— Нет, но… Джубал, вы что же, считаете, что Джилл приобщила Майка?
— А кто же, если не она? — изумился Джубал.
— Не наше дело. Впрочем, когда я пришел к тому же выводу, Джилл мне все объяснила. Насколько я понял, первый «гол» был делом случая.
— М-м-м… верю.
— И Джилл так считает. Она думает, Майку просто повезло, потому что он соблазнил — или, скорее, его соблазнила та, которая лучше подходила для первого раза. А теперь гадай сам, ты же знаешь, как обычно рассуждает Джилл.
— Ну да, я и в своих-то мыслительных процессах не разбираюсь! Что до Джилл, никогда бы не подумал, что она возьмется рассуждать, невзирая на то, что она по уши влюбилась, — стало быть, я не понимаю, как она мыслит.
— Да она не слишком много рассуждает, но об этом после. Джубал, а как насчет календаря?
— Что?
— Ведь вы считаете, что тут поработал Майк — в обоих случаях, если все совпадает с его визитами.
Джубал сдержанно отозвался:
— Бен, такого я не говорил.
— Ну еще бы! Вы сказали, что они гордятся. А уж я-то видел, какое впечатление этот супермен производит на женщин.
— Погоди, сынок, — он ведь наш брат.
— Знаю, — ровным тоном произнес Бен, — я люблю его. Вот потому-то мне и понятна их радость.
Джубал уставился в свой бокал.
— Бен, а мне кажется, что и твое имя можно включить в список, и вернее, чем Майка.
— Джубал, вы с ума сошли?
— Спокойнее. Я твердо верю, клянусь всеми миллиардами имен Господа Бога, в то, что не стоит совать нос не в свое дело. Но я не слепой и не глухой. Если по дому пройдет духовой оркестр, я уж как-нибудь замечу. Ты ночевал под моей крышей много раз. И что, ты спал один?
— Ах негодяй! В первую ночь — да.
— Стало быть, Доркас упустила шанс… ах нет, я же дал тебе успокоительное, та ночь не в счет. А все остальные?
— Ваш вопрос не имеет отношения к делу и не достоин моего внимания.
— Вот и ответ. Заметь: новые спальни максимально удалены от моей. Звукоизоляция тут никогда не была совершенной.
— Джубал, а разве ваше имя не должно возглавить список?
— ЧТО?!
— Не говоря уж про Лэрри и Дюка. Джубал, все ведь считают, что у вас тут самый невероятный гарем со времен султана. Поймите правильно — вам завидуют, конечно. Но все считают вас сластолюбивым старым козлом.
Джубал побарабанил пальцами но подлокотнику кресла.
— Бен, я не возражаю, если те, кто много младше меня, относятся ко мне без должного почтения. Но в данном вопросе — я настаиваю, чтобы вы все проявляли уважение к моим годам.
— Простите, — скованно произнес Бен. — Я думал, раз уж вы болтаете о моей сексуальной жизни, то и я могу быть столь же откровенным.
— Нет-нет, Бен, ты не понял! Я требую от девушек, чтобы они уважали мои преклонные года.
— А…
— Ты же сам говоришь, что я стар. Между нами, могу признаться, что желание я все еще испытываю. Но похоть не властна над моей жизнью, я предпочитаю сохранять достоинство. То, чем я много занимался в молодости, мне вовсе ни к чему повторять теперь. Бен, мужчина моего возраста, выглядящий, словно свежевымытый обитатель трущоб, может уложить в постель молодую девушку, может, ему даже удастся довести дело до конца… может, и сойдет, если есть деньги, или завещание, или собственность… Пауза, вопрос: ты можешь себе представить, что любая из наших четырех девушек согласится лечь с мужчиной в постель лишь из-за денег и всего прочего?
— Нет, ни одна.
— Благодарю вас, сэр. Я общаюсь лишь с настоящими леди. Приятно отметить, что тебе это известно. Ну и последний стимул чисто женского свойства: девушка может иногда пустить в постель старую развалину, потому что она его любит, ей жаль его, хочется доставить ему радость. Подходит?
— Возможно, Джубал — и к любой из них.
— Я тоже так думаю. Но этот последний стимул, который любая из них сочла бы достаточным, не достаточен для меня. У меня есть чувство собственного достоинства, и будьте так добры, вычеркните мое имя из списка.
— О’кей, — ухмыльнулся Кэкстон, — вы просто упрямый глупец. Надеюсь, когда я доживу до вашего возраста, меня будет легче соблазнить.
— Лучше уж пусть вас попытаются искусить, а вы устоите, чем испытать разочарование… — улыбнулся Джубал. — К вопросу о Дюке и Лэрри: не знаю и знать не желаю. Если кто-то гостит здесь, я сразу даю понять: тут не баня и не бордель, это дом… а в качестве такового в нем сочетаются анархия и тирания, без намека на демократию — как во всякой добропорядочной семье. Иными словами, все предоставлены самим себе, кроме тех случаев, когда я отдаю приказ, — и мои приказы обсуждению не подлежат. Моя тирания не распространяется на любовную жизнь. Дети всегда предпочитали интимные дела держать при себе. По крайней мере… — грустно улыбнулся Джубал, — пока тут не появилось марсианское влияние. Может, Дюк и Лэрри и затаскивали девчонок в кусты, но воплей о спасении не было.
— Так вы считаете, это Майк?
— Да, — оскалился Джубал. — Да. Я же говорю тебе, девушки так довольны и счастливы… а я не разорился, кроме того, я могу выжать из Майка столько денег, сколько нужно. Их дети ни в чем не будут испытывать нужды. Но, Бен, меня волнует сам Майк.
— И меня, Джубал.
— И Джилл.
— Э-э-э… Джубал, с Джилл проблем нет — это все Майк.
— Проклятие, ну почему парень не может вернуться домой и прекратить наконец свои проповеди? Зачем стучать кулаком по кафедре?
— М-м-м… Джубал, это не совсем то, чем он занят. Я только что оттуда, — добавил Бен.
— Что же ты сразу мне не сказал?!
Бен вздохнул:
— Сначала вы заговорили об искусстве, потом загнусавили блюзы, затем вам захотелось посплетничать.
— Ну, хватит, давай, сообщай.
— Я навестил их, возвращаясь с конференции в Кейптауне. И я чертовски встревожился, поэтому забежал к себе в контору — и сразу к вам. Джубал, вы не могли бы устроить так, чтобы Дуглас прикрыл его дельце?
— Нет, — покачал головой Джубал, — Майк делает со своей жизнью, что хочет, это его личное дело.
— Вы бы вмешались, если бы увидели то, что видел я.
— Нет! А во-вторых, я не могу. И Дуглас тоже.
— Джубал, Майк согласится с любым решением по поводу его денег, скорее всего, он ничего не поймет.
— Еще как поймет! Бен, недавно Майк составил завещание и прислал его мне — для критики. Один из самых мудрых документов, какие мне приходилось видеть. Он сообразил, что у него куда больше добра, чем могли бы использовать его наследники, и потому часть денег пустил на охрану остального состояния. Он поставил заслоны против возможных притязаний со стороны родичей, включая родителей по закону и родителей от природы (он знает, что он — незаконнорожденный, хотя я и не представляю себе, каким образом он это вызнал); он также обезопасил своих наследников от притязаний экипажа и родственников команды «Посланника». Он придумал способ утрясти все разногласия без вмешательства суда с любым наследником, предъявляющим права, и в целом составил завещание так, что нужно будет свергнуть правительство, прежде чем кому-нибудь удастся опротестовать его волю. Завещание показывает, что ему известны все виды собственности. Я ничего не сумел раскритиковать. (Включая, подумал Джубал мрачно, его распоряжения в твою пользу, братец!) И не говори мне, что я мог бы использовать его деньги!
