на закуску?
Сол перевел взгляд на зеленую занавеску, отделявшую бар от внутренних помещений. Та не шелохнулась. Эльф пожал плечами.
- Добавки?
Он плеснул в стакан еще марча и медленно вернулся на свой табурет. Его глаза смотрели в окно, за которым дождь стоял уже сплошной стеной, без всякого интереса. Возможно, он просто был очень стар. Сол попытался прикинуть его возраст, но безуспешно. "Мы смотрели на них и не могли дышать. Мы надеялись, что прикоснемся наконец к чему-то великому, приблизимся к бессмертию, - после двух бутылок марча дед пускался в сентиментальные рассуждения, повторявшиеся из раза в раз. - Волшебство оказалось наукой. Это разбило наши сердца. Понимаешь?"
Сол кивал, но повода для разочарования не видел. Он рос уже в том мире, где время было одинаково беспощадно к каждому. В конце концов, как приходилось ему читать, древние аборигены, впервые увидев белого человека, приняли его за бога, не подозревая, что в жилах его течет та же кровь.
Из-за особенностей эльфийской генетики внешние признаки старения прекращались после тридцати лет, но внутри тело изнашивалось и умирало. Так что эльфу за стойкой могло быть как тридцать, так и все семьдесят.
- Орешки, как обычно. Земляничный пирог, но вчерашний.
Оба вздрогнули от этого голоса, прозвучавшего в тишине. Еще прежде, чем Сол увидел его обладательницу (узкий подбородок, веселые кошачьи глаза, глубокий вырез платья, подчеркивающий чистоту кожи), до того, как она выглянула из-за пыльного занавеса, протянув стаканчик с орешками, он подумал, что этот голос - как кристально чистый марч - ни на что не похожий, пьянящий незаметно и быстро.
Сол просидел до сумерек, опрокидывая стакан за стаканом, складывая скорлупки в подобие пирамиды. Орехи давно кончились, но закусок больше не предлагали. Когда хлопнула дверь, и в зал вошел еще один посетитель, эльф поставил перед Солом непочатую бутылку, выбрался из-за стойки и зажег свет. По стенам тянулись гирлянды, и таверна впервые за вечер приобрела уютный, даже волшебный вид, тот самый, которого ждешь от эльфийских заведений. Хозяин негромко разговаривал с гостем, их голоса удалялись и в конце концов стихли, но Сол этого не заметил. Он наливал себе сам, нисколько не возражая против уютного одиночества. Отблески лампочек мерцали на темных боках бутылок, как болотные огни, Сол потягивал терпкую жидкость и дожидался.
Занавеска дрогнула. И та, которую он хотел увидеть, усмехнулась краешком губ, увидев его на том же месте, и без всякого смущения устроилась напротив. Болотные огни теперь кружились в ее глазах.
- Ты журналист? - спросила она.
- В смысле?
- Ты же здесь из-за русалки?
- Откуда ты знаешь?
Этот вопрос отрезвил, как морской ветер. Сол будто только сейчас осознал, как здесь оказался. Он обернулся, зал был пуст, за окнами - темнота.
- Это очень-очень маленький город. Новости расходятся быстро. Здесь почти никто не живет, и сюда редко приезжают.
- Почему?
Она пожала плечами.
- Климат, наверное. Почти каждый день дождь, а не дождь, так туман, мало кому по душе.
- Но ведь тебе да.
Она улыбнулась. Ее пальцы описывали круг по кромке стакана. В плавности этого повторяющегося движения было что-то почти завораживающее.
- Отец варит марч по семейному рецепту, здесь для этого все условия. Это дело всей жизни. Не хочется оставлять его одного. Так я права? Насчет тебя?
- Может быть. Мне пора, - сказал Сол, не двигаясь с места. На краю сознания маячила далекая мысль о том, что он должен ехать к моргу, записываться на аудиенцию. Он попытался слезть с табурета, но пол просел, зыбкий, как болотная тина.
- Не надо садиться за руль. Две смерти в таком маленьком городе - уже слишком.
Сол почувствовал, как ее руки мягко обхватили плечи, закрыл глаза, даже так ощущая головокружение. Сколько же он выпил?
- Наверху есть гостевая комната.
Она повела его за зеленую занавеску, по короткому темному коридору, вверх по лестнице. Пахло ягодами, спелыми яблоками, уютной пыльной теплотой чердаков.
В тесной комнате бледный свет фонаря за окном несмело освещал контуры предметов: кровать, одежду, ворохом висящую на спинке стула.
- Ты же сказала, есть гостевая.
- Ну, ты у меня в гостях, - прошептала она, закрывая дверь.
Она подошла так близко, что Сол ощущал тепло ее тела.
- Я не думаю, что это хорошая мысль.
- Разве? - легкие пальцы пробежались по шее. В глубине ее взгляда плескалось волшебство, марч растекался по венам. Соблазн был непреодолимым. Руки сами обняли ее, потянули завязки платья. Было так тихо, что Солу казалось, он может различить удар каждой капли дождя о стекло, каждый удар сердца.
Их тела качались в такт на ласковых волнах. Ее лицо ныряло в темноту и приближалось, нежно очерченное рассеянным и далеким светом, ее волосы щекотали кожу, они лились и лились, как светлый дождь, и Сол закрыл глаза, готовясь отдаться на волю волн, когда вдруг увидел другие волосы, что были, как мох, облепивший холодный камень. Бескровное, обращенное к небу лицо и безвольно раскинутые руки.
Воздух кончился внезапно, он широко открыл рот, но понял, что не может вдохнуть, и над ним сомкнулась темно-зеленая толща ледяной воды.
Мокрое полотенце приятно холодило лоб. Марч лежала рядом, прильнув к его телу.
- Напугал меня. Тебе точно можно пить?
Сол слабо улыбнулся, повернул голову, чтобы видеть ее лицо, и отметил, что стены и пол больше не кружатся.
- Я тебе не налью.
- Как тебя зовут?
- Даньянре.
- В жизни не выговорю.
- Поэтому для посетителей Янре, - тихо рассмеялась она. - А тебя?
- Сол.
- Коротко и со вкусом.
Легкий смех будто прятался в каждой ее фразе, жил в самом ее голосе. Она приподнялась на локте, волосы шелком скользнули по руке.
- Ты расследуешь это дело?
- Это в прошлом. Теперь я дипломат. Должен доложить об инциденте в Водное ведомство. Приложить усилия, чтобы избежать конфликта, заверить в содействии.
- Разве расследовать не интереснее?
Сол не ответил. Белевшее в темноте лицо Янре казалось очаровательно юным. Он высвободил руку, погладил ее по щеке.
- Что ты знаешь о русалках?
- Почему ты думаешь, что я знаю?
- Мне кажется, жившие по ту сторону завесы должны больше знать друг о друге.
Янре покачала головой.
- Они очень древние. Говорят, вся жизнь зародилась в воде, и они были началом.
После Падения ученые потеряли сон. Был ли у всех представителей рас
