Ознакомительная версия.
Одна мысль привела за собой следующие: "Ядом людей травят среди бела дня! Не могли другого времени найти! Надо пожаловаться в мэрию!"
Я приподнялся на скамейке, намереваясь встать и идти – куда, в мэрию? – как вдруг до меня донесся запах распыляемой жидкости.
Пахло неожиданно приятно. Впрочем, это ничего не значило: яды тоже могут хорошо пахнуть.
Бочка проехала мимо, и мне на голову упало несколько капель из распылителя.
Я хотел возмутиться, как вдруг меня осенило: формулировка, не дававшаяся на протяжении целой недели (а то и больше!), вдруг заблистала в красочном великолепии.
Забыв про всё на свете, я вытащил блокнот и принялся срочно фиксировать увиденное, попутно удивляясь краткости и свежести мысли. Давненько меня такие не посещали!
Едва я поставил точку, и встал, чтобы последовать за бочкой: остаток гениальной мысли говорил мне, что именно она послужила причиной озарения; как меня чуть не сбил с ног парнишка, глядящий внутрь себя, и что-то бормочущий под нос.
Что он бубнил, я не разобрал, зато второй, почти точно такой же, но бегущий первому навстречу, отчего они чуть не столкнулись, бормотал вполне отчётливо. И его слова я разобрал: "Спартак-ЦСКА: один – пять! Делайте ставки, господа!".
Я пошёл по аллейке. Бочка виднелась вдали, и я не сомневался, что смогу её настигнуть.
Навстречу мне шёл ещё один парень с отсутствующим взглядом. Но этот был настроен весьма решительно: шёл, сжав кулаки, и шипя сквозь зубы: "Я сейчас пойду и скажу ему всё!"
Как я заметил, на аллейке осталось совсем мало народу: все вдруг куда-то заспешили.
И лишь двое, парень и девушка, остались сидеть на скамейке. Они держали друг друга за руки, и парень с каким-то удивлением повторял: "Я люблю тебя! Я люблю тебя!". Девушка была удивлена, казалось, не меньше парня, но выглядела довольной и слушала с удовольствием.
Я без труда нагнал бочку.
Возница, увидев, что я заступаю дорогу, натянул вожжи и остановил лошадь.
– Кто вы такой? – спросил я, поздоровавшись.
– Я – осенизатор, – важно ответил возница.
Сначала я хотел усмехнуться, подумав то же самое, что подумали многие, прочитав название рассказа: человек не знает, как произносится и пишется слово, поэтому коверкает по-своему.
Тем более что вид возницы ясно указывал на то, что он приехал если не из самой глухой деревни, то, из соседней, чуть поближе.
Был он не очень высокого роста, в соломенной шляпе, рыжеватой шкиперской бороде и с трубкой в зубах. Бархатный чёрный жилет поверх разноцветной, в петухах, рубашке и бело-синие полосатые штаны чётко дополняли картину. А на ногах я с удивлением увидел… лапти из бересты.
Но потом до меня дошло, и, возможно, не без помощи ещё нескольких капель из лейки, вновь упавших на меня.
– Вы… осеняете людей? – едва ли не шёпотом поинтересовался я.
– Да, – спокойно ответил возница. – Такова моя работа.
Я потерял дар речи, и, чтобы вернуть, посмотрел на аллейку.
Почему-то я заметил это явление только сейчас.
Среди зелени листвы то там, то сям прорезались жёлтые листья
– А это что? – подозрительно спросил я возницу.
– Так ведь осень приближается, – уклончиво ответил он.
– Осень? – иронично проговорил я. – В июле?
Возница чуть покраснел, кашлянул и признался:
– Побочный эффект. Ничто не даётся просто так… За всё приходится как-то платить.
– А какая связь осени и… осенения? – спросил я.
– Самая прямая! – обрадовался возница перемене темы. – Вспомните хотя бы Болдинскую осень Пушкина! Сколько он тогда написал! Осень – осеняет.
– Осень-осень – весна любви моей… – пробормотал я.
– Это не Пушкин, – строго заметил возница.
– Знаю, – поморщился я. – Чего-то вспомнилось… Кстати, и у шизофреников осенние обострения бывают.
– Тоже вспомнилось? – улыбнулся возница. – Что ж, может, вы и правы: гениальность отделена от безумия совсем тоненькой гранью. Не многие могут на ней удержаться. А то бы гениев было куда больше, чем безумцев.
– А осина? – я решил продолжить филологические изыски, вспомнив Стругацких: мало кто может установить связь сверлящих свойств взгляда с филологическими характеристиками слова "бетон".
– Это дерево отбирает жизненные силы, – сказал возница. – Недаром осиновый кол забивали упырям в грудь.
– Что-то наш разговор принял не совсем ту направленность… – проговорил я.
– Я к тому, что осина – сильное дерево, – поспешно ответил возница. – А вообще-то, увы, мне пора: я должен посетить множество мест…
Он хлестнул лошадь и уехал.
А я вернулся домой и зашёл в ванную – вымыть руки после прогулки. Посмотрел в зеркало и заметил на голове два седых волоса.
Приближалась осень…
На каменной плите трепетал язычок пламени.
– Ты смотри, не обманули! – удивился Анатолий.
Он присел на корточки, наклонился к язычку. Маленькое пламя горело ровно, острым язычком тянулось вверх, не шелохнувшись.
– Откуда берется огонь? – Викториан присел рядом с другом. – Отверстия в плите не видно.
– Оно очень тонкое. Примерно, с волосок.
– Но тогда вокруг была бы копоть, – возразил Викториан, – а копоти не видно.
– А если горят не углеводороды, то копоти быть не может, – пояснил Анатолий. – Например, сероводород.
Но тут же возразил сам себе, добавив:
– А тогда чувствовался бы запах сернистого ангидрида.
– Может, фосфины? – предположил Викториан.
И оба замолчали, припоминая признаки горения фосфинов, этих соединений фосфора.
– Это было бы наиболее логично, – заметил Викториан. – Они всегда появляются на кладбищах.
– Ты считаешь…
– Да. Он остался похоронен тут.
– И до сих пор…
– Именно. У меня есть гипотеза.
– Какая?
– Всё связано с космическими факторами. Вернее, геомагнитными, геоцентрическими, гео…в общем, с земными. Они – те, которые хоронили его – хорошо утрамбовали землю. Они боялись, что римляне найдут могилу и надругаются над ней.
– Будто у римлян не было других забот! – усмехнулся Анатолий.
– Да, но первохристиане об этом не знали. Своё дело всякий считает наиболее значимым. И кажется, что все окружающие только о том и думают. Одни хотят помочь, другие – помешать. А у каждого полно своих забот. Ну и вот. Словом, могилу тщательно упаковали. Даже сверху привалили плитой.
– А разве это не указывает прямо, что под ней кто-то похоронен? Если уж они боялись римлян.
– Таких плит полно. Поди угадай, под которой похоронен Спаситель.
– Хм…
– Так вот. А раз в году Земля поворачивается таким образом, что создаются условия для выхода фосфинов наружу. А они самовозгораются на воздухе. Отсюда – пасха, огонь на гробе господнем, и тому подобное.
Ознакомительная версия.
