— Ну, иногда случаются сумасшедшие, — охотно отозвался упыряка. — Приходят и продают себя по частям. Но ты не бойся, живчик, все по закону. Вначале все оформим в письменном виде, печатью заверим.
— Это зачем? — спросил Винни глуповатым тоном.
— Так ведь никто без документов твои части не купит.
— Не понимаю, — пробормотал Винни. Он и в самом деле переставал что-то понимать. — Как это продать себя по частям? Зачем?
— За деньги, — удивился громадный упырь. — Деньги всем нужны.
— Зачем они тому, кто продал себя?
— Так не всего же, — удивленно забасил громадный мертвяк. — Я ж сказал, по частям. Вот один такой пришел — руку продал. Ну и что? Отрезали ему руку, заплатили. Он уехал. Месяца три не казал носу. Потом опять появляется: «Я, — говорит, — деньги пропил. Мне еще надо. Ногу возьмете?» Взяли. Месяца два назад его отсюда на телеге уже без обеих ног увозили, но при деньгах. Вот теперь ждем, что он в следующий раз продаст. Хотя, может, и не успеет, сопьется и помрет раньше.
— Кошмар какой, — честно признался Винни.
— Ты это верно заметил. Пьянство — самый настоящий кошмар. Сколько уж народу этот зеленый змей погубил, — громила покачал головой, потом пожал плечами и добавил: — Но ничего не поделаешь. Это жизнь.
Винни передернуло. То, что торговало за забором, как и их товар, подходило в его понимании под какое угодно определение, но только никак не монтировалось со словом «жизнь».
В проеме ворот появился Петро. Уже без сумы. Налегке, но довольный. Направился к Винни, плотоядно, как тому показалось, улыбаясь.
— О, Петро! — дернулся ему навстречу здоровяк. — Он не продается.
— Знаю, — кивнул Петро. — Ты его не пугай. Он со мной.
— А я и не пугаю, — растерялся громила. — У него же на лбу не написано, что он с тобой. Я думал, мало ли…
Он снова повернулся к Винни, мутные глаза его смотрели виновато.
— Извини, друг. Сам понимаешь, ведь всяко бывает. Вот один тут почку продал. Хитрец. Думал, если она внутри, так ее никто не достанет. А у нас тут есть один такой волколак. Добрейшей души. Доктор. Мертвого воскресить может. Почти. Ну, попросили его, не бесплатно, конечно. А ему что, он тела полосовать умеет лучше, чем ты хлеб резать. Так хитрец тот и кукарекнуть не успел, как на столе у нашего доктора оказался. Тот вспорол умнику брюхо, вынул почку, зашил обратно. Как и не было ничего. Но все по контракту и в рамках закона. Деньги ваши, почка наша.
Винни почувствовал, что бледнеет. Ноги слабеют. Еще немного и повалится на землю прямо тут. Плохо соображая, он почувствовал, как что-то вцепилось в предплечье, сжало и удержало на ногах.
— Говорю же: не пугай, — прозвучал рядом сердитый баритон Петро.
— А че я? — не понял громила. — Я так, беседу поддержать.
Хватка стала жестче. Парень почувствовал, как его куда-то тянут. Понимая, что не способен на самостоятельность, отдался на волю своего мертвого знакомого. Тот, впрочем, ничего страшного с ним не сделал. Оттащил обратно за угол, прислонил к стене и дал отдышаться.
— Ты тоже… это… продаешь? — прохрипел Винни, понемногу приходя в чувства.
Он поглядел на Петро, словно пытался рассмотреть его до самых костей.
— Брось, — поморщился упырь. — Я собиратель, а не убийца. И вообще, здесь все чтят закон.
— И по закону продают человечину?!
— По закону, — согласился Петро. — Это убивать нельзя. А продавать никто не запрещает. И потом что тут такого страшного?
Винни захлебнулся от возмущения.
— Что?! Что тут страшного? Там мертвые люди. Головы чьи-то, руки, ноги… А вы их продаете, как говядину. И это не ужасно?
— Странные вы, живые, — фыркнул Петро. — Сами себя продаете в любом виде и под любым соусом. Друг друга продаете за тридцать монет. И ничего страшного. Все в порядке вещей. А кто-то продал кусок мертвого мяса и все. Ужас! Я тут как-то разборку видел. Знаешь, две кучки живых стали делать друг из дружки мертвых. Я много чего видел, но тут как-то не по себе сделалось. Они стрелять из своих мушкетов и пистолей закончили, я к одному подхожу, говорю: «Что ж ты делаешь, убийца хренов?» А он на меня смотрит, как на ублюдка какого, и говорит: «Не ругайся, это не хорошо». Понимаешь? Убивать, значит, можно за просто хрен, а ругаться, видишь ли, нельзя. Я простой дохлый парень из захолустья. Но я этого не понимаю.
— А сам? — не сдержался Винни.
Петро посмотрел с укором.
— Брось, если б я хотел тебя убить, я бы сделал это в лесу. Зачем тащить тебя куда-то? И потом, у нас же уговор.
— Но откуда тогда все это… эти останки? Если никто никого…
— Ну, во-первых, случаются и лихие люди. И лихие нелюди тоже. Им все равно кого убивать, лишь бы денежки были. Потом, сами люди выкидывают трупы. В Лупа-нопа тоже есть свой криминалитет. Кто-то что-то не поделил, выехали за город, постреляли. Хоронить-то никто никого не станет, кто бы ни победил. Говорю же, разборки. А потом еще болото. Про него почти никто не знает, но это злачное место. Там частенько трупы появляются. Откуда берутся, не знаю. Но поверь, не мы их убиваем. В склеп никому не охота.
— А что за склеп?
— Тюрьма. Недалеко от нашего захолустья есть еще один островок. Маленький и совсем дикий. Если кто из нелюдей провинится и нарушит закон, его ловят и отправляют в Склеп. А с того острова выхода нет. И жизнь там — хуже не придумаешь. Так что мы предпочитаем не нарушать.
— А если не поймают, — уперся Винни. — Сам же говоришь, от города далеко.
— Поймают, — убежденно заявил Петро, с удовлетворением отметив, что у живчика снова загорелись глаза и ушла бледность. — В Лупа-нопа, знаешь, какие маги сидят? Кусок мышиного дерьма в болоте — и то найдут. Ну что, успокоился? Идем?
Винни кивнул. Он не только успокоился, но и приободрился. Если в Лупа-нопа сидят маги, то уж Витано-то они должны найти. Или хотя бы подсказать, где искать.
В этом заведении был только один столик, который невозможно было подслушать, не проявившись. Советник прекрасно знал это. Потому встречу своему человеку назначал только здесь. И все прочие встречи, когда нужно было сохранить конфиденциальность, проводил именно в этом кабаке за этим столиком.
Место было проверенным, и он доверял ему даже больше, чем собственному кабинету.
Советник пришел на пять минут раньше назначенного срока, желая быть первым. Однако человек уже сидел за столиком, тоскливо ковыряя вилкой тушеную капусту с тефтелем.
Человек был лыс, как колено. На носу его сидели толстые очки. И внешность была жутко необычной. С такой приметной внешностью заниматься теми делами, какими занимался человек, казалось невозможным. Но человек в самом деле был уникальным профессионалом.
