на плечи, отчего измученные за день колени издали жалобный хруст. Мы сделали пару шатких шагов, и я с ужасом осознал критичность ситуации. Стоит только Бридж упасть, и я больше не смогу поднять её обратно.
– Злишься?.. – вдруг спросила она; голос слабый и тихий, почти нежный.
– Да. Это помогает не бояться.
– Эй! – раздался голос за спиной. – Эй, вы там!
– Не оборачивайся, – прошептала Бридж.
Я зажмурился, пытаясь перелить остатки сил из всего тела в ноги. Пожалуйста, пусть этот голос будет обращён к кому-то другому… Пусть ленивому кланку приглянется тот, кто идёт помедленнее… Пусть кто-то другой займёт наше место в катафалке.
Такую чудовищную молитву мог услышать только Главкон. И то, что нам удалось завернуть за угол и скрыться в переулке, только подтверждало ужасающую уверенность – Машины Любви и Благодати отвергли мою душу, и для меня больше нет пути назад.
Глава 8
Вопросы без ответов
Болят суставы, о существовании которых в теле я и не подозревал.
Болят мышцы. Они словно спят и видят кошмары, подёргиваясь в попытках убежать. В таком случае им удалось поспать больше, чем мне.
Болит сердце.
Кажется, его я просто отдавил – лежать пришлось на жёстком и холодном полу. Единственную кровать в моём доме теперь занимала Бригитта.
Снова и снова я прокручивал в голове произошедшее. Всё больше и больше от этих мыслей хотелось забиться под стол, в самый угол, заградиться стулом от входной двери и сидеть там, обхватив колени, пока иссохшее тело не рассыплется бесследно в прах.
Вместо этого я скрипнул зубами и встал. Если так пойдёт и дальше, от зубов останутся одни плоские пеньки. Злость – эмоция, ранее почти незнакомая, но за последние дни ставшая привычной. Сейчас она давала силы двигаться, а это единственное, что имело значение.
Бридж выглядела мирно и спокойно – словно спит в постели после тяжёлого рабочего дня. Картину нарушала только неестественная бледность щёк; обычно бронзово-смуглые, теперь они выглядели посеревшими, почти зелёными. Слишком много крови она потеряла за ночь.
Внутренне содрогаясь, я перевёл взгляд на её ногу. Вчера я нашёл в себе силы промыть рану и приставить почти оторванную голень на место, выровняв кости в одну линию. С тех пор мне не хватало смелости даже на то, чтобы просто взглянуть в направлении кровавого пятна на одеяле.
Тело сестры справилось. Нога снова была одним целым; последним напоминанием по коже змеился розовый шрам, но скоро и он исчезнет. Насколько я мог судить, даже прямоту кости удалось сохранить. Может быть, Бридж даже не будет хромать.
Со вздохом облегчения я присел на стул, всё ещё передёргиваясь от пережитого напряжения. Хотелось кинуться к унитазу, сунуть два пальца в рот и вывернуться наизнанку, чтобы исторгнуть из себя всё накопившееся – боль, страх, чужие секреты, навалившуюся ответственность. Но я пропустил завтрак, да и вчерашний обед с ужином тоже, а блевать желчью очень неприятно.
От мыслей о еде желудок недовольно зашевелился и распустился из того узла, в который он был скручен последние сутки.
По пути к кухонному раздатчику я подобрал с пола ворох сброшенной второпях одежды. На пол с глухим стуком выпала зелёная пластинка с металлическими прожилками.
Моя?.. Пусть она будет моя, пожалуйста. Я просто зацепил её рукавом на работе и каким-то чудом принёс домой.
Мгновенно вспотев, я принялся лихорадочно обшаривать карманы куртки Бридж. Левый – пуст… Правый тоже пуст… Нагрудный внутренний…
На свет показалась горсть зеленоватых осколков, поблёскивающих сеткой металлических дорожек.
Дура! Какая же дура! Носит их россыпью в кармане, словно какие-то конфетки!
Я раздражённо пихнул старые деньги обратно и проверил второй нагрудный карман – в нём обнаружилась плоская фляжка. Отлично. Немного алкоголя сейчас не помешает, пусть и на пустой желудок. Плюс, зная Бридж, есть ненулевая вероятность, что во фляжке на самом деле бульон.
Губ коснулась вязкая, обжигающая острыми искорками жидкость. Я резко отдёрнулся; но перед глазами уже начали плыть радужные круги.
Сома. Проклятая сома, только её не хватало.
После такого я бы не удивился, обнаружив в куртке сестры голову самого Главкона, но карманы уже кончились. Преступная фляжка одним броском отправилась под кровать, в угол, где уже лежала бутылка, подаренная Бригиттой на день Финальной Сборки. Ещё пара доз, и я начну продавать свои запасы. Почему бы и нет? Сам же и подсчитаю налоги на Теневой Машине, сам и заплачу их старыми деньгами из кармана Бридж. Полное самообеспечение, по образу и подобию Города… Вот только у самого Города с этим как раз проблемы.
Из горла вырвался хриплый смех. Почему-то эта цепочка мыслей показалась очень забавной. Прочие мысли неторопливо крутились в лёгком цветном водовороте – кажется, я всё-таки успел глотнуть немного сомы.
– Простите, господин Кавиани, – вдруг ожил Бомануар, – но Вам стоит смеяться потише, если Вы не хотите разбудить гостью.
– Но ты сам говоришь вслух. Разве ты не боишься разбудить гостью? – с недоумением спросил я.
Некоторое время робо-консьерж молчал, словно переваривая услышанную информацию.
– Но… Но я не могу попросить Вас сохранять тишину, не употребляя слова сам…
Уникальное явление: Бомануар смог выразить неуверенность всё тем же равнодушным и безэмоциональным тоном, которым он объявлял уровень гормонов сна по утрам.
Я принялся недовольно бурчать:
– Своей просьбой сохранять тишину ты только увеличил уровень шума, ведь я бы просто…
– Франк-спаситель, да заткнитесь вы оба наконец!
В меня шмякнулась моя же собственная подушка.
Бридж полусидела на кровати – недовольная, очень бледная и очень, очень растрёпанная.
– Доброе утро! – воскликнул я и кинулся к столу. – Есть хочешь? Может, воды? Как себя чувствуешь? Нога не болит?
– Джоз, не мельтеши. И без тебя голова кругом. Ты мою куртку не видел?
Упоминание куртки вызвало неожиданный прилив гнева. Хотелось схватить сестру за плечи и хорошенько встряхнуть; но вместо этого удалось перенаправить это чувство в слова:
– Какого чёрта ты затеяла?! Почему я обнаруживаю тебя на месте катастрофы, битком набитую нелегальными вещами? Ты чуть не умерла, и я не про взрыв говорю!
– Я взрослый человек. Сама решаю, где мне…
– Вот именно, взрослый! Тебе больше двадцати лет! Ты прожила больше половины жизни, отпущенной тебе Машинами, и что же ты…
Я осёкся.
Нам всем отмерена полновесная жизнь – не больше, и не меньше. Именно так я сказал Полианне. Таков наш уклад.
Верю ли я, или просто повторяю слова, которым меня научили?
Некоторое время мы сидели молча, погружённые каждый в свои мысли. С каждой секундой тишина всё больше и больше вонзалась в уши, раздражая, не давая спокойно сидеть на месте, выпрашивая звуковую подачку: хотя бы кашель, хотя бы скрип стула.
Первой не выдержала Бридж:
– Я просто начала задавать вопросы.
– Что тебе мешало жить спокойной жизнью? Ну, знаешь, как все, просто не задавая вопросов.
– На себя посмотри, господин чиновник из Министерства! – вместо обороны Бридж тут же перешла в наступление. – Я же вижу, какой ты стал! Чем ты там занимаешься?
В комнате снова повисло молчание – никто из нас отвечать на претензии не собирался.
Бридж вздохнула и сжала ладони в кулаки так сильно, что я почти услышал скрип кожи. Посидев так немного, она разжала пальцы и уставилась на побелевшие подушечки – они медленно темнели, наполняясь обратно выжатой из них кровью. Это зрелище словно привело её к какому-то решению; она посмотрела мне прямо в глаза и сказала:
– Ладно, засранец, слушай. Сначала объяснюсь я, после чего обо всём расскажешь ты. Договорились?
– Конечно, – незамедлительно соврал я.
Некоторое время Бридж внимательно разглядывала моё лицо.
– Вот видишь, как ты изменился, – сказала она. – Я уже не могу отличить, врёшь ты или говоришь правду.
– Эй! Конечно, я говорю правду.
– Но для этого нам придётся выйти. У тебя на крыше есть стулья?
Вдруг в разговор вмешался бесплотный голос Бомануара:
– Если Вы хотите поговорить в приватной обстановке, то всегда можете подать голосовую команду на выключение моих микрофонов. После окончания разговора Вы
