— А я тебе говорю, — кричал человек в коммуникатор, — той горючки, что вы прислали, мне не хватит на посевную!
Председатель первого в истории человечества марсианского совхоза Андрей Петрович Гагарин пытался перекричать помехи в эфире – на солнце бушевала очередная магнитная буря:
— Товарищ Карпенко! Казимир Степаныч, дружище, ну пойми ты наконец, после сезона дождей трактора по влажному грунту тяжело идут. У нас уже сейчас перерасход… Ну и что, что ноль-тридцать восемь жэ? А плуг, по-твоему, тоже на ноль-тридцать восемь глубины пашет? Председатель замолчал на минуту, слушая ответ собеседника.
— А мне наплевать на Луну! — снова взорвался он. — У них там, понимаешь ли, второй купол, а у меня бирюльки что ли? Что? Да, так и передай Шмидту – на-пле-вать. Шмидт пусть лучше у себя в министерстве порядок наведет, а ответственность за посевную несет не Шмидт, а лично я. Мне по госплану через два года надо первое поселение колонистов кормить. Это полторы тысячи человек, между прочим. Так что, Казимир Степаныч, вы у себя в главке, что хотите делайте, но чтобы со следующим грузовиком у меня еще пять контейнеров с горючкой было. Все, отбой.
Председатель порывисто поднялся и прошагал вдоль кабинета – восемь шагов туда, восемь обратно. Сколько километров он так отмерил за эти полгода? Машинально достал пачку «Казбека», чиркнул спичкой, прикурил. Потом покосился на миниатюрные телекамеры, закрепленные под потолком, и поспешно затушил папиросу. В пепельнице таких едва начатых окурков набралось уже с десяток. Гагарин неслышно выругался.
Дверь распахнулась, и в кабинет буквально ввалился Сперанский. Шестидесятилетний главный агроном остановился на секунду, держась за сердце и переводя дыхание, потом сказал очень спокойным голосом:
— Беда, Андрей Петрович. Два тромба от Тихомирова идут.
И от этого спокойного голоса словно холодная когтистая лапа провела у председателя вдоль позвоночника.
— Кто на западном кордоне дежурит? — Гагарин уже натягивал куртку и топотал сапогами по кабинету, рассовывая по карманам коммуникатор и рацию.
— Медынцев. Не отвечает он. И не стреляет.
В крошечной приемной теснились на стульях два оператора первой программы телевидения. Председатель махнул им рукой, проходя мимо, и бросил коротко:
— В вездеход. Отстанете, ждать не буду.
Вездеход кидало по свежей пашне, но руки председателя уверенно держали руль. Он даже исхитрился одной рукой выудить из пачки папиросу и прикурить. Оператору, поднявшему было камеру, не оглядываясь, сунул в объектив большой загорелый кулак:
— Иннокентия Афанасьевича вон сними, — кивнул Гагарин на агронома. — Он обрисует ситуацию.
Оператор перевел камеру на Сперанского, подпрыгивающего на переднем сиденье.
— Как известно, почвы Марса бесплодны, — начал главный агроном голосом, выдающим многолетний опыт чтения лекций в студенческих аудиториях. — Это даже и не почвы, а просто-напросто мелкий песок – пыль. По завершении второго этапа формирования атмосферы планеты, после восстановления устойчивого климатического цикла, перед нами, учеными, встала задача по созданию плодородного слоя. Пусть пока не на всей поверхности, но хотя бы для первичных сельскохозяйственных нужд… Ох!
Вездеход качнуло, Гагарин что есть силы вцепился в руль, выравнивая машину.
— Бактерии, молодые люди, — продолжал лекцию Сперанский. — Знаете ли вы, что в одном грамме почвы только видов бактерий более десяти тысяч. Пять килограммов микроорганизмов…
Один из операторов закашлялся от табачного дыма, и председатель опустил боковой стеклопакет. Он мог бы посильнее включить вентиляцию в салоне, но именно сейчас ему захотелось вдохнуть полной грудью марсианского воздуха. Марсианский воздух – а? Как звучит-то. Когда в 2021-м Первухин с Вайнбергом предложили свой проект, их подняли на смех. Столкнуть на поверхность Марса оба его спутника, состоящие изо льда, для формирования атмосферы – фантастика. Не прошло и трех лет, как советское правительство поставило перед страной грандиозную задачу – колонизация марса к 2065-му году. Это был вызов. Это было настоящее дело.
В 2031-м два пилотируемых ракетных корабля разогнали Фобос с Деймосом и по специальной траектории ввели их в атмосферу планеты. После эвакуации пилотов, спутники были взорваны и испарились в разреженной атмосфере Марса. Когда сформировался первый климатический цикл, в дело вступили полярные шапки – они сыграли роль своеобразного кондиционера, сократив перепады температур до приемлемого уровня. А затем пришла пора формирования первых полей с плодородным слоем…
— …и низкая сила тяжести, — продолжал Сперанский, — поэтому мы ожидаем значительных урожаев с небольших площадей. Но, как вы понимаете, атмосфера планеты все еще в процессе формирования и не всегда стабильна. Тромбы, или проще говоря, смерчи явление на Марсе нередкое. И вы можете представить, что произойдет, если два-три таких смерча пройдут через наше поле. Наш плодородный слой разнесет по половине планеты. Для борьбы со смерчами мы используем старое, но надежное средство – обстрел специальными минами…
Вездеход вдруг куда-то провалился, на лобовое стекло и в кабину хлынула вода.
— Приехали! — крикнул председатель, открыл дверь и бросился к зданию западного кордона, видневшемуся метрах в двухстах впереди.
Витьке пора уже было бежать. Во всем, что касалось постройки яхты, они придерживались строгого морского порядка, и опоздания были исключены. Спицин как капитан за малейшие нарушения дисциплины карал нещадно. Однако Витька не мог оторваться от происходящего в эти минуты где-то далеко на Марсе. Он видел, как председатель первым вбежал в помещение кордона, видел человека, лежащего на полу, со стекающими из носа струйками крови и бьющимися в мелкой судороге ногами.
«Марсианская лихорадка», — прошептал Витька название страшной и неизученной пока болезни первых поселенцев красной планеты.
Председатель быстро наклонился к телу, а потом бросился к пульту управления стрельбой – надо было спасать пашню. Витька вдруг представил, а что бы он сам делал, если бы там на полу лежал, истекая кровью, Володя Спицин, и ему надо было выбирать – помогать другу или спасать то, во что уже вложен труд и жизни многих людей?
Витька выбежал из дома только после того, как увидел, что подоспевший Сперанский вколол пострадавшему укол из аптечки, а председатель Гагарин доложил кому-то в рацию о том, что тромбы уничтожены, а потом связался с метеостанцией, и в эфир понеслись такие слова, которые по телевизору до этого слышать не приходилось. Но тут трансляцию прервали.
