Оля, говоря честно, была крайне красивой и сформировавшейся девушкой, но Михаил сохранял стойкость характера, а может, имел принципы или отличное воспитание, так или иначе, кинуть и единого косого взгляда он себе не позволял.
Вспомнив наконец, что гостьи и голодны, и устали, он предложил первым делом принять ванну. Девчонки сильно обрадовались возможности, но тут пришло печальное осознание.
С досадой говорила Оля: — Да нам даже переодеться не во что, мы и не думали, что выдастся возможность.
— Ох, это не проблема. С комнатой мы закончили, теперь и с одеждой можно разобраться.
— У тебя и она есть, дядь Миша?
— Конечно, есть, всё есть, и на тебя что-нибудь подберём! — Михаил потрепал Тоню по голове, — Тут подсобка, рядом ещё комната, сейчас я генератор включу, а то уже темно становится.
Михаил на минуту всего вышел на улицу и в крыле казармы зажегся свет. В попытках же отпереть дверь он принялся перебирать связку ключей, в которой их была сотня, не меньше. По привычке хранил, не иначе.
Наконец найдя нужный, быстрым движением он отворил дверь и включил свет. На вешалках было много комплектов формы, такие же бушлаты, штаны, сапоги и берцы. Только в одном дальнем лежала парочка джинсов варёнок и несколько детских однотонных футболок.
— Держите, меряйте. Можете хоть всё забрать, а я пойду ванну греть, — Михаил поспешно удалился, оставив девочек. Оля сняла свою потрёпанную рубашку довольно плотного пошива, которую носила уже продолжительное время прямо на голое тело, что вогнало её в краску. Другое дело Тоня, она бегала практически голышом от вещи к вещи, пытаясь надеть всё и сразу.
— А они чистые вообще? — с недоверием высказывала Оля мысли вслух.
— Конечно, не думаю, что, так стараясь для нас, Миша стал бы нам всякие непотребства подсовывать, — говорила Тоня, пока надевала на себя футболку.
— Хорошо сидит, — до сих пор полуголая, сложив руки на груди, Оля осматривала Тоню в синей сорочке, которая была размера на два больше необходимого, — Великовата, но на вырост самое то.
— А ты, чего стоишь? — спрашивала её Тоня, пока с отвращением рассматривала большие мужские трусы с дыркой в области ягодицы.
— Да, не знаю я, глаза разбегаются.
В раскиданной кое-кем куче вещей Оля приметила большую майку, которую без промедления и надела.
— Свободная. И чистая. На удивление.
В дверь послышался глухой стук.
— Тук-тук, вы там закончили? Я ванну тёплую набрал, идите, пока не остыла и вещи не забудьте. И да, ванна рабочая у меня тут только одна, так что мыться будете вместе. Вы, надеюсь я, не против?
Схватив всё необходимое, девочки поспешно удалились, но вот куда ушёл Михаил — было неясно. За распахнутой дверью обыкновенная армейская душевая с парой отличий. По левую сторону стоял алюминиевый стол, на котором тут же нашли пристанище вещи, а чуть дальше кустарно установленная ванна. От неё куда-то в стену уходила тройка труб. И вновь послышался стук.
— Вы, когда закончите, внизу в ванне пробка есть, выдерните, чтобы вода слилась. Ну всё, не отвлекаю, мне в штаб надо.
Тоня, недолго думая, залезла в ванну: — Ух, тепло, лезь скорее!
Оля неторопливо разделась и провела ладонью по воде.
— Ну чего ты боишься, быстрее! — Тоня обрызгала её.
Оля от неожиданности взвизгнула: — Ты чего брызгаешься?
Ответить на частые выходки Оля умела и очень даже хорошо, схватив Тоню за нос в намерениях сделать сливу. А в тёплой воде таковая появится гораздо быстрее и будет намного ярче.
Тоня заливалась смехом, пытаясь вырваться: — Ну отпусти, пусти, больно же, ха-ха-ха!
— Дурёха.
Вода тёплая, почти горячая. При желании можно было утонуть, такая глубокая была ванна. Тоня погрузилась в мыльное облако по шею, а потом и вовсе полностью окунулась, начав пускать носом пузырьки. Оля отыскала мыло и начала намывать Тоне голову.
— Глаза щиплет, — Тоня вытирала их руками.
— Ты ещё мылом умой. Сейчас холодную включу, — Оля потянула кран и обожглась напором кипятка.
— Вот же, — одёрнув руку, она поспешила включить правильный, но потекла лишь тонкая прохладная струйка.
— Ну, когда уже, глаза болят.
— На, вот, промывай.
Пока Оля намывала подруге голову, в собственную лезли совершенно разные вопросы, что начинали надоедать.
И почему он так добр? Понятно вроде, он точно человек не плохой, но подозрительный. Одежда, комната, ванна. Может, он и правда от всей души или как это называют? А если так, смогу ли я её сама всем этим обеспечить? Может, остаться с Тоней тут, спокойно жить. Но это всё ещё военная часть, мало ли что может пойти не так. Шальная ракета или бомба или приказ какой, что нам тогда делать вообще? И он опять же, с Богом своим. Неужели, действительно столько лет тут без людей пробыл? То молится, то к чёрту всё шлёт.
— Ты уснула там? — Тоня вся была покрыта пеной, её саму уже трудно было отличить от облачка.
— Ой, извини, сейчас всё смою, только душ возьму.
— А ты-то голову мыть будешь? — стояв уже руки в боки, спрашивала её Тоня.
— Буду, конечно, иди вытирайся пока. Не поскользнись только.
Тоня перелезла через бортик и поспешила вытираться полотенцами, заботливо оставленными Михаилом.
— Оль, а тебе дядь Миша нравится?
— Не знаю.
— А по мне добрый, помогает нам, даже одежду подарил, — Тоня вытерла светлые волосы до состояния овечки на голове.
— Тебе лишь бы добрый, не просто так он это делает и это настораживает. Он, может, и не плохой, но просто так сейчас никто бы помогать не стал.
Одевшись, они, как и просил Михаил, выдернули пробку. По трубе начала сливаться тёмная, мыльная вода. Это был первый их приём душа за последний месяц. Приятная свежесть — редкая радость теперь, приносящая тонну удовольствия, так ещё и чистые волосы. Красота!
— Не стоит так впредь затягивать, — заключила Оля и открыла дверь наружу. В коридор хлынула волна пара.
Михаил упоминал штаб, потому девочки направились именно туда. По территории части выл осенний ветер. Странно, но именно этот день и вечер были теплее обычных. Девчонки нашли здание, что больше других, зашли в него. Света в коридорах не было, но выше по этажам в полной тишине разносился странный писк и треск помех. Девчонки остановились напротив двери, за которой и был звук. Смотрев на старую, дряхлую дверь около минуты, Тоня наконец набралась смелости и с важным видом постучала в неё.
— Дядь Миша, открывай!
Молчание длилось вечность, но на деле не прошло и пяти секунд. Треск и писк на мгновение остановились: — Идите в комнату, сейчас приду.
Шум возобновился. Девочкам не оставалось другого, как просто вернуться в казарму. Ветер всё так же завывал, попутно сдирая пожелтевшие листья. Монументальные сосны и ели составляли костяк лесного массива, оттого, жёлтые и оранжевые берёзы, рябины и один величавый дуб выглядели ещё привлекательнее. Очаровательная своей простотой картина. Тоня иногда шаркала ботинками, что были ей не в размер, а Оля отбивала чёткий ритм своими добротными берцами. Ничего не тревожило, а с порывами уходили и все плохие мысли. Возможно, по этой причине Михаил и оставался здесь, хотя эта мысль, конечно, крайне романтична и истинные его мотивы точно в разы приземлённее.
В казарме продолжал гореть свет. Девочки вернулись в комнату, её наполнял свежий аромат зелёного чая с мёдом, кружки с которым стояли на столе. Одна из них была той, которую успела подметить Тоня.
И когда он только успел? — в их мыслях зрел схожий вопрос.
Тоня с Олей расположились на большой, заправленной кровати и прильнули к угощенью. Чай уже успел порядком остыть, но был тёплым и сладким. Может он и не с шиповником, как хотела того Тоня, но помимо воды они уже давно ничего не пили. И снова стук. Кажется, в такое время сложно ожидать от рядового солдата какой-то культуры или учтивости, но Михаил нарушал глупый стереотип, не забывая про простые нормы приличия и порядка.
— Оля, Тоня, вы уже тут? Да слышу я, уже во всю чаи гоняете.
