Это было похоже на неудачную социальную рекламу и повторялось день за днем. Вот еще один пример отцовской паранойи, выражавшейся в чрезмерной опеке, но до сих пор я не замечал этого. А вот сегодня этот пароль может сыграть мне хорошую службу.
Я оглянулся и посмотрел на сестру, которой сейчас было двенадцать. На ней была ярко-зеленая вязаная шапка и варежки в тон, из-под белой лыжной куртки торчала школьная юбка. Щеки Кортни раскраснелись от холода, и она еще выглядела здоровой и полной сил. Когда она протянула парню за кассой кредитку, я быстро прошел мимо и бросил ей:
— Бери карту из колоды.
Кортни подпрыгнула и уронила кошелек на стойку. Потом она посмотрела мне в лицо. Четкая инструкция, которая нас очень раздражала, требовала слушаться любого, кто произнесет эти слова. Но мы ни разу не слышали их от незнакомого человека. По-моему, тогда я считал, что это всего лишь шутка. Кортни относилась серьезнее к требованию отца. Она стеснялась говорить об этом с друзьями, но вела себя более ответственно.
Я встал рядом и посмотрел ей прямо в глаза:
— Я никого тебе не напоминаю?
Мне казалось, что ее взгляд обжигает мое лицо, а потом она прошептала:
— Ты чем-то похож на моего брата.
Я не смог сдержать улыбку:
— Хочешь услышать невероятную историю?
— Давай, — медленно произнесла она.
— Я не могу в это поверить, — пробормотала она, кажется, уже в двадцатый раз. — Получается, ты уже разговаривал со мной раньше? Сколько раз?
— Всего один.
Кортни удалось незаметно выскользнуть из школы между классным часом и первым уроком, и мы зашли в маленький книжный магазинчик за углом. Я рассказал ей ту же историю, что и в прошлый раз. Она была права: это действительно похоже на «День сурка».
Я не мог сдержаться и крутил головой по сторонам, пытаясь увидеть хитрого шпиона — агента Фримана, но его пока не было видно.
— Если ты знал, куда направляешься, почему не захватил пальто? — поинтересовалась сестра.
Я выкатил на нее глаза:
— Какая ты смешная! Мне некогда было упаковать вещи!
Кортни качнулась на каблуках и прислонилась к стеллажу с книгами.
— А сколько уже прошло времени с тех пор, как ты покинул будущее? Я имею в виду две тысячи девятый год.
— Точно не знаю, но, мне кажется, уже целая вечность. Хочешь, мы куда-нибудь сходим вместе?
Чтобы вынудить агента Фримана последовать за нами.
— Конечно, но сначала нужно купить тебе пальто. Не стоит расхаживать с короткими рукавами, когда на улице всего десять градусов.
— Двенадцатилетняя девочка с кредиткой — это так опасно, — улыбнулся я.
Кортни фыркнула, и мы вышли из магазина на холод. Кортни в этом возрасте была совсем не такой, как я ее помнил. Мы всегда с ней ладили, но сейчас она казалась мне особенно жизнерадостной и милой. Повзрослевшая, но пока еще маленькая девочка с богатым воображением. Именно поэтому я мог рассказать ей мою похожую на бред историю, и она в нее поверила. Дети вообще гораздо восприимчивее взрослых, но их доверчивость тоже имеет предел. И все же Кортни видела меня насквозь и знала, что я не лгу.
В универмаге она расплатилась кредитной карточкой за мое новое пальто, а потом мы задумались, чем заняться дальше.
— Как ты это делаешь? Я имею в виду твои прыжки во времени? — спросила она.
Мы зашли в Метрополитен-музей и смешались с толпой туристов.
— Я не знаю, как объяснить, что происходит в этот момент. Как, например, описать процесс дыхания?
— Как ты думаешь, у меня получилось бы?
Я отвел взгляд от ее лица:
— Хороший вопрос. Давай, попробуй.
Она улыбнулась и покачала головой:
— Может быть, расскажешь, появятся ли у меня в будущем какие-нибудь необычные способности? Я должна морально быть готовой к этому.
Я заколебался, чувствуя, что, как и в прошлый раз, меня охватывает сильное горе, но справился с собой и не отвел взгляда, размышляя над ответом. Наш разговор вряд ли продлится очень долго. Кто-нибудь скоро хватится ее.
— Извини, я не могу нарушать этические правила путешественника во времени. Или меня исключат из этого клуба, — ответил я и вздохнул с облегчением — Кортни не заметила, что я ушел от ответа.
— Черт! Значит, дело в маме, да? — произнесла она, словно это был уже известный факт. — Мы ведь не замечали у папы никаких странностей. Для таких способностей нужен особый родитель.
— Или цистерна токсичных отходов, — добавил я.
Кортни захихикала и покачала головой:
— Что-то я в этом сомневаюсь.
Мы с Адамом, строя наши теории, пару раз говорили о генетике. Например, в тот момент, когда мне привиделась маленькая Кортни, стоящая в одиночестве возле зоопарка. Но мы так ни до чего и не додумались и, естественно, не сделали никаких выводов. Мы разработали отличный план, как украсть мои медицинские записи, но реализовать его так и не удалось, потому что я застрял в две тысячи седьмом году. И нас интересовала моя карта, а не моей матери.
Мы с Кортни совсем не знали ее. Она умерла от осложнений всего через несколько дней после родов. Отец не хотел говорить о ней, поэтому, когда мне исполнилось лет семь или восемь, я перестал спрашивать. Как можно мечтать о матери, когда у тебя ее никогда не было? Я ведь не знал, как это бывает по-другому.
Я остановился, и Кортни повернулась ко мне.
— Ты считаешь, дело в маме? — переспросил я.
Но даже если бы я захотел взглянуть на ее медицинскую карту, где ее найти? Мамы уже так давно нет в живых. Кроме того, подобные документы не так просто украсть.
Кортни пожала плечами и спросила:
— Может быть, именно поэтому доктор Мелвин постоянно сканирует наши головы?
Не знаю, отчего — из-за догадки Кортни или от нехватки сна и еды, но у меня внезапно закружилась голова, и я почувствовал себя хуже, чем несколько часов назад.
— Мне нужно присесть.
Она потащила меня за руку к скамейке.
— Ты такой бледный! С тобой все в порядке?
Капли пота выступили у меня на шее и стали стекать за воротник рубашки.
— Я просто… устал.
Я лег на скамейку, вытянулся и закрыл глаза. Кортни провела рукой по моему лбу, стирая холодный пот. Мне нужно вернуться в две тысячи седьмой год, пока я не потерял сознание или не случилось что-нибудь более серьезное, что потребует медицинского вмешательства. Это было бы забавно! Но где же, черт возьми, агент Фриман? Этот прыжок окажется бессмысленным, если я так и не увижу его.
Я открыл глаза и прикоснулся к щеке Кортни:
— Боюсь, мне не следует дольше здесь оставаться. Хорошо?
У нее в глазах стояли слезы:
