мусорный бак, потому что она отказалась тебе помогать. И я бы никогда не нашла её, если бы она не позвала.
– Всё было совсем не так, – возразила я.
– И как же тогда она оказалась в мусорном баке? Сама дошла? – она разглядывала меня с такой гримасой, словно я была монстром. С одной стороны, мне хотелось залепить сестре пощёчину, а с другой – сердце моё разрывалось на куски.
– Антония, ты не понимаешь, – снова взмолилась я.
– Ты точно как Зуги, считаешь меня тупой, – у Антонии задрожала нижняя губа. – Но я не тупая! Я услышала, как Баю-Бай меня зовёт, и нашла её, а она рассказала мне всё, что ты натворила. – Слёзы потекли по её щекам. – Ты врала мне, Люси! Почему ты мне врала? Почему?
Под её взглядом всё переворачивалось у меня внутри. Но я слышала, как барабанит дождь по крыше трейлера, и перед глазами встала картина: вышедшая из берегов Саскуэханна заливает заросли на склоне, а следом и наш дом.
«Наводнение не ждёт, – пронеслось у меня в голове. – Пора убираться отсюда!»
– У нас нет времени. – Я протянула руку: – Отдай мне куклу, потом мы всё решим.
– Нет! – закричала Антония. – Я никогда больше тебе её не дам! Никогда! Никогда!
Спорить с нею было бессмысленно. Я поняла, что придётся отнимать куклу силой – если получится. И шагнула вперёд, чтобы забрать Баю-Бай, когда краем глаза заметила какое-то движение. Я оглянулась и охнула.
Ночник на столике между кроватями поднялся в воздух.
– Антония…
Ночник повисел на месте и ринулся на меня. Я едва успела увернуться. Однако тяжёлая подставка задела меня по голове, прежде чем врезаться в стену трейлера.
Я уставилась на глубокую вмятину на стене. А когда оглянулась на Антонию, та улыбалась. Улыбалась.
– Больше ты здесь не командуешь! – заявила она.
Дверь в спальню распахнулась. Вошла мама, явно не в лучшем расположении духа.
– Что тут за шум? – сердито спросила она. – Вы понимаете, что у нас нет времени?
Её взгляд выхватил осколки ночника, распахнутый рюкзак и уродливую безногую куклу, которую Антония прижимала к груди. Мама застыла с раскрытым ртом, будто растерялась, не зная, за что отругать нас в первую очередь.
Но меня напугала вовсе не та буря, что грозила нам за непослушание. В том месте, где лампа ударила в стену, появились тонкие трещины, они пошли вниз, до самого пола, и вверх, до потолка. Трещины ветвились и пересекались, как нити паутины, и при этом становились всё шире.
– Антония, пусть она перестанет! – взмолилась я.
Но сестра меня не слышала. Она проскочила мимо мамы из спальни, держа на руках Баю-Бай. Мама стояла, изумлённая, захваченная врасплох тем, что творилось в комнате. Но когда дверь со стуком захлопнулась, оцепенение сменилось гневом.
– Ну уж нет, милочка! – Она схватилась за ручку и толкнула дверь, но та не поддалась.
А трещины уже рассекали потолок.
– Открой сейчас же, барышня, иначе ты очень сильно об этом пожалеешь! – кричала мама, барабаня по двери. – Ты слышишь меня?
Из расходящихся щелей сыпалась штукатурка. Окошко в углу спальни лопнуло и вывалилось наружу. В дыру полилась вода, растекаясь по треснувшей стене, а снаружи продолжали бушевать молнии и гром.
Мама всё ещё воевала с дверью и не замечала происходящего. Я схватила её за руку.
– Мама, надо отсюда убираться, – простонала я.
Она оглянулась.
– Вот только не говори мне… – Тут она обратила внимание на разрушавшиеся стены, и её лицо побелело. – О господи, – вырвалось у неё.
Стены загудели, следом раздался скрежет. От потолка отломился кусок и рухнул на кровать Антонии. Мама закричала.
Я понимала, что происходит. Я видела, как Баю-Бай пыталась убить Мэдисон. Теперь настала моя очередь. Даже если при этом пострадает наша мама.
Я отчаянно озиралась в поисках выхода. Дверь заперта. Окошко слишком маленькое. Мы оказались в ловушке, словно мотыльки. И совсем нет времени. Я должна была что-то предпринять.
Тогда я ринулась вперёд, обхватила маму руками с такой силой, которой в себе не подозревала, и опрокинула её на пол между кроватями за мгновение до того, как стены рухнули внутрь, потолок обвалился, а мы оказались погребены под обломками трейлера.
Придя в себя после первого шока, я попыталась открыть залепленные грязью глаза и ничего не увидела: кругом сплошная тьма.
– Мама! – крикнула я в темноту. Ответа не было. – Мама! Мама! Ты меня слышишь?
Падая между кроватей, я старалась держать её, но потом потолок и стены рухнули, и в этом хаосе я её потеряла. И теперь не знала, где искать.
– Мама! Отзовись! Пожалуйста!
В моё плечо упиралось что-то твёрдое и холодное. Кажется, это ножка кровати. Я ощупала себя. Какие-то обломки – наверное, остатки размытых водой стенных панелей и алюминиевого каркаса – придавили мне ноги. Я кое-как скинула их и освободилась.
Поднявшись на четвереньки, я медленно поползла, разгребая по пути мусор. То и дело я натыкалась на что-нибудь острое и застывала от боли. Но упорно двигалась вперёд.
– Мама, где ты? – звала я.
Добравшись до конца второй кровати, я нащупала что-то влажное и мягкое. С содроганием поняла, что это волосы.
Я подползла ближе и дрожащими руками ощупала мамино лицо.
– Мама, очнись! – я отчаянно хлопала её по щекам. – Очнись, пожалуйста!
Она не шелохнулась. И я не могла понять, дышит ли она. Мама была такой холодной, такой безжизненной. Я ощупала её грудь и не почувствовала сердцебиения.
«Только не умирай! Только не умирай!» Я прижала пальцы к артерии на шее. Медленный, едва различимый, но пульс прощупывался. У меня вырвалось глухое рыдание, я наклонилась и поцеловала маму в щёку.
– Помогите! Антония! – закричала я в темноту и бурю. – Помогите, кто-нибудь!
Я кричала и кричала, пока не охрипла, а дождь всё так же барабанил, и мама оставалась неподвижной в моих объятиях. Горло горело, а тело онемело и продрогло до самых костей. Голова стала невыносимо тяжёлой: единственное, чего мне хотелось, – улечься рядом с мамой и закрыть глаза.
И тут где-то вдалеке замелькали проблески, как будто налетела стайка огромных светлячков. Они приближались, и я уже ясно различала проблесковые маячки на машинах.
– Сюда! – раздался мой хриплый шёпот. – Мы здесь!
Воздух наполнился множеством голосов. К ним присоединился грохот разбираемых обломков. Меня подняли невидимые руки. Я закричала, цепляясь за маму.
– Не бойся, – произнёс у меня над ухом мужской голос. – О ней сумеют позаботиться. Пусть ей займутся ребята из «Скорой помощи».
Меня отвели к распахнутой
