– У него близнецы. Он не разбрасывается, как некоторые, но концентрирует усилия на главном направлении. Зато и результат налицо.
– Да, – подтвердил я. – И крашеным блондинкам предпочитаю натуральных шатенок.
– Намек понял! – сказал Бодун. – Меня, конечно, засекли в вычислительном центре… Признаю, я, порой, был излишне неразборчив в связях. Теперь придется несколько остепениться. Возможно, оно и к лучшему… Все же возраст…
– Давно пора, – буркнул Асеев.
– Что ж, мои поздравления. – Бодун почему-то вздохнул и взял колбочку из коробки. – Предлагаю поднять бокалы за следующее поколение сотрудников славного сектора безопасности ГУКа.
Мы последовали его примеру.
– Однако! – произнес Эндрю Джонович смакуя вино. – Вы там у себя совсем неплохо устроились.
– Мы ведь тоже хотим жить полнокровной жизнью, – Бодун выдавил остатки вина себе в рот и подождав немного засунул туда же и колбочку.
– А кровь Александра Македонского вам не понадобится?
– А у вас она есть?
– Есть, – Карпентер бросил в рот колбочку, пожевал, удовлетворенно кивнул и начал деловито засучивать рукав.
– Эндрю Джонович, мы вашей крови не жаждем. А вот личность вашего масштаба нам бы не помешала, – Бодун бросил быстрый взгляд на Асеева, – как ты полагаешь?
– Я? – Асеев пожал плечами. – Личностями у нас заведуешь ты. Я же, со своей стороны, теперь полагаю, что чем больше личностей окажется в нашем распоряжении, тем будет лучше. Помпезных мероприятий ты избегаешь, одет как босяк, и твое присутствие на церемонии не вызывает у меня восторга – можешь скомкать всю программу.
– Ну почему же, я могу потерпеть, если это необходимо, – запротестовал Бодун.
– Ты даже не представляешь, насколько кислая у тебя физиономия, когда ты вынужден что-то терпеть. Так что займись лучше своими делами. Глеб Сергеевич, – обратился он ко мне, – если вы не возражаете, я вас покину на время – мне нужно переговорить с капитаном, провести беглый осмотр и утрясти кое-какие дела. С вашего позволения, я уведомлю Гирю радиограммой, что принял "Челленджер". А то он последнее время нервничает и наполняет эфир разными сложными указаниями… Да, вот еще что: мы с капитаном, предварительно, решили провести церемонию в спортотсеке – там и места побольше, и существенно более комфортные условия в смысле ускорения свободного падения. У вас нет возражений?
– На ваше усмотрение.
– Тогда я вас покидаю.
– Сколько у меня времени до вашей церемонии? – спросил Бодун недовольно.
– Часа три-четыре. Думаю, управишься. А господина Карпентера обслужишь потом, уже во время мероприятия. иначе, опасаюсь, он своими любезностями слишком отвлечет наших дам от соблюдения церемониала. – Асеев упруго поднялся и ловко выскользнул в люк.
– Ну вот, – сказал Карпентер недовольно, – опять мне не дают развертется!
– Развернуться, Эндрю Джонович, вам не дают развернуться, – сварливо поправил его Бодун, когда Асеев удалился. – Так что, Глеб, двинулись? Только, пожалуйста, не артачься. Андрю Джоновича, кстати, я уже уломал. Верно, Эндрю Джонович?
– Yes, – произнес Карпентер меланхолично. – Обещал три коробки и райских гурий под пальмами.
Создавалось впечатление, что "яд" на него подействовал усыпляюще.
– Я уже вам сто раз втолковывал: не "три коробки", а "с три короба" – это разные вещи, – буркнул Бодун. – Не могу понять, откуда у вас такая тяга к идеоматическим оборотам? И ладно бы, к английским, так ведь вот вам нет!.. Задумка, Глеб, у меня такая: сначала я фиксирую тебя, потом запускаю Эндрю Джоновича к тебе, и ты его там уламываешь окончательно. Как план?
Разумеется, я уже понял, к чему он меня склоняет. И подумал, что все же этот Бодун – подозрительный тип. Кого хочешь уболтает на что хочешь! И любую торжественную часть превратит в балаган. Вот пример: братья по разуму дали разумный ящик. Все: "ох, ящик!", "ах, братья!", "ух, артефакт!". А он его схватил, и давай души потрошить. Дай ему Галактику – он и ее превратит в предмет домашнего обихода…
Но ломаться я не стал. Что, собственно, я теряю? И есть ли во мне что-либо достойное сожаления в случае потери…
– Куда идти-то? – сказал я, поднимаясь.
– Ко мне в каюту, естественно. Вот, кстати, Эндрю Джонович там обеспечит твою безопасность – верно, Эндрю Джонович?
– Yes, – сказал Карпентер, поднимаясь.
У него на лице было такое выражение, как будто его только что крупно надули, или уж, во всяком случае, собираются.
Потом я два с половиной часа сидел с присосками и порицал Бодуна за серость и отсутствие возвышенного взгляда на мир. Все прочие темы мы уже давно исчерпали. Карпентер сначала слушал, потом задремал, а после и вовсе уснул. Я доверял его интуиции. Если Эндрю Джонович спит, значит никакая опасность нам не угрожает.
Когда мы его разбудили, он заявил, что видел прекрасный сон с пальмами и гуриями. Бодун сказал, что это просто отлично, и что сейчас Эндрю Джонович увидит еще один сон, в котором ему приснится Глеб, и с ним можно будет поговорить.
– Глеб – это хорошо! – бормотал Карпентер, пока Бодун пристраивал присоски на его висках. – С Глебом всегда приятно разговаривать, не то что с тобой. Потому что ты – настоящий гангстер.
– Эндрю Джонович, черт бы тебя побрал, ты закроешь, наконец, глаза, или нет!? – возопил Бодун.
Эндрю Джонович послушно закрыл глаза, и через минуту его лицо расплылось в улыбке. Бодун потер ладони и удовлетворенно произнес:
– Вошли в контакт! Чего таращишься – сейчас ты его там агитируешь… – он помолчал, о чем-то задумавшись. Потом вдруг заявил: – Глеб, я от всего этого просто балдею! Недавно я обнаружил у ящика новое свойство. Вот после того, как вы меня с Куропаткиным посетили. Иногда – когда я совещался с виртуальным Гирей – сбоку возле него сидел ты и даже вставлял реплики!
– Врешь, – сказал я.
– Вот тебе крест, святой и истиный! – Бодун перекрестился. – Ей богу, честное благородное слово! Я Асеева спрашивал, он сказал, что этого никогда не было. Понимаешь? Этого не было, а теперь откуда-то взялось!
"Ребенок… Соракапятилетний ребенок, – подумал я. – Надо же так сохраниться!"
И сказал солидно:
– Разберетесь. Время будет. Вот нам бы один такой ящичек заполучить… Ты ведь обещал поставить вопрос.
– Получите, – сказал Бодун.
– Серьезно?!
– Железно. Вопрос согласован и уже решен.
В этот момент ожила бортовая система оповещения, и Асеев пригласил меня к началу церемонии смены экипажа.
Я поднялся и сказал:
– Мне пора – резвитесь тут без меня.
– Погоди, – Бодун засуетился. – Еще забуду, чего доброго.., – Он выудил откуда-то две небольшие коробочки и вручил мне. – Это – презент Гире от меня и Асеева. Скорее даже от него. Там внутри – два камешка. Отдашь Петру Яновичу лично в руки, понял? Лично и прямо в руки, понял!
