обратно в бульон, чтобы слиться воедино.
Шестерица прошла как во сне. В душном и жарком кошмаре. Шёпот стен сливался в громкий шорох, заглушающий писки будильника. Плоть говорила и говорила: угрожала, манила, описывала чудовищные картины, предлагая немыслимое и невозможное.
В какой-то момент я перестал есть обеды совсем. Жалкая попытка искупить грех, которого я не совершал. Нойбург сказал, что мои сны нормальны, что все боятся бесформенного хаоса. Но я не боюсь хаоса.
Как можно быть одиноким в Городе, который содержит в себе всё оставшееся человечество? Если здесь нет человека для меня, то его нет нигде. Как Машины Любви и Благодати допускают это?
Может быть, министр Ода прав – Машины не знают, что такое любовь. Им не нужна еда, но они создают её для нас. Им не нужна любовь и благодать, но они дарят её нам. И иногда ошибаются.
Впрочем, если уж даже я иду на свидание, то, может быть, они всё же безошибочны и всемогущи.
Полианна опять дожидалась меня на улице.
– Выглядишь бледновато. Ты вообще завтракаешь? – она ткнула меня пальцем в бок, но тут же ахнула и пощупала мои рёбра сквозь рубашку.
Как же просто и буднично она делает такие вещи. Для неё это ничего не значащие жесты, обычный телесный контакт двух людей. Но для меня каждое подобное прикосновение впечатывалось в тело – словно пробивка отверстий на перфокарте. Какую программу Полианна записывает на меня, и где тот табулятор, который сможет меня прочитать?
Сейчас этот перфокод помогал бороться с ночным голосом плоти, с соблазном Главкона, и этого было достаточно.
– Я завтракаю каждый день, – твёрдо и совершенно честно ответил я. Она же не спросила про обед.
– Ладно, так в какой роскошный ресторан мы идём сегодня, господин высокопоставленный чиновник? Готовы ли Вы впечатлить девушку глубиной своего кошелька? Шучу, шучу. В «Экадаши» нас даже не пустят.
Знала бы она, какое пиршество и на какой высоте я посетил недавно. «Экадаши» высоко, но кабинет Министра Социального Метаболизма ещё выше. Наггетсы из микопротеина меня теперь совсем не впечатляют.
– Я надеюсь, ты не голодна, потому что мы идём в парк.
– В па-а-арк?.. Отлично. Никогда там не была.
– Постоянно туда хожу.
Зачем я опять соврал? До недавнего времени я даже не знал о существовании такого места. Общение с Полианной пробуждает во мне дурные наклонности.
Она снова лёгким шагом пробежалась вперёд и радостно воскликнула:
– Тогда ведите скорее, господин метаболит!
– Н-не называй меня так.
– Почему? Разве вы в Министерстве не так друг друга называете?
– Не уверен. Начальника я зову по имени. А со всеми остальными просто не общаюсь.
– Очень зря. Коллеги могут оказаться полезными. В конце концов, именно по их головам ты будешь забираться на этажи повыше. Шучу, шучу.
Она бросила на меня взгляд – острый и прозрачный, как осколок стекла:
– Надеюсь, когда-нибудь я познакомлю тебя со своими коллегами…
– С акушерками? – с лёгким недоумением спросил я.
– С ак… Да. С ними. А что такого? Они видят таинства жизни, которые вам и не снились. Чудо появления новых людей.
– Мы – это жизнь… – невольно пробормотал я впитавшиеся в мозг слова из снов, но тут же с усилием потёр щёки и размял лицо, пытаясь проснуться.
– Что-что?
– Мы почти пришли!
Несколько дней я учил карту, которую Бридж быстро нашкрябала на клочке перфокарты. Улицы Города похожи на безликие коридоры Столпа – двери домов вместо кабинетов проплывают мимо; ни табличек, ни номеров. Лучше считать их про себя, иначе рискуешь заблудиться.
Кажется, здесь…
Длинное и плоское здание без окон с ровными серыми стенами. Очень подходящее место для следующих Добровольных Работ. Очередной склад, в подвале которого могут громоздиться коробки и контейнеры, или пролегают запрещённые к посещению компоненты Машин. Но уж никак не деревья парка.
Именно это место указала Бригитта. В подсчёте домов и улиц я ошибиться не мог.
Узкая лестница вела к дверце, рядом с которой всё же нашлась маленькая вывеска: «Экотехнопарк во имя святой Доктор Флорес».
Я ткнул пальцем в надпись и сказал:
– Кажется, здесь всё-таки какой-то парк.
– Кажется? Ты же говорил, что постоянно сюда ходишь.
– Д-да… На самом деле это место мне посоветовала сестра. Я первый раз здесь, как и ты.
Полианна вдруг схватила меня за локоть, развернула к себе и с пронзительной серьёзностью уставилась в глаза. Всех моих сил хватило только на то, чтобы не отводить взгляд; мысли же разбежались пролитыми на стол каплями воды. Я застыл в ожидании чего-то – может быть, наказания.
– Я очень ценю, что ты нашёл в себе силы сказать мне правду, Джоз, – с преувеличенной серьёзностью сказала Полианна, после чего рассмеялась.
Пока я пытался вернуть контроль над собственным телом, она протиснулась мимо меня по лестнице, в очередной раз использовав мой локоть в качестве опоры, и распахнула дверь парка.
За дверью скрывалась ярко освещённая площадь – точнее, это место могло бы быть площадью, если бы не находилось внутри здания.
Кто-то снёс все внутренние перегородки, оставив после себя только огромный зал – открытое пространство от стены до стены, от пола до потолка. Все поверхности сияли белизной, когда-то безупречной; теперь поверхность стен и потолка покрывала сетка трещин. Под облупившейся краской обнажался привычный серый бетон, и это успокаивало – значит, мы действительно открыли простую дверь, а не портал в другой мир.
Потолок поддерживали бесчисленные ряды колонн из мутно-зелёного стекла – сотни и сотни прямоугольных столбов, поблёскивающих острыми гранями. Непривычно белый свет ламп пронизывал их насквозь, наполняя зал зеленоватыми отблесками и разводами.
– Что это?.. Деревья на архивных записях выглядят не так, – почему-то я перешёл на шёпот, словно стараясь не нарушить мёртвую тишину зала.
– Конечно же, это не деревья, глупый Джоз, – негромко ответила Полианна.
Она подошла к ближайшей колонне и потёрла стекло рукавом, оставив на колонне ярко-зелёную полосу; после чего недовольно уставилась на валик пыли, собравшийся на руке. При виде этого у меня мгновенно засвербило в носу.
– Артроспира максима… – прочитала она вслух надпись на табличке, прикрученной к основанию колонны.
Я прищурился на древние письмена, покрывающие табличку на соседнем столбе:
– Хло… Хлорелла инфузионум… Как-то так.
– Водоросли. Это названия водорослей.
Полианна постучала костяшками пальцев по стеклу, словно проверяя его на прочность. Я же неверяще уставился на неё, охваченный пониманием:
– Да это же кусочки нашего неба!
Не обращая внимания на пыль, я протёр стекло рукавом и уставился в глубину колонны, сложив ладони домиком над бровями.
Те самые водоросли, которые мы едим, пьём, надеваем или курим, дышим их кислородом, спим на них и укрываемся ими.
Это не просто парк. Это заповедник, хранилище, музей: выставка, созданная Машинами Любви и Благодати, чтобы мы не забывали, кому обязаны своей жизнью…
Это храм.
– Думаешь, это резервуары с водой? – сказала Полианна спокойным, почти скучающим тоном. Я оторвался от стекла и оглянулся: она выглядела совершенно не впечатлённой открытием.
– Аквариумы, бассейны… – обескураженно сказал я. – Тебе не нравится? Кто знает, может быть, завтра мы будем есть то, что плавает прямо здесь! Или мы дышим их продукцией прямо сейчас!
– Не думаю. Мне кажется, это просто подкрашенная вода, запаянная в толстом стекле, чтобы мы никогда не добрались до неё и не узнали правды.
– Как ты можешь такое говорить!
Почему-то её слова обидели и расстроили меня почти до слёз. Я отвернулся обратно к столбу, делая вид, что всматриваюсь в воду, но перед глазами всё помутнело.
– Джоз…
Что-то тёплое вдруг навалилось мне на спину. С нарастающей паникой я осознал, что Полианна решила меня обнять.
– Джоз, водорослям нужно Чистое Небо и Яркое Солнце… Они без этого жить не могут. В отличие от нас.
Я не смог ответить. Где-то там, за слоями одежды, кожи, костей и мышц бьётся её сердце. И сейчас стук этого сердца я ощущаю всем телом.
– Я понимаю, что ты разочарован, – продолжила Полианна, не дождавшись ответа, – но настоящие водоросли, настоящие деревья и парки мы сможем увидеть только там, под Небом и Солнцем. Для этого нужно выбраться наверх.
– Как будто это возможно. Фиолетовая Смерть…
– Всё возможно, если приложить к этому достаточное количество усилий.
Давление
