— Хлипкий у тебя хлевок, дед.
— А ты лучше построй.
— Может, и построю. А ты махорочку, часом, не сеешь? Или ты старовер?
Дед вытащил кисет с махоркой.
— Закуривай, паря. Махры бери сколько хошь, только бумажки отрывай поменьше. Я уже все книжки в доме, окромя церковных, скурил.
— Так погоди, батя!
Чужак забежал в летнюю стряпку, куда его определили на проживание, и выскочил со стопкой листовок.
— На вот тебе на раскурку, дед.
— Откуда столько? — подозрительно скосился на него хозяин.
— Вертолёт вокруг погорелых Иваньковичей разбросал.
— А что в них пишут?
— Сам почитай.
— Сам–то я грамотный, у меня другая беда — ни бабу, ни девчонок не смог выучить. Так бесписьменными и остались.
— А что так?
— Я, как тот бугаёк, вспыльчивый. Бесит меня бабская тупость, из себя просто выхожу, как их учить сажусь, а те — в слёзы. Вот и вся наука для них и от меня.
— Ну, это дело поправимое. Тут главное — терпение иметь. Выучу я твоих девок грамоте.
— Ты, паря, как бы дурному какую из них не научил.
— За это можешь быть спокойный. Целыми останутся твои девки.
* * *
Они сели перекурить на длинный тёсаный чурбан, служивший лавочкой под навесом крыши.
— Так что в листовках иноземцы пишут?
— Международные миротворцы просят доносить о любых подозрительных бродягах в ближайшую комендатуру.
— Погоди, сам прочитаю… Ага, вот… Дают за донос кирпич печёного хлеба, пачку кунжутовой халвы и банку орехового масла. А что это такое?
— Перетёртый в пасту арахис, орешки такие, растут как фасоль.
— Век мне этой гадости не пробовать!
— Ну, как сам знаешь. Тебе решать, а то мог бы за мой счёт и ореховым маслицем разжиться.
— А что с ним делают?
— На хлеб намазывают.
— Просчитались маленько наши иноземные хозяйва, паря. Никакой мне выгоды на тебя доносить. Хлеб мои бабы сами пекут, а абы што заморское я не ем. Вот если б они керосину для лампы пообещали… Ну, ладно, оставайся, у меня работы хватит, если только нас из–за тебя не спалят, как тот хутор в Иваньковичах.
— Да вроде не было за мной чужого глаза.
* * *
— А что ты умеешь делать, кроме как быкам хвосты крутить?
— Негоциант я.
— Негоциант… А это по какой части?
— Торговой.
— А с кем тут торговать? Две деревни, три села, и те за тридевять земель. Война же по этим местам прошлась.
— Я найду оптовиков.
— Кого–кого?
— Сбытчиков. Ты только кабанчиков годуй.
— Ага, а поросят где я возьму?
— Поросят они сами доставят. Ты только их рОсти.
— На окорока, колбасы или мясо?
— Только на сало дед. Они берут только сало.
— Не потяну я, — решительно замотал головой старик. — Кормить нечем.
— Две коровы и бугаёк — молока у тебя море. Картошка своя.
— А муки на запарку?
— Ты же говорил, у тебя пять девок холостуют. Засеем полоски ячменя и ржи. Можно и овса.
— Овсы у нас туго родют. Да и на семена где взять?
— Это дело моё, негоциантское.
Хозяин вприщур всмотрелся в гостя и буркнул в сторону:
— Ещё бы утей завесть, паря.
— А на кой?
— Зимой по трескучим морозам молочных поросят жирным бульоном выпаивать, чтоб падежа меньше было.
— Достанем тебе и утей, батя. Пруд же у тебя под боком.
— Пруд бы ещё и зарыбить. От пареной рыбы свинья быстрей толстеет.
— Мясо будет рыбой вонять, старик.
— Твоим оптовикам не мясо, а сало нужно, сам говорил. Оно рыбный дух не вбирает.
— Как скажешь, дед. Только вот ещё что. Диких кабанов у вас в округе много?
— Дык не знаешь, как от них огород огородить!
— Должно быть больше. Ты ведь, дед, не только свиновод знатный был когда–то, но и егерем числился не из последних.
— Откуда тебе это ведомо?
— Неважно. Оптовики просили, развести дикого кабана побольше. Ну, чтоб по зиме их бить на мясо.
— Тут их такая прорва, что нам с тобой их и в десять лет всех не перебить.
— Это не твоя забота, ты их подкармливай зимой, а бить сами оптовики будут.
— Ну ты и загнул! Это домашнюю свинью лёгка выгодовать, когда бабы в доме есть. А с диким кабаном возни много и расходу тож.
— А что там ему нужно? Желудей подсыпать да турнепсу с топинамбуром сотки две засадить.
— Там не сотки, а поля нужны не меньше двух гектаров. Подкормочную площадку сделать рядом с полем под навесом, куда сыпать зерно, картошку, кукурузу, яблоки, зерноотходы и всякие кабаньи фрукты.
— Вырастим, если надо. Нас же двое мужиков и пять баб.
— Шесть, если с моей старухой считать… Ладно, картошка кабану на кормёжку идёт самая бросовая, мелочь. Крупные клубни иногда замерзают так, что молодняк с трудом разгрызает их.
— Вот видишь — справимся.
— Тоннами там надо сыпать, дурья голова, а не килограммами! Кабанья утроба что та прорва. Солонцы опять же надо поставить, а где столько соли взять?
— С солью разберёмся. Думаю, и селитра пойдёт. Кормушки делать будем?
— Кабан берёт пищу только с земли, корм попросту вывалим под деревом. Опять же, кроме соли, нужны чухалки солярные.
— А это что ещё за штука?
— Высокий пень обливаешь солярой или маслом–обраткой, да откуда её в лесу–то взять?
— Не твоя забота. Оптовики–заказчики эту вонючку достанут.
— Ага, вот–вот, кабан любит о пахучий пень или комель почухаться после свинячьего перекуса… Только вот ещё что — в сильные морозы лучше подкармливать кормами, которые не замерзают.
— Чего–чего?
— Ну, жёлуди, кукуруза в початках, овёс в снопах, а овсы у нас поди–ка вырасти.
— У тебя шесть баб — справимся.
— А на кой это мне? — чуть не взорвался от негодования и отвернулся старик. — Не было печали — купила баба порося.
— Оптовики платить будут по любой цене, какую только назначишь.
Дед резко повернулся и внимательно всмотрелся в пришельца. Покачал головой, но промолчал.
— А зубры тут у вас похаживают? — спросил негоциант.
— Ну, уже с полсотни развелось после войны. С западу, видать, убежали от страха.
— И их будем кормить.
— Рука на зубра не поднимется.
— Оптовики сами отстреляют и мясо тушами заберут.
— Ох, чой–то ты, парень, не договариваешь! Кто эти, твои оптовики?
— Иногда, отец, лучше прикинуться, что не расслышал вопроса.
— И то верно.
* * *
Пять лет прожил чужак на хуторе. Зимой от работы в летнюю страду у всей большой семьи спину ломило, но поначалу десяток, потом аж двадцать пять свиней в год дед продавал заготовителям–оптовикам. Сам он этих заказчиков и в глаза не видел, торговлю вёл его работник–негоциант, а дед только изредка бросал взгляд вслед исчезающим в лесу подводам. Расплачивались заказчики с чужаком долларами, еврами и даже юанями. Настоящими, дед проверял у родичей за пятьдесят вёрст отсюда.
