— Отлично… Мастер-диплопат восьмидесятого уровня. Таким как я, ты хотел спросить? — усмехнулся ему в ответ я, — Правильно…
Я бросил взгляд на зеркало. Быть квазом совсем не сладко. Моя внешность радикально изменилась. Челюсти раздуло, зубы стали острее и крупней, кожа стала сухой, её покрыла сеть тончайших морщин и приобрела жёлто-серый нездоровый цвет. До попадания в Улей я носил длинные волосы, собиравшиеся в хвост. Сейчас они полностью выпали и я лысый как колено. Щёки по-бульдожьи отвисли. Вот таким вот я стал красавцем.
Во всей этой ситуации успокаивает только одно — стал я крупней и оброс мускулами. Пусть они по строению от мышц человеческой анатомии неслабо отличаются, главное, что выполняют свою природную функцию, делая меня значительно сильней.
Я тут же на столе начал разбирать автомат, собираясь его почистить.
— Попав в этот мир, я ничего не знал ни про живун, ни про споровое голодание, — начал я, — Тогда не понимал чего это меня так корёжит. Думал, что на меня так действует вирус судного дня, уже успевший превратить в зомби большую часть городского населения. И только попав к нормальному знахарю в стабе, узнал, что хронически страдал от спорового голодания.
Почему бы собственно не поговорить, пока мы не отправились в путь. Так хотя бы Отелло по пути трепаться не растащит.
— Споровое голодание тоже…? — крестник испуганно посмотрел на меня.
— Тоже, — авторитетно кивнул ему в ответ, — Самое опасное в этом состоянии то, что изменения могут усугубиться.
— Усугубиться? — задал наводящий вопрос Отелло, наблюдая за тем как горошина растворяется в уксусной эссенции.
— Да… Иногда это может спровоцировать приём жемчуга, иногда перебор с гороховкой, а бывает, что изменения сами по себе продолжаются невзирая ни на что.
— И что происходит с теми у кого изменения зашли уже слишком далеко.
Я усмехнулся.
— Сам как думаешь?
Сомалиец осторожно предположил:
— Думаю, что ничего в этом приятного нет.
Кивнул и ответил ему:
— В этом случае квазы становятся всё больше и больше похожими на зараженных, не только внешне… Нет… Но и постепенно теряют свою человечность.
— Насколько я заметил человечность тут теряют не только квазы, — пожал он плечами, — Опасность в чём?
— Разум они теряют или не теряют… Разум штука очень философская. Говорят, что из бывших квазов получаются самые опасные, умные, жестокие и хитрые заражённые, способные действовать не только прямолинейно в лоб. Абсолютное большинство мертвяков придерживаются очень простой тактики — обнаружить, догнать, сожрать. Зачем выдумывать какие-то хитрости, если ты и так больше, сильней и быстрей своей добычи.
— А те кто был квазами? Они человеческую речь понимают? Могут мыслить?
Пришлось признаться.
— Я не знаю. Но точно, политесы разводить с такими не нужно. Говорят, бывшие квазы способные на всевозможные затеи вроде засад, ловушек, приманок и всего прочего такого, отчего в жилах кровь стынет.
Отелло посмотрел на меня не пытаясь прятать испуг.
— Серьезно?
— Да, куда уж серьёзней. Если они и сохраняют разум, то он становится у них ориентирован на другое, — пожал я плечами, — Тут, конечно, нельзя исключать, что большинство этих, так называемых, хитростей существуют только в байках пьяных рейдеров…
— Я слышал русскую пословицу хорошую: дыма без огня не бывает. Верно? — блеснул познаниями крестник.
— Да, кто его знает, — пожал я плечами, — Я видел однажды нетипичное поведение, когда колонна пиковых попала в организованную заражёнными засаду. Получилось сбежать тогда от муров.
Сомалиец замолк сосредоточенный на фильтрации живуна. Я тоже не стремился продолжать разговоры. Повисло тягучее молчание.
— Можно ли обратить состояние квазизаражения к первоначальному… Ммм… Так сказать, оригиналу? — снова нарушил молчание крестник.
Я не стал тянуть с ответом.
— Говорят, можно. Но все в один голос уверяют — нужно проглотить белку…
— Белку? Зверюшку?
Подавив улыбку, отрицательно качнул головой.
— Нет, ты что, — я не выдержал и рассмеялся, — Так жемчужину белую в народе называют. Также рассказывают, что есть очень развитые иммунные в народе носящие приставку к своему Дару «Великие». Да… Именно так. С большой буквы «В». Очень нечасто встречаются среди них Великие знахари. Говорят, что они могут вылечить кваза, но такой способ кажется ещё более сомнительным чем приём белого жемчуга.
— Почему? — осторожно поинтересовался мой сомалийский крестник.
— Потому что белки очень редки, — ответил я, работая при этом шомполом, — И добывать их приходится из ужаса Улья — неназываемого. Стоят белые жемчужины соответственно. Говорят, что за одну белку можно сторговать колонну бронетехники или стаб средних размеров. А броня здесь стоит дорого. Мало её прилетает, а та что прилетает, уходит очень быстро. Сам понимаешь.
— Так… А что особенного в этих… «белках»?
— Тут всё просто. Белый жемчуг может гарантированно сделать зараженного иммунным, — ответил я, собирая автомат, — Если, конечно, принять это средство до того, как иммунный потеряет разум. Кстати, такие же свойства приписывают черным и красным жемчужинам, однако, считается, что у них нет гарантированного результата, а лишь какой-то мизерный шанс. Так что серьёзно принимать их во внимание не стоит.
— Расскажешь кто такие Великие знахари и что с ними не так?
— Да, — я ответил и кивнул, — Другое средство от квазизаражения — Великий знахарь. Что с ними не так? Я ни одного не встречал, потому наверняка утверждать не могу, но по рассказам, существо ещё более мистическое и редкое, чем неназываемый. Мало того, что его непонятно где искать, так ещё и неизвестно сколько у такого может стоить приём.
— Может статься, что сумма окажется вовсе неподъёмной, — понятливо кивнул крестник, — Но что с ними не так, кроме мистики и редкости.
— Да то, что это уже не вполне люди.
— Это в каком смысле?
— В коромысле… Отелло, но вот представь себе. Сколько надо топтать кластеры Улья, чтобы развить любой Дар до ранга Великий?
— Годы? — осторожно предположил собеседник.
Я хмыкнул.
— Да, скорей уж десятилетия…
— Это долго.
— Для кого угодно долго, а для Улья, где год за десять идёт это… Это не долго. Это целая вечность. Поэтому личности это легендарные и редкие. А если копнуть вглубь, то и приоритеты у них сильно иначе расставлены чем у нас с тобой.
Отелло потрясённо замолчал.
— Представь сколько они привалили заражённых и людей, сколько смертей за это время видели… Думаю, их психология от нашей должна отличаться значительно.
— Иммунные могут жить потенциально бесконечно, но главное сохранить свою человечность. Тут я согласен, — наконец кивнул он, — Даже не представляю как это сделать в наших условиях.
— Забей, — махнул я рукой и резким движением вбил магазин, — Сначала надо выжить, а над смыслом бытия потом думать будешь. Закончил?
— Да…
— Тогда двинули!
Мы набрали домашней тушёнки, взяли по две полуторалитровых баклажки самогонки из запасов рачительного хозяина и покинули зажиточный деревенский дом, обеспечивший нас почти всем необходимым и давший временный приют.
22. Велопрогулка
Мы осматривали уже девятый деревенский дом. На удивление, оружия нигде не встретилось. Или какой-то выверт мультиверсума, или этот населённый пункт для ненавидящих войну хиппи? Так обычно не бывает, хоть какой-нибудь ржавый кремниевый карамультук, помнящий ещё правление царя Гороха, в деревеньке да должен был бы попасться. Охотники на всяких зайчиков и уточек есть везде.
Может, конечно, в мире-доноре, откуда прилетел этот посёлок, законы запрещают иметь любой огнестрел. Но как не искал, всё больше склонялся к мысли, что мы только зря теряем время. Ну хоть своего эфиопа… Тьфу! Сомалийца я переодел из лагерного в цивильную, но крепкую и практичную одежду. Правда, пришлось дать ему подзатыльник, когда он попытался вырядиться в жёлтую футболку и красную куртку.
