фугаса.
Данила отпустил толстяка, и тот смиренно защелкнул лезвие обратно в мультитул.
— Ну, как знаете. Только потом не говорите, что я не предупреждал — уколы от бешенства делать придется… Может, ему хотя бы зубы выбить?
— Нет! — дружно выдали Бахир и Мариша, Дан и Гурбан.
Ашот, вздохнув, уселся на место.
*
По ощущениям Дана ехали часов шесть, не меньше. Ночь так и не наступила. Зато закончилась весна — снег усилился, дворники едва справлялись, сметая белые хлопья с лобового стекла. После того как вездеход едва не увяз в болоте — по вине Данилы, он отвлекся на Маришу, — Гурбан велел найти подходящее для лагеря местечко. Лучше бы на возвышении, чтобы со всех сторон открыто было — зомби не должны подкрасться незамеченными. Так что полярный день «варягам» только на руку в этом смысле — не надо жечь костры, от которых не только свет, но и ориентир для врага.
Нужный пригорок, поросший ягелем, скоро обнаружился, Данила заглушил мотор — стало тихо-тихо.
— Вы тут пока ужином займитесь, а мы обустроим территорию. Ашот, Бахир, со мной! — Вместе они выгрузили из вездехода пару ящиков, пока Данила с Маришей искали среди одеял и оружия спиртовки, консервные банки и чайник.
Таблетки сухого спирта занялись желтовато-голубым пламенем, затрещали, разбрасывая искры.
— Отсырел немного. — Мариша протянула к огню пальцы, хотя в салоне было тепло. — Ну, это ничего.
— Ага. — Дан подумал о том, как это замечательно — вместе с женой готовить ужин для проверенных друзей, с которыми спина к спине… Он смотрел на лицо Мариши, сплошь покрытое пятнышками засохшей крови — чужой крови, зомбацкой, — и ощущал безмерное тепло в груди, ту самую нежность, желание сделать всё-всё-всё для этого человека. Ощущал то, что в совокупности называется любовью.
Она поймала его взгляд, неуверенно улыбнулась и вдруг стала очень серьезной:
— Даня, мне надо сказать тебе кое-что.
— Я внимательно тебя… — Данила подвинулся к ней ближе. Сердечко кольнуло предчувствие чего-то важного, что изменит раз и навсегда его жизнь.
— Жрать готово?! — В вездеход шумно ввалился Ашот.
Мариша вздрогнула, отстранилась. Дан непроизвольно схватился за автомат.
— Чего тут у вас, а? Я б щас кракена сожрал! Вместе со щупальцами! И парочку зомбооленей!
— А Гурбан где? — Данила убрал ладонь с цевья «калаша».
За Ашотом в «Тайгу» забрался Бахир:
— Отлить ему надо. Ну и не только. Зачем лишнее в вездеход тащить?
— Пожалуй, я тоже не прочь… — Что-то важное осталось несказанным, момент был безнадежно испорчен, и все же Дан попытался все исправить: — Мариша, ты как?
Он подмигнул ей — мол, выйдем, да?
Но она мотнула копной смоляных волос:
— А готовить кто будет? Ты иди, любимый, я потом.
Не очень-то и хотелось, но Данила все же выбрался из вездехода. Под каблуками хрустнул снег. Однако, мороз…
— Чего вылез? — На ходу застегивая штаны, Гурбан подошел ближе.
— Да так…
— Далеко не отходи. «Да так» прямо здесь делай. Ясно? Предчувствие у меня плохое.
Данила кивнул — лишь бы командир отвязался быстрее, спорить с ним ведь без толку.
Гурбан захлопнул за собой дверцу вездехода, и Дан вяло, без настроения побрызгал на укрытый белым ягель. Возвращаться к «варягам» не спешил — подставил падающему снегу лицо. Небо над Данилой переливалось оттенками зеленого и синего. Еще немного, и диверсанты доберутся до военной лаборатории и избавят планету от всех слизней, какие только есть — и от местных избавят, и от импортных тоже. А глупости, что беспокоят Гурбана, — от нервов. Напряжение ведь в последние дни просто неимоверное, молодому организму тяжко, что уж говорить о тех, кто старше… Сдает командир, заговариваться стал, годы с оружием в руках не могли не сказаться — удивительно еще, что продержался столько…
