— Пэтти, — предложил Майк, — ложись.
Она повиновалась с той же готовностью, как если бы перед ней был Фостер.
— Может, тебе лучше сначала опустить меня, Майк? — спросила Джилл, повернув к нему голову.
— Нет, я справлюсь.
Миссис Пайвонская ощутила, что ее осторожно поднимают в воздух. Она не испугалась — ею овладел религиозный экстаз, словно в лоне ее вспыхнула теплая молния; слезы выступили у нее на глазах; она не ощущала подобной мощи с тех пор, как ее коснулся святой Фостер. Майк приблизил ее к Джилл, обе обнялись, и Пэтти разрыдалась от счастья.
Опустив их на пол, Майк не почувствовал никакой усталости — он уже и не помнил, когда в последний раз уставал.
— Майк, нам нужна вода, — сказала Джилл.
(???»
«Да».
«А что потом?»
«Это необходимо. Зачем она, по-твоему, пришла?»
«Я знал, но не был уверен, что и ты знаешь… или одобришь. Брат мой. Мое «я».
«Брат мой».)
Майк отправил в ванную стакан, заставил кран наполнить его водой и вернул стакан в комнату, к Джилл. Миссис Пайвонская наблюдала за происходящим со спокойным интересом — стадию изумления она уже миновала.
— Тетушка Пэтти, — обратилась к ней Джилл, — это все равно, что крещение… и свадьба. Это… марсианский обычай. Он означает, что вы можете доверять нам, а мы — вам… мы можем все рассказывать вам, а вы нам… что мы теперь друзья, во веки веков. Но если вы согласитесь, нарушить обет нельзя. Если вы нарушите обет, мы сразу умрем. Спасенные или нет… Если мы нарушим… но нет, если не хотите, не надо делить с нами воду — мы останемся друзьями. Не нужно делать ничего, что противоречит собственной вере. Мы не принадлежим к вашей церкви, может, никогда не присоединимся. «Ищущие» — пока ты можешь называть нас только так. Да, Майк?
— Грокаем, — согласился он. — Пэт, Джилл говорит верно. Хотел бы я, чтобы можно было объяснить тебе все это по-марсиански, было бы куда яснее. Обряд включает в себя все, что есть в браке и еще больше. Мы готовы предложить тебе воду… но если есть причина в твоей религии или в твоем сердце, мешающая тебе принять нас, — не пей!
Патриция Пайвонская глубоко вздохнула. Однажды она уже приняла подобное решение, при поддержке своего супруга. Кто она такая, чтобы отказывать святому человеку? И его благословенной невесте?
— Желаю, — решительно сказала она.
Отпив глоток, Джилл произнесла:
— Мы станем ближе. — Она передала стакан Майку.
— Благодарю тебя за воду, брат мой. — Он тоже сделал глоток.
— Пэт, даю тебе воду жизни. Пей глубоко. — И он передал стакан ей.
— Благодарю вас, о, благодарю вас, милые мои! «Вода жизни»— я люблю вас обоих! — И она жадно выпила.
Взяв стакан, Джилл допила, что осталось.
— Теперь мы станем еще ближе, братья.
(«Джилл?»
«Ну давай же!»)
Майкл поднял в воздух своего нового брата, понес ее по комнате и уложил на постель.
Валентин Майкл Смит грокнул, что физическая любовь среди людей — очень человеческая и очень физическая — была не просто «ускорением яиц», не только ритуалом, благодаря которому люди «сближались». Он все еще продолжал грокать смысл любви, стараясь при каждом удобном случае грокнуть ее во всей полноте. Сам акт помогал ощутить «сближение». Он давно уже перестал шарахаться от сильного подозрения, что даже Старейшинам был неведом этот экстаз — он грокнул, что его новые близкие обладали уникальной духовной глубиной. И он радостно старался исследовать новые глубины, не имея впитанных в детстве запретов и потому не испытывая ни вины, ни отвращения.
Земные учителя, нежные и щедрые, обучили его, не причинив вреда его чистоте. Результат был столь же уникален, сколь он сам.
Джилл не удивилась, когда Пэтти полностью, прямодушно согласилась разделить воду с Майком — та сразу поняла, что марсианская церемония влечет за собой древнейший человеческий ритуал. Джилл слегка удивилась, заметив, как спокойно Пэт воспринимает умение Майка творить чудеса и в этом. Но Джилл не догадывалась, что Патриция уже встречала на своем пути святого, и она заранее ожидала от святого большего, чем от обычного мужчины. Джилл пронзило ощущение покоя и счастья: вновь критический миг завершился верным шагом… а потом и она впала в экстаз, разделив возникшую близость.
Когда все успокоились, Джилл попросила Майка устроить Пэтти ванну с помощью телекинеза, и она взвизгивала и смеялась от восторга вместе со своей старшей подругой. Впервые Майк показал Джилл это чудо, играя, потом это стало семейной традицией. Джилл была уверена, что Пэтти это понравится. Забавно было наблюдать за Пэтти, когда она обнаружила, что невидимые руки ее моют, или когда тело ее мгновенно высохло, хотя не было ни полотенец, ни потока теплого воздуха.
— Ну, — заморгала Патриция. — теперь надо выпить.
— Конечно, милая.
— И я все еще хочу показать вам мои картинки.
Перейдя в гостиную, Пэтти встала посреди ковра.
— Поглядите на меня. На меня, а не на картинки. Что вы видите?
Майк мысленно снял с нее татуировку и посмотрел на нового брата по воде. Татуировки ему понравились, они делали ее неповторимой, выделяя среди остальных. И благодаря им у нее чувствовался аромат, схожий с марсианским, ведь почти все люди были на одно лицо, а она от всех отличалась. Он подумал, не сделать ли и ему татуировки по всему телу? Но надо бы сначала грокнуть, что там следует изобразить. Жизнь его брата по воде Джубала? Нужно обдумать. Может, и Джилл пожелает иметь татуировки. Какой узор сделает ее еще прекраснее, еще более самой собой?
Пэтти без татуировок не слишком ему понравилась — она выглядела, как и должна выглядеть женщина. Майк все еще не грокнул коллекцию Дюка, хотя фотографии научили его понимать, что существуют разнообразные размеры, формы, цвета, а также разнообразие в акробатике любви, но больше он ничего не сумел грокнуть из драгоценных картинок Дюка. Воспитание сделало Майка внимательным наблюдателем, но оно же оставило его невосприимчивым к тонкому наслаждению от созерцания эротических сцен. Конечно, он находил женщин (включая, безусловно, и Патрицию Пайвонскую) сексуально возбуждающими, но ему вовсе не нужно было на них смотреть. Запах, прикосновение значили куда больше, тут он был квазичеловеком, квазимарсианином; параллельный марсианский рефлекс (не более утонченный, чем чихание) вызывался именно этими ощущениями, но он действовал лишь во время сезона, и «секс» среди марсиан был не более романтичен, чем внутривенное вливание.
