Никому не нужным. С мусором. В мусорной конторе я работаю, знаете ли.
Как можно остаться полнейшим истуканом и одновременно выразить презрительное сомнение?
– Можете спросит у моей начальницы. Сеньора Долорес с удовольствием ответит на ваши вопросы. Хотя… Нет, пожалуй, все-таки без удовольствия.
Кивок. Не мне, конечно. Другому мальчику на побегушках. Звонок. Короткий разговор, о содержании которого меня в известность никто ставить не стал. Ещё один долгий взгляд мертвой рыбины и, наконец, скоропостижный отъезд восвояси. Прежде чем мне пришло в голову попроситься проехаться до Низины, а жаль.
Заходящее солнце вовсю маячило в окне комнаты, розово-золотое, уже почти не жгучее, и света давало достаточно, чтобы видеть: ничего не изменилось. Но ждать становилось уже обыденной привычкой. Такой же, как и разговоры на сон грядущий.
– Я снова перестал что-либо понимать, Хэнк. Этот город… Я совсем его не знаю. Представляешь? Здесь творится какая-то чертовщина.
И творилась раньше. Наверняка. Не в один день Карлито задумал и осуществил похищение. Неслучайно он вообще задался такой целью, если уж на то пошло. Сделать пакость, наябедничать, оказаться нерасторопным, когда нужна четкость, точность и скорость – это в его духе. Ему ведь нужно было прежде всего заявить о себе, заставить обратить внимание, но не более.
Чувствовать, что многое завязано на нем – большего Карлито не требовалось. Откуда взялось желание действовать, к тому же именно таким странным образом? Он даже подготовился. Изучил необходимые материалы. Провернул задуманное так, что мгновенной погони не было. И был уверен: все делает, как надо. Но не как надо ему самому. Опять же, слова о подарке…
Тобой кто-то руководил, парень. Ты считал, что исполняешь его поручения, потому и старался вовсю. Натворил больше, чем тебе приказали. А может, просто затеял все не вовремя, иначе некий «учитель» не прислал бы ангела смерти по твою душу.
И ты пытался меня спасти. Звучит не просто странно – невероятно. Тот, от кого я всю прошлую жизнь под одной крышей получал только подлянки, искренне хотел меня защитить? Бред сумасшедшего. И он же – реальность. Единственная, которая у меня сейчас есть, но…
Не единая, как выяснилось.
– А ещё хуже, Хэнк… Ты бы спросил: разве такое может быть? Так вот, оказалось – может. Я и себя не знаю. Теперь. Не знаю совсем.
Чем это было? Наваждением? Помешательством? Проделками любимых духов Лил? Не знаю. Не могу понять.
Ясно лишь одно: это меня спасло. И может, поэтому не стоит лишний раз тревожить мир вопросами?
* * *
Светало медленно. Так занудно и лениво, что я поплелся на кухню. За кофе.
На дне жестяной банки нашлась горсть зерен. Слегка залежалых, правда: пришлось кинуть их на сковороду, подвялить и только потом размолоть, дыша горячим горчащим ароматом. Залить водой, поставить на огонь, предотвратить попытки побега восемь раз кряду, достать кружку и…
Услышать голоса. Причем не на улице, а в доме. Собственном доме. На лестнице.
– Сеньор, вы поступаете необдуманно.
– Можешь подать в отставку хоть сейчас, Петер. Я подпишу рапорт и сниму с тебя всю ответственность.
– Вы же понимаете, что это невозможно?
– Я понимаю. Но к сожалению, пока не все, что хотелось бы понять.
Путей к отступлению не было. Разве что в окно: второй этаж всего лишь, даже не запылюсь. Правда, в отличие от Анхеля и его неизвестного компаньона, начальник сенаторской службы охраны вряд ли оставил периметр открытым, и внизу меня явно ждали теплые объятия дюжих парней.
– Вы рискуете, сеньор. А я должен делать свою работу.
– Так делайте. Снижайте угрозу, как хотите, только не мешайте моим намерениям.
Джозеф очень редко повышал голос, особенно на провинившихся. Вот и сейчас говорил спокойно, тихо, словно заботясь о тех, кто может спать в комнатах. А Петер наоборот, выказывал беспокойство. Искренне. И лицо его на сей раз выглядело почти человеческим.
Нет, конечно, профессиональные навыки прежде всего: осмотрелся с порога, прикрыл ставни кухонного окна и встал у меня за спиной, чуть левее.
– Можете входить.
Сенатору не нужно было разрешение, но паузу он все-таки взял. Из уважения к телохранителю, наверное. Только потом шагнул в круг лампового света.
– Прошу прощения за столь ранний визит, сеньор…
– Ллузи, Франсиско, - подсказал Петер.
– Сеньор Ллузи, да. Я хотел задать вам несколько вопросов, но сначала… Скажите, вы любите фильмы?
Похоже, я влип. Но как, куда и во что?
– Не особенно.
– Надеюсь, сделаете исключение для моего? Он весьма любопытен. И познавателен.
Экран планшета в руках сенатора мягко засветился, запуская программу просмотра видео. Сначала то тут, то там мерцали сполохи и ломаные линии, похожие на молнии, но вдруг картинка прояснилась, показывая…
Меня.
Качество изображения хромало. Жаль, не настолько, чтобы у кого-то возникла хоть доля сомнения, кто склоняется над свертком, состоящим из мальчика и одеяла.
«– Ого! Это ещё что такое?
– Не твоё дело. Хотя… Раз уж увидел, теперь и твоё тоже.»
Звук был записан похуже. С каким-то гулким эхом, как будто участники разговора гундосили каждый в свою трубу. Но слова можно было разобрать.
«– Неужели… Ты его привез?
– Да, я. И у тебя есть шанс. Два шанса. Целых два. Поворачиваешься и уходишь, забыв, что видел – это раз. Или остаешься. Здесь. Навсегда.»
Странный ракурс. С высоты человеческого роста, и камера почему-то скачет из стороны в сторону. То показывает меня, то Генри, то все, что угодно, будто оператору не стоится на месте.
«– Одна минута. Потом пеняй на себя.»
Теперь мы идем к двери вместе с тем, кто проводит съемку. Переступаем порог. Оглядываемся. Видим приближающуюся фигуру. Смотрим на неё какое-то время, возвращаемся обратно, снова переводя камеру на меня: как раз вовремя для того, чтобы запечатлеть возникающее на моем лице удивление, растерянность и что-то ещё, что-то, чего я сам не способен распознать.
А потом камера падает. На пол. Утыкается объективом в пыль, и больше ничего не видно, только слышно.
Темно-серый в крапинку экран. Шорохи, шаги. Последние раздающиеся слова: мои, обращенные к Генри. Насчет сна. Все, кино закончилось. Вернее, может оно длилось и ещё какое-то время, но сенатор остановил запись.
– Вам понравилось, сеньор Ллузи?
Моё лицо? Как-то не очень. Глупо выглядело местами.
– Думаю, у вас тоже возникли вопросы, не так ли? И первый – насчет этого фильма. Откуда он взялся, например.
Да, интересно бы было узнать. На будущее, если оно у меня теперь вообще намечается.
– Это кое-что из новых технологий. Экспериментальный образец, но, как видите, вполне рабочий. Сработавший на славу, я бы сказал.
Сенатор
