А недруги хоть и становились меньше числом, крепли качеством. Давно уже обратили мировые центры внимание на растущую силу «Московии», выплеснувшуюся давно за пределы полей и стадионов. Политика со спортом изначально были переплетены в самой идее Чемпионата — порушить государства и нации, смешать и лишить народной памяти и традиций. Теперь же получалось, что идея вышла боком сами идеологам. Если поначалу институты сборных действительно приказали долго жить, а болели за своих лишь по территориальному признаку, забывая о ближайших соседях. Удачно насаждалась вражда между братскими и близкими народами. Государства продолжали схлопываться и перемешиваться. Самоидентификация притупилась, и люди приплетали себя к каким-то дроблённым образованиям, величиной с былые провинции. И футбол вносил ощутимую лепту во всё это действо. Болели остервенело, с ненавистью к чужим и бесконечным обожанием к своим, забывая даже о хлебе насущном.
И тут «Московия», упрямо руша эту тенденцию, поставила под угрозу всю идею размежевания и разделения, насаждения всеобщей вражды. Поставив всё тот же футбол во главу угла, клуб из Москвы заставил людей взглянуть на Игру с диаметрально противоположной точки зрения. Провозгласив однозначную идею формирования команды со своей русскостью, честностью и справедливостью, подкрепляемыми действительной футбольной силой, «Московия» увлекла многие тысячи людей. И это вразрез с планами власть имущих не только в дряхлой Русской Республике, но и в «цивилизованном» мире тоже. Клуб обложили агентами, «прослушкой» и бесконечными провокациями.
Однако же примкнувшая к Империи «Рысь» росла вместе с ней. Состоящая из военных и боевых профессионалов, людей ответственных и преданных делу, организация крепла и обретала ощутимую мощь. К двадцать девятому году, сосредоточив свою деятельность на охране объектов Империи и, в особенности, «Московии» «Рысь» удачно противодействовала робким пока попыткам сломить вектор развития клуба и организации. Однако напряжение нарастало.
На Новый Год никто никуда не поехал — все опасались удаляться от Москвы далеко в этот неспокойный период. Тимур собрал у себя на даче самых близких друзей — Бобровых с детьми и родителями, Ганжу, Шапиро и некоторых сподвижников по Империи.
Робкий мороз покрыл лужи недавней оттепели узорчатым льдом, а широкопалые снежинки кружили, редкими пятнами покрывая незимнюю пока ещё землю. В просторной гостиной потрескивал небольшой камин, а гости и хозяева были заняты несильно сложными и приятными приготовлениями к праздникам.
— Прямо получается как-то гротескно: женщины режут салаты, мужчины занимаются мясом, дети и те, кто ничего не умеют, наряжают ёлку, — прокомментировал улыбающийся Бобров, нарезая мясо и поглядывая на Ганжу, возившегося с близнецами возле ёлки. Мальчишкам было нисколько не скучно среди взрослой компании. Им доставалось внимания ото всех, кроме всего прочего, они были самодостаточны в развлечениях и вдвоём. Но сейчас колоритный «Дядя Серёжа» доставлял им немалую дозу веселья и удовольствия. Они заползали на его широченную спину, дёргали его за могучие руки и всячески провоцировали его на страшные гримасы. Тот с удовольствием поддавался на эти игрища.
— Да ладно тебе, он с ребятами занимается, — укорила мужа Лера.
Атмосфера праздничного уюта сглотнула нервозность предшествующих дней, народ расслабился и довольствовался таким редким для них развлечением, как поговорить ни о чём, попутно немного чревоугодничая. Однако ж разговоры крутились всё вокруг до около. Смело смотрели вперёд, пытаясь понять, что ждёт их в наступающем году.
— Всё думаю, что в этом году как раз настанет тот момент, о котором с тобой, Тимур, говорили, — рассматривая пузырьки шампанского в бокале, сказал Петров.
— Ох, ты опять за своё? — вздохнул Тимур и схватил кусочек какого-то мяса. — Это наше мяско, с одного из имперских хозяйств, — хвастаясь, он с наслаждением заглотил еду.
— Мы прямо, как те парни из «Таинственного Острова» Жюль Верна, — засмеялся вдруг Владимир Викторович, — среди дикой жизни обособились, обжились и сложили даже некое подобие цивилизации.
— Передовой, замечу, цивилизации! — поднял палец вверх Петров. — Так что не гони волну, Вова, на наши достижения.
— Да ладно, ладно. Я и сам, в общем-то, причастен. И принижать успехи не намерен, но так, дабы сбить немного пафос и добавить иронии. Ведь это почти никогда не помешает?
— Тут важно не перескочить в абсолютный цинизм, ведь надо же оставлять место и для святого, и важного. Доброго и нужного. Иногда и занудство, кстати, не помешает, — мягко вступила в скачущую по различным темам дискуссию Ксения Ивановна.
— Именно поэтому, Ксюш, я вставил «почти». В общем, Тимур, действительно, пора подумать о форсировании нашего развития, а то близится уже потолок в текущих рамках. А уперевшись, рискуем завязнуть в болоте стагнации. Да и Сибирь там не бесконечно готова ждать, они свой вектор в нас направили и не могут его подвешенным держать.
— Хм, что-то вы меня одолели со всех сторон, — задумался Ахметдинов. — Легко у вас всё на словах, а технологию вы как себе представляете? Я такой заявляюсь в Кремль и говорю: «Баста! Сдавайте ключи, и попрошу», так?
— Ты не утрируй, всё давно придумано, и важно тебе получить одобрение всех действующих лиц, а заодно и людей не вовлечённых напрямую. После этого пишется официальное письмо в эдакой предлагательно-принудительной форме. Собственно, ты же знаешь, они уже и так готовы «свалить при первом же шухере»… пардон, неспокойстве. Вон из «Рыси» ребята говорят, что хоть и сильно на нас давление, но больше такое, по инерции, что ли. Из кулуаров они знают, что все эти органы готовы к нам перейти только свистни.
— Да знаю я, знаю! Но сам понимаешь, ответственность-то давит.
— А чего давит-то? Давай мы это за матчем каким-нибудь сделаем? — вставил своё слово и Бобров-младший. — Проанонсируем, намекнём и в перерыве объявим. Поглядим на реакцию. Уверен, одобрение будет подавляющим. Отсюда эти друзья наверху всё и поймут, увидев мощь людского ликования. Игру нужно только выбрать подходящую. А речь я готов сказать… скромно, так сказать, поучаствовать, — засмеялся он в конце.
— То есть хочешь лавры объединителя себе забрать?! — деланно грозно нахмурился Тимур. — Шучу. Вообще, действительно, ты ведь числишься в самых популярных персонах, народ тебя боготворит не только за твоё поведение на поле и в жизни, но и за твои слова и деяния. «Возрождение» работает, ты не думай. По-моему, дельное предложение. Так процесс и запустим. Есть возражения?
