Орр достал монету.
— Есть ли возможность контролировать яхклу, сделать эту способность такой, какой она должна быть?
Чужак взял монету, величественно шагнул к хромированной кассе, которую Орр принял за антикварный предмет, предназначенный для продажи, Касса звякнула.
— Одна ласточка не делает лета, — сказал чужак, — Многие руки делают нелегкую работу.
Он замолчал, очевидно, неудовлетворенный своей попыткой преодолеть коммуникативную пропасть, постоял с полминуты, потом подошел к витрине и точным, осторожным рассчитанным движением достал одну из древних пластинок.
Это была запись «Битлз» «С помощью друзей».
Чужак протянул пластинку Орру.
— Подарок, — сказал он. — Принят ли подарок?
— Да, — ответил Орр и взял пластинку. — Вы очень добры. Я признателен.
— Приятно, — сказал чужак.
Хотя его механический голос был абсолютно лишен выражения, а внешность не менялась, Орр был уверен, что Тьюа’к Эпнпе Эннбе действительно приятно. Он сам был тронут.
— Смогу проиграть на старом проигрывателе моего домоуправляющего, — сказал Орр. — Большое спасибо.
Они снова обменялись рукопожатием, и Орр вышел.
«В конце концов, — думал он, идя к Корбетт-авеню, — неудивительно, что чужаки на моей стороне. Ведь я их создал. Их, наверняка, не существовало, пока я не придумал их во сне. И вот они есть. Конечно, — продолжал он неторопливо рассуждать, — в таком случае весь мир должен быть на моей стороне, потому что пногое в нем я тоже увидел во сне. Что ж, они и так на моей стороне. Я его часть. Я не отделен от него. Я хожу по земле, дышу воздухом. Я связан со всем миром. Только Хабер другой и с каждым днем становится все более другим. Он против меня, моя связь с ним негативна. И тот аспект мира, за который он отвечал, который он внушил мне, — от него меня отталкивает. Он не чужой человек. Он по-своему пытается помочь людям, но аналогия с лекарством от змеиного яда неправильная. Он говорил о человеке, встретившем другого человека. Тут большая разница. Возможно, то, что я сделал четыре года назад в апреле было справедливо».
Но мысли его, как всегда, отшатнулись от горячего места.
«Нужно помогать другим людям, но нельзя играть в бога перед человечеством. Быть богом — значит знать, что ты делаешь. А просто считать, что ты хочешь добра — недостаточно. Нужно понимать других, чувствовать их. Он не чувствует. Для него ничего не имеет значения. Он видит мир только через свои действия. Больше этого нельзя допускать. Он безумен. Если он получит способность видеть эффективные сны, он всех погубит. Что мне делать?»
Дойдя до этого вопроса, он дошел и до старого дома на Корбетт-авеню.
Внизу он задержался, чтобы одолжить у Мэнни Аренса, управляющего, старый проигрыватель. Пришлось выпить чая. Мэнни всегда угощал Орра чаем, потому что Орр не курил и не выносил дыма. Они немного поговорили. Мэнни ненавидел спортивные шоу.
Он оставался дома и смотрел образовательные программы МПЦ для Детских Центров.
— Эта кукла — крокодил Дуби — хорошая штука, — сказал Мэнни.
В беседе случались долгие перерывы, соответствующие пробелам в мозгу Мэнни, изношенном многолетним приемом наркотиков. Но в его комнате царили мир и уединение, а слабый чай успокоительно действовал на Орра. Наконец он отнес наверх проигрыватель и вставил вилку в розетку. Поставив пластинку, он задержался, прежде чем опустить адаптер с иглой. Чего он ждет?
Он не знал. Помощи, вероятно. Любая помощь приемлема, как сказал Тьюа’к Эпнпе Эннбе.
Он осторожно опустил иглу и лег рядом с проигрывателем на пыльный пол.
Чего ты хочешь?
Я хочу любить кого-нибудь.
Проигрыватель автоматический: проиграв пластинку, он возвратился к ее началу.
Я получу свою любовь.
С помощью друзей.
Во время одиннадцатого повтора Орр заснул.
Проснувшись в высокой, голой, сумрачной комнате, Хитзер почувствовала смущение.
Она уснула прямо на полу, вытянув ноги и прислонившись ногой к пианино. От марихуаны она становилась сонливой и к тому же глупела. Но нельзя было обижать Мэнни, отказавшись от его марихуаны. Джордж лежал на полу рядом с проигрывателем, который медленно доигрывал «С помощью друзей».
Хитзер выключила его. Джордж не пошевелился, рот его приоткрылся, а глаза оставались закрытыми. Забавно. Они оба уснули, слушая музыку. Она пошла на кухню готовить обед.
Свиная печень. Печень питательна. Лучшего не получишь на мясные карточки.
Она получила ее вчера. Что ж, нарезать потоньше, поджарить с соленым салом и луком.
Она достаточно голодна, чтобы есть свиную печень, а Джордж не привередлив.
Он ест все, что она приготовит. У него хороший характер.
Расставляя посуду, чистя картошку и капусту, она время от времени останавливалась. Она себя странно чувствовала, это конечно, от марихуаны. Уснуть прямо на полу!
Вошел Джордж, небритый, грязный. Он посмотрел на нее. Она сказал:
— Ну, с добрым утром!
Он продолжал смотреть на нее и улыбался широкой радостной улыбкой. Никогда в жизни она не получала такого комплимента. Ее смущала эта радость, которую она сама вызвала.
— Дорогая жена, — сказал он.
Он взял ее за руки, рассмотрел руки, ладони и тыльную их сторону, и прижал их к своему лицу.
— Ты должна быть коричневой, — сказал он.
Она, к своему отчаянию, увидела слезы на его глазах. Всего на мгновение она поняла, что происходит, она не помнила, что была коричневой. Она вспомнила ночную тишину на даче, урчание ручья и многое другое — все мгновенно. Но Джордж требовал внимания. Она держала его, как он ее.
— Ты устал, — сказала она, — расстроился и уснул прямо на полу. Это все проклятый Хабер. Не ходи больше к нему, просто не ходи. Пусть вызывают в суд. Ты не можешь больше ходить к нему, он тебя губит.
— Никто не может меня погубить, — сказал он.
Он слегка рассмеялся. Его глубокий смех напоминал рыдание.
— Не может, пока мне помогают друзья. Я пойду к нему, но ненадолго. Меня это больше не беспокоит. И ты не тревожься.
Они обнимали друг друга, сливаясь в совершенное единство, а печень с луком шипели на сковороде.
— Я тоже уснула, разбирая каракули старого Ратти, — сказал она ему. — Ты купил хорошую пластинку. Я очень любила «Битлз», когда была ребенком. Жаль, что правительственные станции больше их не передают.
— Это подарок, — сказал Джордж.
Печень подпрыгнула, и Хитзер вынуждена была оторваться от разговора и заняться едой. За обедом Джордж все время следил за ней. Она тоже смотрела на него. Уже семь месяцев, как они поженились. Ни о чем важном они не разговаривали. Они вымыли посуду и легли.
