Асеев вышел последним. Капитан, одетый строго по форме, подошел к нему, козырнул и пожал протянутую руку. Судя по всему, они были знакомы. Капитан начал что-то говорить, Асеев кивал, потом удивленно вскинул голову, псмотрел куда-то в сторону, видимо, размышляя над сказанным, и затем энергично кивнул. И они вместе с капитаном ушли вслед за вновь прибывшими. А я немного послушал разговоры встречавших и пошел одевать форму летного состава, предоставленную мне капитаном, поскольку догадывался, что Асеев тоже будет переодет. По дороге я анализировал высказанные мнения. Мнения были разными. Нашему экипажу было уже известно, что "Челленжер", управляемый новым экипажем, должен будет сопровождать комету до выхода за пределы Солнечной системы. Но вряд ли кто из экипажа мог предположить, что отныне эти пределы расширяются если и не до пределов Галактики, то уж, во всяком случае, очень существенно. Расширение было неофициальным и не подлежало широкой огласке. Ибо указание о расширении пределов пока еще не было оформленно соответствующим документом с печатью, знакомство с которым под роспись вменялось в обязанность летному составу и обслуживающему персоналу.
Наша встреча с Асеевым состоялась в центральной рубке. Кроме нас присутствовали капитан и Бодун. Первый был, как я и предполагал, в форме, а второй в повседневной одежде. Форма на Асееве смотрелась даже эффектней, нежели на капитане, несмотря на то, что отсутствие силы тяжести в рубке стремилось этому воспрепятствовать. Миновав люк, Асеев подошел ко мне почти нормальной походкой, хотя в его распоряжении были только магнитные подошвы. Я встал, капитан церемонно нас представил, Асеев энергичным жестом бросил руку к козырьку, я не замедлил повторить то же самое, после чего мы впервые обменялись рукопожатиями и разместились в креслах. Судя по всему, и форма на Асееве, и жест приветствия были инспирированы капитаном. И можно было предположить, что это не его личная инициатива, а часть общего плана "официализации" всей кампании, разработанного кем-то – не исключено, что по указанию самого Гири. Но истиную суть этого плана я понял несколько позже.
Асеев сидел в кресле и молчал, разглядывая меня. Бодун с интересом ждал, что же будет дальше. На его лице явственно проступало какое-то едкое выражение. Я понял, что инициатива в моих руках, и соображал, что с ней делать. И глядя на Бодуна, вдруг сообразил!
– Капитан Асеев, – произнес я официальным тоном, – примите мои поздравления по поводу успешной реализации первой фазы плана вашего полета. Я рад, что все обошлось без эксцессов и нарушений правил безопасности. Надеюсь, что дополнительные меры, предпринятые по инициативе руководства Главного Управления Космонавигации существенно улучшат условия существования экипажей при выполнении поставленной задачи.
Сам не понимаю, откуда в моей голове появились эти обтекаемые формы с плавными обводами. Но именно они оказались и к месту и ко времени.
Асеев, не поднимаясь, приосанился и ответил не менее официально:
– От имени коллег и от себя лично выражаю признательность руководству за своевременно оказанное содействие. Хочу заверить, что мы приложим все усилия к тому, чтобы выполнить поставленную задачу. – После этого он сделал паузу, скосил глаза на Бодуна и четко артикулируя, добавил: – В сроки, установленные планом полета.
Бодун хмыкнул и устремил взор в потолок.
– Сообщите мне готовность вашего экипажа к приему лайнера под управление, – сказал я сухо.
– Экипаж к приему готов, – отрывисто бросил Асеев. – Ваше решение?
– Приступайте, – сказал я.
Капитан поднялся из кресла. Он все понимал, этот мудрый капитан. И сделал все от него зависящее, чтобы упаковать новацию в рамки традиций, Зачем? Были тому причины. Например, чтобы не возбуждать непричастных и осадить слишком ретивых…
– Прошу вашего разрешения удалиться, – обратился капитан ко мне. – Необходимо отдать кое-какие распоряжения, – и кивнул Асееву.
Тот кивнул в ответ и сказал:
– С вашего разрешения, я ненадолго задержусь. Капитаном лайнера мной назначен Гессенберг – вы с ним уже знакомы. Он уполномочен решать все технические вопросы в соответствии с штатной процедурой смены экипажей и уладить все формальности.
Бодун опять хмыкнул. В процессе обмена любезностями он очень несолидно вертел головой и таращился по сторонам. В центральной рубке он бывал и раньше, но делал вид, что все тут для него внове. Асеев тоже исподволь осматривался, видимо, привыкая к обстановке.
Я подумал, что он мог бы с этим и не торопиться. Сроки-то установлены необъятные – у всех будет время привыкнуть. И будет время отвыкнуть от всего, чем они жили до сих пор. Время – это как раз то, чего у них всех будет больше чем достаточно. Примерно, вечность… С несущественными оговорками…
Когда капитан удалился, Бодун зябко передернул плечами и сказал:
– Ну, теперь, вероятно, можно расслабиться… Что-то тут у вас как-то прохладно…
– Не у нас, а у вас, – сказал я. – У нас все было в полном порядке.
– Приношу свои извинения, – сказал Асеев. – Прошу учесть, что идет передача оборудования. Вероятно, тестируют систему климатконтроля.
– Очень кстати, – перебил Бодун. – Я тут специально на этот случай припас кое что согревающее. Санкционируешь нарушение уложений?
– М-м…, – Асеев сощурил один глаз и сделал жест рукой в мою сторону. – На борту старший по должности, так что ты обратился не по адресу.
– Санкционирую, – сказал я официальным тоном.
– Тогда я сейчас!
Бодун вскочил и, чмокая магнитными подошвами, исчез в люке.
– Н-да, контингент.., – сказал Асеев, как бы в сторону.
Мы помолчали. Потом он, видимо, понял, что с моей стороны инициативы в затыкании пауз ожидать не следует, оживился и произнес:
– Мы с вами раньше не встречались, но заочно знакомы.
– Еще бы, – я усмехнулся, – ведь именно я расследовал столновение туера с "Челленжером" на лунной орбите. Я и теперь, хм.., в некотором недоумении. Любопытно было бы узнать подробности.
Асеев улыбнулся и мягко произнес.
– Вообще-то я имел в виду рекомендации Владимира Корнеевича Сомова. Что же касается того эпизода… Зачем нам ворошить прошлое? Ведь, как сказал один великий римлянин: "Случившееся уже нельзя более неслучившимся сделать". Ход времени необратим, в его пучину погружаясь следствия становятся причинами других причин, а те, стираясь о года, полнятся слухами и сгинут навсегда.
– Неужели и вы тоже лингвист! – я улыбнулся.
– Нет, я профессиональный навигатор, – Асеев скромно опустил взор и бросил косой взгляд на свой рукав, где на предплечье красовалась нашивка с золотой Андромедой. – В полете нередки ситуации, в которых скапливается значительное количество свободного времени. Приходится их заполнять размышлениями, и тут невольно обращаешься к опыту предков. А вот кто истинный лингвист, так это господин Сюняев. Виртуоз художественного слова. "В беседах с ним я проводил часы и опускался в бездны смыслов безвозвратно", – процитировал он нараспев. – Кстати, ведь он ваш тесть. И кстати, поздравляю вас с рождением сына и дочери. И склоняю голову. Кроме шуток: разнополая двойня – такое удается не каждому!
