еще раз вздрогнула. Закрыла глаза. – Дай мне свою рубашку, Дорин.
– Что?
– Дай мне свою рубашку! Я перевяжу ему руку, – и никаких слез.
В лаборатории тихо, лишь размеренно гудят насосы, выкачивая из тела Гликена красную кровь и заполняя его кровью высших. Молли смотрит, как эта жидкость струится внутри прозрачных трубок.
– Любишь его? – спрашивает Кауфман.
– Люблю кого?
– Этого, – он кивает головой в сторону Гликена. – Иначе для чего весь этот цирк с Вознесением?! Думаешь, он останется с тобой? Вспомни себя. Разве ты осталась со мной?
– Я делаю это ради Молли.
– Той сучки, которую показывала мне в журнале?! Брось! Я вижу тебя насквозь!
– Правда? – Молли смотрит в его грязно-зеленые глаза. – И что же ты видишь?
– Вижу суку, которая устала жить, – Кауфман мрачнеет. – Впрочем, как и я. Все это Вознесение… Знаешь, иногда мне кажется, что нужно было отказаться от этого, а не уговаривать тебя стать такой же бессмертной.
– Ты так думаешь?
– А ты? – Молли вздрагивает, чувствуя, как он обнимает ее. – Скажи, думала ли ты хоть раз, что между нами могло быть все иначе?
– Я не знаю, – Молли напрягается.
– Помнишь, как это было? – руки Кауфмана гладят ее спину. Опускаются к бедрам. – Неужели тебе никогда не хотелось повторить?
– Нет, – она закрывает глаза.
– Куза… – шепчет Кауфман.
Молли слышит, как пищит зуммер. Кауфман отпускает ее.
Гликен лежит на столе открыв глаза и смотрит в потолок.
– Надеюсь, он не разочарует тебя, как ты разочаровала меня, – говорит Кауфман.
Он подходит к Гликену. Берет за руку.
– Как ты?
– Не знаю, – Гликен вздрагивает. – Такое чувство, что я стал на несколько жизней умнее.
– Не сопротивляйся знаниям.
Молли видит, как Кауфман гладит пальцы Гликена. О чем думает Кауфман? Что представляет? Ее? Как эти пальцы ласкают ее тело? Но почему? Разве все это не потеряло для него смысл?
– Куза! – зовет он. Вкладывает в ее ладонь руку Гликена. – Расскажи ему, что нужно делать.
– Рассказать?
– Ну ты же через это проходила.
– Но я уже не помню.
– Помнишь, – он улыбается. – Сделай это ради себя.
Молли смотрит, как он уходит.
– Что мне делать, Куза? – спрашивает Гликен.
– Ничего, – Молли устало выдыхает.
– Но мне кажется, что я схожу с ума!
– Думай о Молли.
– О Молли?
– О девушке, за которой ты отправишься.
– Почему о ней?
– Почему? – Молли вспоминает старую библиотеку. – Потому что она живет на планете Идмон, недалеко от склонов Тмона, в самом прекрасном городе под названием Арах. Потому что у нее самые чудесные скульптуры, которые только можно создать. Потому что в выставочном зале есть библиотека и старый диван. Потому что ты встретишься там с ней. Выберешь самую старую книгу и уничтожишь ее, как пережиток прошлого. Попросишь Молли закрыть дверь. Скажешь, что устал от женских прелестей. Она умная девочка и все поймет. Ты расстегнешь брюки и закроешь глаза. Доверишь ей свои желания. Доверишь, потому что она сможет удовлетворить их. Стать тем, кем ты хочешь, чтобы она стала. Не женщина и не мужчина. Без слов и прикосновений. Без смущений и обещаний. Без всего, от чего ты устал. Только рот. Бестелесный, бесполый рот, который ласкает тебя, оставляя наедине с самим собой.
– Какого черта ты там делала? – спрашивает Кауфман.
Молли молчит.
– Ты что, действительно помешалась на этой сучке с Идмона?! – он хватает ее за руку. Разворачивает к себе лицом. – Ты же знаешь правила!
– Правила? – Молли морщится от боли, которую причиняют ей пальцы Кауфмана.
– Ты должна была провести его, показать ему новый смысл!
– Смысл? – Молли чувствует легкое головокружение. Болеутоляющие перестают действовать, и боль от ноги растекается по телу, подчиняет его. – Я просто хотела, чтобы он привез мне Молли.
– Хотела?! – Кауфман встряхивает ее за плечи. – Хотела Молли?!
– Пусти меня, – просит Молли, чувствуя, как пелена застилает глаза.
– Дура чертова! – Кауфман бьет ее по лицу. Пощечина звенит в ушах, но Молли не чувствует этого. Ноги подгибаются. Она падает.
– Отвези меня домой, – просит она Кауфмана. Видит его взволнованное лицо. Пытается обнять. Чувствует, как он поднимает ее на руки. Несет куда-то.
Ялик беззвучно взмывает в небо.
– Домой, – шепчет Молли.
Сон подчиняет ее. Или беспамятство? Где-то далеко гудит голос доктора Кезарда.
– Домой, – просит его Молли. Чувствует его руки. Стонет, борясь с тошнотой.
Кто-то поворачивает ее на бок. Рвотные массы наполняют рот. В сознание проникает далекий голос Кауфмана…
– Мне нужна Молли! – пытается кричать она, но слышит слабый булькающий хрип, – Молли!
Тьма заполняет сознание. Кровь стучит в ушах. Кровь высших, которая не принадлежит ей.
– Молли…
Она открывает глаза. Видит сиделку возле кровати. Видит, как ночь сменяется днем.
– Пусть Гликен привезет Молли! – говорит она, пытаясь взять сиделку за руку. Слышит какие-то бессвязные обещания. Снова засыпает. – Гликен! Молли!
– Вы должны отдыхать, – говорит сиделка.
Инъекция отправляет в мир снов. Силы возвращаются. Молли чувствует это и пытается сопротивляться сновидениям. Сновидениям Молли. Молли в теле Кузы. В теле, которое она ненавидит.
– Я люблю тебя, – говорит Хак.
Она идет к нему по цветочному полю. Сбивает ногами сочные бутоны. Падает в его объятия. Целует его. Отдается ему под голубым небом. Вдыхает ароматы цветов. Слушает пение птиц. Бежит к реке, скинув одежду. Чувствует, как теплая вода обволакивает тело. Проникает в нее. Заполняет.
– Я люблю тебя, – Хак целует Молли, прижимает ладонь к ее огромному животу, пытаясь почувствовать, как пинается ребенок. Его ребенок.
– Прости, что все так вышло, – шепчет Хак.
– Ничего, – улыбается Молли.
– Я просто хотел быть как все.
– Я знаю, – Молли ни в чем не обвиняет его.
– Не высшим.
– Я знаю. – Молли благодарна ему, что он есть.
Доктор Кезард входит в палату, смотрит на Молли, видит ее улыбку.
– Хороший сон?
– Не знаю – Она пытается сесть в кровати. – Мне снилось, что я беременна.
– А у вас были дети?
– Нет. – Молли смотрит на свое тело. Вспоминает Кузу. Вспоминает скульптуру беременной женщины. – Высшие не могут иметь детей, – говорит она, заставляя себя не ненавидеть свое новое тело.
– А до того, как вы стали высшей?
– И до того не было, – Молли не знает, правда это или нет в отношении Кузы, но знает, что это правда в отношении Молли.
– Нога не болит? – спешит сменить тему разговора доктор Кезард.
Молли смотрит на гладкую кожу. От полученных в аварии ран не осталось даже шрамов. Молли закрывает глаза, делает глубокий вдох. Никаких больше истерик. Никаких доказательств, что она Молли. Сколько дней они продержали ее в забытье? Не важно! Если она не перестанет говорить о том, что не Куза, они вообще никогда не отпустят ее отсюда.
– Вам нехорошо? – вкрадчиво спрашивает доктор Кезард.
– Уже нет, – Молли заставляет себя улыбнуться. – Правда, все предыдущие дни – как в тумане. Простите. Вы не могли бы напомнить мне свое имя?
– Доктор Кезард, – он пристально
