Ключи от УАЗика Саныч передал мне, строго наказав беречь технику. Я пообещал быть максимально осторожным.
Во вторую группу вошёл я и Фёдор. Я хотел захватить ещё Санька вместе с дроном, но Пётр воспротивился. Сказал, что без дрона очень сложно контролировать подступы к посёлку, и я вынужден был согласиться. Даже с патрулями покрытие у нас было так себе — дыр слишком много, которые частично закрывал дрон.
До выезда я заехал в школу. Как раз заканчивались занятия и можно было пообедать с детьми.
У входа мы столкнулись с Ольгой. Она вела обоих мальчишек за руки. Увидев меня, Ваня просиял, но Ольгину руку не выпустил и не кинулся мне на шею.
— Привет, пап! Ты с нами обедать будешь? — спросил он.
Ольга скользнула по мне взглядом. Выражение я не понял: то ли равнодушное, то ли встревоженное.
— Если никто не против, — улыбнулся я.
— А потом? — продолжал сын. — Тётя Оля сказала, что останется с нами, и не обязательно будет на продлёнку идти.
— Потом мне ехать надо будет, — вздохнул я.
— Бандитов бить? — спросил Ваня, сдвинув брови.
— Ну каких бандитов? — улыбнулся я.
— Таких. Которые из колонии сбежали.
Я вздохнул и мысленно сделал пометку, что с Петром надо будет переговорить насчёт оборота информации в хозяйстве.
— Нет, Вань. От бандитов лучше подальше держаться, — ответил я.
— А куда тогда?
— Делать одно важное дело, — ответил я, подмигнув.
Ваня насупился.
Дальше до столовой шли молча, только снег хрустел под ногами, его за утро выпало довольно много. Зато потеплело: по ощущениям было не ниже минус пяти.
Удивительное дело, но всего за пару дней столовая перестроилась на режим жёсткой экономии энергии, при этом еда оставалась всё такой же вкусной. Похоже, Пётр действительно умел подбирать кадры для своего хозяйства.
Пока мы набирали блюда на подносы, Фёдор положил несколько котлет, гарнир и хлеб в специально подготовленные пластиковые контейнеры. «Для нас, — пояснил он, увидев, что я наблюдаю за его действиями, — дорога не близкая, а сухайки эти… тьфу!»
Когда добрались до десерта, я спросил Ольгу:
— Как пациенты? Всё хорошо?
— Женя молодец, — кивнула она. — Выздоровление идёт быстрее, чем обычно в подобных случаях. У него воля сильная. А Дерек пока не разговаривает…
Вот как его, оказывается, зовут. Без имени было как-то проще обходиться.
— Но показатели в норме? — спросил я нейтральным тоном.
— Для пережитого сильнейшего стресса, пожалуй, да. У него крепкое сердце.
— Ну а Гена? — спросил я. — Или он так… не лётчик?
Оля посмотрела мне в глаза одновременно с гневом и обидой. Однако ответила спокойно:
— Почему же не пациент? Пациент. Хотя ему можно лечиться амбулаторно, случай не особо тяжёлый. Просто, как я поняла, его сейчас селить негде. Не в холодный гараж же его обратно отправлять?
— Там не было холодно, — возразил я. — Так что, как будет готов приносить пользу — ты дай знать, ладно?
— Как скажешь, — Оля пожала плечами.
Я заметил, что Фёдор внимательно наблюдал за нашим разговором. Когда мы встретились взглядом в его глазах было сочувствие.
У меня на языке вертелись разные колкости — например, предложение спросить у Дерека, сколько боеголовок он нёс на борту? Или сколько детей убил в Афганистане и Ираке. Но, конечно, у меня хватило ума, чтобы не лезть на рожон.
Она поймёт со временем. Должна понять. В конце концов, она же умная.
Мы едва успели выехать с территории хозяйства, когда вдруг ожила портативная рация, которую Фёдор захватил с собой. Её радиус был поменьше, чем у той станции, которая стояла на «Прадике», но для ближней связи на подступах к патрулям этого вполне хватало — чтобы избежать возможных недоразумений.
— «Пальма» «Скауту», — говорил Пётр. Голос звучал явно взволнованно.
— Здесь «Скаут», — ответил я, принимая рацию от Фёдора.
— Ребят. Там дальше на пути проблемы назревают. Похоже, беглые добыли БМП или что-то в этом роде. Движутся в сторону города. С грузовиком и УАЗиком.
Мы с Фёдором переглянулись.
Отменять поездку? Да фиг там. Утрутся, уголовнички…
— Спасибо, приняли «Пальма». Будем осторожны, — ответил я.
— Это не всё, — продолжал Пётр. — Там на дороге колонна… люди идут. Похоже, пешком. Ночью вроде лагерь на обочине делали, «Птичка» костры видела. Ребята думаю, что, может, это с пассажирского поезда, который застрял на Казанской ветке…
— Далеко от пятна заражения? — спросил я.
— Пока далеко вроде… «Птичка» на пределе видит.
— А БМП?
— Пока не понятно, куда повернёт… но могут пересечься.
В зеркале заднего вида я поймал грустный взгляд Фёдора.
Глава 26
Мы успели вовремя. Колонна людей медленно брела по обочине всего метрах в двухстах от предполагаемой границы зоны заражения. На УАЗике мы её проскочили быстро; фон у земли, возле слоя свежего снега, всего в два раза превышал норму — но, если встать здесь лагерем, да чтобы костёр и спальные места растопили верхний слой, случилась бы беда.
Когда мы встали рядом, я первым делом проверил счётчиком Гейгера покрышки и колёсные арки. Да, превышение было — но незначительное, процентов на двадцать. Но всё равно, конечно, придётся делать дезактивацию. А для этого надо выделить отдельный бокс в гараже… впрочем, это подождёт.
Фёдор пошёл знакомиться с беженцами. Навстречу ему вышел здоровенный мужик в белом пуховике, с переломанными хрящами в ушах, как это бывает у борцов. У него была густая борода, но бритая верхняя губа, с едва намеченной щетиной, как это принято у кавказцев или военных.
Он подозрительно держал руки за спиной, но вроде никакой агрессии не проявлял.
— Привет, народ! — услышал я, как поздоровался Фёдор, пока сам возился с проверкой уровня заражения.
— И тебе здравствовать, — пробасил «борец». — Вы какими судьбами будете?
— Да вот, в город едем, — ответил Фёдор. — Ищем связи с властями. Вроде как Каменногорск не пострадал от ударов.
— Ударов? — мужик чуть насупился.
Я в это время тоже подошёл к ним. Остальные люди (среди которых были и женщины, и дети, в том числе совсем маленькие) боязливо жались к обочине, в разговор не вступая.
— Вы не в курсе, что ли? — Удивился Фёдор. — У нас тут ядерная война случилась…
Мужик погладил бороду рукой в перчатке. Потом обернулся и посмотрел на группу мужчин, которые шли в голове колонны.
— Ну что, Лёха, — обратился он к кому-то из них. — Прав я был, а?
Высокий худощавый мужчина со щетиной на покрасневших от морозца щеках опустил взгляд, но промолчал.
— Вы сами-то кто будете? — спросил «борец».
— Фермеры, — ответил Фёдор. — Хозяйство у нас тут, недалеко.
«Борец» внимательно посмотрел на УАЗик. Я сделал шаг назад — на всякий случай.
— Да ну, мужики, не кипишуйте, — тут же сказал он, заметив мои передвижения. — Дело такое: нам помощь нужна. Хозяйство-то большое? Сколько дворов?
— Большое, — ответил я. — Места на всех хватит.
«Борец» улыбнулся.
— Только вот проблемки есть… — я хотел продолжить, но тут заметил в толпе одного мужика с ребёнком на руках, который был закутан в синее одеяло. Рядом с ним стояла женщина, держа его под локоть — должно быть, жена. Малышу было года два, он прятал личико в воротнике отцовского пуховика. Я заметил, что его спинка вздрагивает, будто от кашля. — Стоп. У вас больные есть? — спросил я. — Дети?
«Борец» вздохнул и, проследив направление моего взгляда, взглянул на семью с ребёнком.
— Я ж говорю — помощь нужна.
— Так, в УАЗик, быстро! — скомандовал я. — Ещё кто-то из детей болеет?
— Нет, — старший отрицательно мотнул своей могучей головой. — Остальные держатся.
Мужик с ребёнком подошёл ко мне с опаской. Малыш отвернулся от папкиного воротника и с любопытством посмотрел на меня. Глазки блестят, но, вроде не затуманены. Это хорошо.
