как положено, приятное с полезным. Он никогда не хотел иметь детей, но, в отличие от многих, мог себе их позволить и дважды уступил желаниям супруги ради сохранения семейной гармонии. Сейчас дважды папочка испытывал к своему потомству смесь кровной животной привязанности и человеческой брезгливости, как к химерическим созданиям, не вполне легитимным порождениям внутричерепной тьмы. Даже не интересно, кто живет за них — надо быть совсем уж инфантильным кретином, чтобы добровольно согласиться на такое. А если речь не идет о добровольном выборе, тогда тем более. Ничего лучшего, чем рабская зависимость от родителей на ближайшие годы, они не заслуживали бы. Но скоро Счастливчик освободит их.
Открылся вид на озеро. Потрясающий пейзаж, дух захватывает, на грани неправдоподобия. Даже жену проняло, и она замолкла, глядя вдаль расширенными глазами. Если бы существование сводилось к созерцанию красот природы и потреблению искусства, можно было бы и подзадержаться. Но подкрадывается старость, и вскоре ты уже смешон и жалок, прежде всего в собственных глазах, так что лучше разобраться с этим, пока не выжил из ума или не начал ходить под себя.
Пробежав стометровку, Тузик оглянулся — погони не было. Цыган мог прирезать под воздействием мгновенного порыва, но был отходчив и не слишком скор на ногу, поэтому карлик не первый раз спасался бегством, предпочитая позор — смерти. Он отдышался и решил прогуляться, дабы проветрить мозги и, если получится, обдумать странности случившегося с ним за последние минуты.
Пологий озерный берег, вблизи которого расположились балаган и трейлерный парк, как нельзя лучше подходил для прогулок. Стояла теплая летняя ночь, в небе было тесно от звезд, а доносившаяся от костра песня могла бы навеять тоску по любви, если бы у Тузика хватало наглости — при его-то внешности! — тосковать по чему-то в этом роде. И все-таки иногда хватало. Как иначе объяснить то щемящее чувство, горечь по поводу ускользающей жизни, которые он испытывал при виде красивых и печальных девушек? Веселые девушки ничего подобного в нем не вызывали — обычно они смеялись, как водится, над маленьким уродцем. Веселых девушек Тузик всячески избегал.
Шагая вдоль берега, он, впрочем, думал не о девушках, тем более что песня вскоре замерла вдали. Маркиян спросил его: «Где ты был?» — и значит, его отсутствие после момента сохранения не осталось незамеченным. Образовавшийся зазор явно совпадал с паузой между его, карлика, смертью и очередным возвращением. Это противоречило тому, что Тузик до сих пор знал о «ReLife». Раньше, сколько бы ни длилась пауза — секунду, минуту или десять часов, — никаких зазоров или запаздываний не возникало, а другие персонажи вели себя так, словно вообще ничего не произошло. Теперь же цыган повел себя иначе, более того, изменился ход других событий — вместо кобылы победил жеребец. А это уже нарушение закона сохранения информации.
В прежде цельной и отлично выглаженной ткани появилась прореха, оттого и весь «костюмчик» уже не казался хорошо скроенным. И Тузика почему-то всерьез беспокоил вопрос, будет ли прореха расползаться далее или затянется бесследно. Останется одиночной ошибкой или сделается фактором причинно-следственной и временнóй непредсказуемости, которая до предела усложнит и без того нелегкую (а если сказать прямо, то поганую) жизнь маленького жалкого человечка. Может, попытаться извлечь из этого пользу? Он был не настолько самонадеян. И все же. Не мешало бы поэкспериментировать с сохранением и паузой. Но не сию секунду. Тузик предположил, что подобные опыты ради чистоты результатов надо проводить в более критических условиях. Сейчас ему ничего не угрожало. Более того — как будто ничего и не происходило. Только звезды дрожали в черной воде, когда озеро поеживалось от прохладного ветерка.
А вот и дом на берегу озера. Идеально вписан в пейзаж, выглядит его неотъемлемой частью, чего и добивался архитектор. Райское местечко, и, стало быть, вполне пригодно для адских дел. Когда благоверная отправилась на второй этаж, чтобы проветрить спальни, Счастливчик вручил детям заранее приготовленные подарки. Сыну — пистолет с полной обоймой, дочери — колоду таро. Пусть потом никто не скажет (а Счастливчик в ближайшие часы не подумает), что он не предоставил судьбе шанса все разрулить по-своему. Если бы мог, и вовсе подсунул бы ей крапленые карты, ну а так сойдет и таро. Колода, кстати, недешевая, эксклюзивная, намалеванная лично какой-то ведьмой, повешенной за убийство в одна тысяча… он не помнил, каком году, да и не очень внимательно слушал букиниста, всучившего ему документ, который подтверждал подлинность колоды. Счастливчик был уверен, что ни хера эта колода не работает, но… дочка когда-то попросила, отчего же не исполнить детскую прихоть. Если верить воспоминаниям, его родители ни в чем ему не отказывали, и самовлюбленным болваном он вроде бы не стал.
На краю поля зрения замигала красная точка. Он догадывался, что это означает, но все-таки открыл и посмотрел сообщение системы. Его предупреждали о том, что он не сохранялся уже — о ужас! — четыре тысячи восемьсот пятьдесят три часа восемнадцать минут. Он прикинул, случайно ли предупреждение появилось именно сейчас, когда он дал сыну заряженную пушку. Наверняка нет. И он, конечно же, не сохранился. Играем дальше.
Он отправился к деревянному настилу у самой воды. Уселся в шезлонг и долго смотрел на зеркальную гладь озера, которую изредка морщил ветерок или проклевывала рыба. Отражения птиц напоминали о том, что реальность — всего лишь видимость. Какая же тоска, мать вашу. Он ждал знамения. Ну хоть какого-нибудь. А иначе совсем скучно жить.
Появились лодки. На них были люди в слишком ярких, на вкус Счастливчика, одеждах и широкополых шляпах. До его слуха донеслись звуки аккордеона. Вот и знамение. Он вспомнил про ежегодную ярмарку, что обычно проходила в этих числах на противоположном берегу озера. Вспомнил он и про цыгана-торговца из передвижной лавки, который кое-что ему обещал. Невзирая на степень доверия, точнее, недоверия, Счастливчик до сих пор всегда получал обещанное, иначе не звался бы так и не оправдывал прозвища. Поэтому он не сомневался, что цыган не только узнает его год спустя, но и приберег для него обещанную штуковину. Назначенная цена была заоблачной, но, если легенда не врет, оно того стоит.
Кстати, любопытным типом показался ему этот торгаш, и любопытство Счастливчика пока не удовлетворено. Как же его звали? Кажется, Маркиян. Да, так и есть. Не самое распространенное имя, поэтому напрочь забыть трудно. То, как по версии цыгана называлась сама штуковина, для Счастливчика не имело особого значения.
