— Кто еще знает? — Спросила я несколько трусливо.
Он улыбнулся, выглядя почти смущенным.
— Я сказал Рипли. Но у нее своих проблем в прошлом хватает, и она никому не скажет.
— Трент? — с упреком спросила я.
— Трент знает все, — пробормотал он. Видя мою неловкость, Таката добавил. — Он знает только потому, что его отцу нужен был чистый генетический образец, чтобы лечить тебя. Каламак мог взять образец Робби, но восстановление заняло бы много времени, и не было бы столь эффективно. Когда твой отец спросил, я сказал да. Не только ради тебя, но и чтобы у Робби не было пропавших летних воспоминаний.
Я поморщилась, вспоминая. Хотя скорее вспоминая, что ничего не помню.
— Так что Трент знает, что я — твой биологический отец, но не знает, почему. — Таката наклонился ко мне со стаканом молока в руках, постукивая ногой по ножке стола. — Его это не касается, — сказал он.
Я уже не чувствовала вкуса тоста и отложила его. Глядя в свой суп и глубоко вздохнув для храбрости, я тихо спросила:
— И почему?
— Спасибо, — прошептал Таката.
У него в глазах стояли слезы, но он улыбался. Он поставил стакан на стол и уставился в окно.
— Твой отец и я познакомились с твоей мамой в университете.
Я уже слышала эту историю, не зная, что другим парнем был Таката.
— Она сказала, что встретила моего папу, когда записывалась на занятия по лей-линейной магии, ничего в ней не понимая. Она решила записаться ради красавца-колдуна, стоявшего перед ней в очереди, а в итоге она влюбилась в его лучшего друга.
Он улыбнулся еще шире.
— Хотел бы я знать, какого из нас она считала таким красавцем.
Смущаясь, я подтянула свой суп поближе.
— Но мой папа, в смысле, Монти, был человеком.
Таката закивал.
— Тогда было намного больше предрассудков. Нет, не больше, просто никто не афишировал это. Чтобы избежать этого, он всем говорил, что он колдун. Пока он не встретил твою маму, он таскал мои вещи, чтобы пахнуть как колдун. — Я задумалась об этом на мгновение. — Твой отец и я? — продолжил он, его приятный голос заполнил кухню. — Я не знаю, как мы не поубивали друг друга в тот последний год. Мы любили твою мать, и она любила нас обоих. — Он засомневался, но потом добавил. — По разным причинам. Ее забавляло, что ее амулет запаха сработал настолько хорошо, что даже инструкторы не могли сказать, что он был человеком. Его навыки в лей-линейной магии были более чем хорошие. Это было сумасшествием: мы оба, соперничающие за нее, и она зажатая посередине. — Я посмотрела на него, и он опустил глаза. — Она была беременна Робби, когда моя карьера пошла в гору. Потом был тур по западному побережью, это тебе не выступления в местных клубах. Вот тогда все и изменилось. — Его взгляд стал нечетким. — Это разрушило наши мечты, ее и мои — все, чего мы так хотели. — Он посмотрел на меня, но я промолчала, наклонив свою миску, чтобы доесть суп. — Твой отец всегда обвинял меня в том, что она забеременела, ведь она могла закончить учебу и стать одной из лучших ведьм в штате.
— Она настолько хороша? — Спросила я, откусывая тост.
Таката улыбнулся.
— Ты выигрывала каждый конкурс костюмов на Хэллоуин, в котором принимала участие. Она постоянно делала новые чары для твоего отца, которые не замечали детекторы в ОВ. Хотя она как-то призналась, что, по словам Дженкса, она скорее ворлок, чем ведьма. Она создавала чары, но не пользовалась ими.
Я кивнула и вытерла масло с пальцев. Вот черт, я забыла подобрать Дженкса на воротах. Я даже не притормозила. Надеюсь, Айви заберет его. Я возвращаться не собиралась.
— Хорошо, это я поняла, — сказала я. — От нее мне досталась магия земли. Так, а Трент сказал, что ты лей-линейщик?
Он пожал плечами и кивнул, отчего дреды запрыгали.
— Раньше был. Я линиями не пользуюсь. Ну, по крайне мере, не специально.
Я вспомнила, как сидела рядом с ним на зимнее солнцестояние и заметила, как он подпрыгнул, когда поставили круг на Площади Фонтана. Да, талант к лей-линиям мне достался от него.
— Значит, когда мама забеременела, ты решил, что твои мечты важнее, чем ее, и уехал? — с вызовом спросила я.
Он покраснел.
— Я предложил ей поехать со мной в Калифорнию, — сказал он страдальчески. — Я сказал ей, что мы сможем растить детей, и это не помешает карьере, но она оказалась умнее меня. — Таката скрестил руки на худой груди и пожал плечами. — Она знала, что один из нас будет страдать, и она не хотела, чтобы я, оглядываясь назад, винил ее и ребенка за то, что отняли у меня этот шанс.
Он выглядел измученным, и я решила доесть свой тост.
— Мы с Монти любили ее. И я все еще люблю, — сказал колдун. — Он хотел жениться на ней, но не решался, зная, что она хочет детей, а он никогда не сможет дать их ей. Он чувствовал себя неполноценным, особенно когда я постоянно напоминал ему об этом, — признался Таката и опустил глаза, мучимый старыми угрызениями совести. — И когда она не поехала со мной в Калифорнию, он сделал ей предложение, поняв, что она решила оставить ребенка. — Я видела, как подергивается его лицо при этом воспоминании. — И она сказала да, — продолжал он тихо. — Это было больнее, чем я ожидал — что она осталась с ним и устроилась в ОВ, вместо того, чтобы отправиться со мной, купить дом и растить детей. Сейчас я понимаю, что был дураком, но тогда я считал, что поступаю правильно.
Когда мечты забываются ради славы, лишь потом приходит осознание того, что ты сделал. Вот сукин сын.
Он взглянул на меня.
— Монти и твоя мама были бы счастливы. Я уехал в Калифорнию с группой. Я думал, мой ребенок вырастет в любящей семье. Я решил, что сжег все мосты. Возможно, я бы никогда не вернулся, если бы все было хорошо, но мне пришлось.
Я собрала пальцем крошки и съехала их. Все это было каким-то ночным кошмаром.
— Популярность моя росла, — сказал Таката со вздохом. — Я не представлял, какую большую ошибку я совершил. Даже когда твоя мама приехала на одно из моих выступлений. Она сказала, что она хочет еще одного ребенка, и я, как последний дурак, согласился.
Он смотрел на свои длинные руки, помешивая суп ложкой.
— Это было ошибкой, — сказал тихо. — Робби был случайностью, которую твой отец украл у меня, но тебя я ему подарил. И увидев на его радостную улыбку, когда он взял тебя на руки, я понял, насколько жалкой и ничтожной была моя жизнь.
— Твоя жизнь не жалкая, — сказала я, не знаю почему. — Твоя музыка повлияла на тысячи людей.
Он улыбнулся горько.
— И чего же я добился? Только честно, чего? — Он размахивал руками. — Большой дом? Крутой автобус для туров? Все это вещи. Я вижу теперь, какой могла бы быть моя жизнь, и все это я упустил. Такой, как была у твоей мамы и Монти.
