— Ты почти на месте, капитан, — подбодрила маска. — Еще двести шагов вниз вдоль разлома — и мы встретимся.
Двести шагов вдоль разлома Дик прошел, обнажив флорд на длину танто.
Но в конце пути на каменном карнизе ждал не Моро. Там ждала стременная петля на конце троса, уходящего вверх, к слабому источнику голубоватого света. В полутора метрах над петлей крепился жюмар — как раз, чтобы установить одну ногу и взяться одной рукой.
Дик вступил в петлю правой ногой и взялся за жюмар левой рукой, продолжая держать флорд наизготовку, хотя и понимая: все время подъема он полностью в руках того, кто там, наверху, выбирает лебедку…
Ему повезло: наверх он вышел так, что сразу же оказался лицом к лицу с Моро и ткнул ему под горло флорд.
— Полегче, капитан, — синоби усмехнулся. — А если я с перепугу отпущу лебедку?
Дик посмотрел вниз. Под ногами сомкнулся створ люка.
— Где Джек?
— Там, — Моро показал рукой. — Мягкий свет с постепенным наращиванием интенсивности.
По помещению разлился мягкий свет. Моро мог ослепить Дика после темноты туннеля, рискнуть и обезоружить — но не сделал этого. Юноша опустил флорд.
— Идем, — синоби развернулся к нему спиной без всяких предосторожностей. Наверное, здесь ему и не нужны были предосторожности. Это же его… его корабль.
— Корабль Шмуэля Даллета? — спросил Дик.
— Теперь мой. Даллет был позером и дураком, он не стоил такого сокровища.
— Мне не нужен корабль. Мне нужен Джек.
Моро оглянулся, потом развернулся.
— И куда ты его поведешь? Обратно по темным коридорам, в добрые руки синоби? Ты веришь Ли?
— Больше, чем тебе.
— Напрасно. Ли на тебя плевать, мне — нет.
— Да, ты хочешь меня поглотить, она нет. Она всего лишь параноидная тетка с манией контроля, а ты псих, одержимый идеей невротического слияния. Точнее, ты десятилетка, с мозгами искусственно заторможенными на уровне полутора лет и отформатированными под старого синоби. Поэтому Ли я верю больше, чем тебе.
— Я смотрю, ты не терял даром времени с госпожой Сильвер.
— У меня его мало, я не могу терять его даром. Где Джек?
— Здесь, — Моро коснулся рукой стены.
Стена расступилась как вода, открывая безмятежное лицо спящего мальчика.
— Джек! — юноша коснулся детского лба, но мальчик не проснулся, на раскрыл глаз.
— Он в нейростазисе, как под шлемом, — пояснил Моро. — Не выношу детского плача.
— Освободи его.
— Не хочу, — Моро вновь провел по стене рукой, и лицо Джека снова скрылось под… чем? Что это за материал? Дик попытался пронзить его пальцами, но там, где стена только что легко разомкнулась, теперь она была упругой, как плотный человеческий мускул.
— С Джеком все будет в порядке, он провел так уже несколько часов и может провести, если с кораблем ничего не случится, несколько лет. А если случится, Сабатон выведет мальчика из нейростазиса, верно?
— Так точно, — отозвался бесполый голос.
— Отпусти Джека, — Дик привычно взнуздывал пробуждающийся гнев. Моро находится в своем корабле и может считать себя хозяином положения, но на то, чтоб выпустить ему кишки, нужна доля секунды — посмотрим, что успеет этот хваленый Сабатон.
— Ну убьешь ты меня, — Моро поднял руки. — Думаешь, Сабатон выпустит мальчика? Нет, сейчас он слушается только моих приказов. Убей меня — и Джек останется здесь замурованным… я не люблю слово «навсегда», так что переформулирую: до конца своих дней. У тебя есть только один выход: проследовать за мной в рубку, лечь в интеграционное кресло и получить контроль над Сабатоном и кораблем. После чего ты выпустишь Джека и отправишься с ним… куда пожелаешь. И я настоятельно рекомендую — домой.
— А что будет с тобой?
— Ты меня убьешь.
Вот так и продают душу дьяволу, понял Дик. Вот так это и с ним самим, наверное, произошло. Не тогда, когда сломленный пленник согласился служить пленителям и даже полюбил одного из них. И даже не тогда, когда любимый погиб. А когда друзьям понадобилась помощь, отчаянно понадобилась — но искалеченное тело ничем не могло им помочь. А путь к спасению лежал через маленького клона.
Вот так Лесан и погиб.
— Не сопротивляйся, — Моро откинулся назад, и его тело тут же подхватил выросший прямо из пола протуберанец, трансформировался в удобное ложе. — Ты уже понимаешь, что я предлагаю лучший выход. Решение всех проблем одним махом. Берешь Джека, летишь прямо к лорду Якобу, подносишь ему Картаго на блюдечке. Заключаешь договор, который будет выгоден твоим приятелям-планетникам, Шнайдер поднимает зад и летит с Крылом к Инаре, Остальные получают оккупационный режим и доступ к галактическим рынкам. Никто в Империи не посмеет вякнуть о дезинтеграции дома Рива после того как ты, мученик Сунагиси, получишь у Императора прощение для них. Я предлагал тебе это раньше, но понял, что придется тебя заставить.
— Если ты надумал предать Рива, — глухо проговорил Дик, — то почему так поздно?
— Это не я надумал их предать, — рот Мориты на миг расплылся. — Это они меня предали. Золотой наш мальчик Шнайдер ни словом не возразил, когда мне вручили Черную Карту. И ни словом не возразил вчера, когда меня объявили вне закона и сказали Шастару и компании этих нелепых мстителей «ату!».
— Но кто-то же тебя предупредил.
Моро пожал плечами.
— Керет. Хороший мальчик, правда? Мне даже жаль, что фрей Элисабет достанется ему. Он не заслужил.
Дик лишь несколько секунд спустя сообразил, что он говорит об Императоре.
Голос появился тоже не сразу.
— Веди. Где там твоя… рубка или что там?
* * *
— Пока я император и Солнце Вавилона, вы не будете на меня орать!
Бет испытывала двойственные чувства: с одной стороны, ей хотелось аплодировать Керету, который наконец-то решился напомнить дяде, кто тут император. С другой стороны, дядя имел все основания на Керета наорать: тот предупредил Моро, что за его головой отправились. И страшно даже подумать, что может сделать чокнутый синоби с заложниками, чтобы избежать обвинения в удержании государевых пленников. Бросит тела в дезинтегратор и руками разведет: какие такие пленники? Не знаю никаких пленников.
Страх за маму и Джека перевесил: Бет приняла сторону дяди.
— Я прошу прощения у Государя за свою несдержанность, — теперь тон Шнайдера был так сух, что, казалось, царапал горло. — Но мне было не легче принять это решение, чем вам о нем услышать. И без веских причин я бы его никогда не принял.
— Это вам они кажутся вескими. Вам, а не мне. То, что от него сбежал пленник — ничего не значащая мелочь! Пленнику все равно некуда бежать, он все равно не смог бы улететь с Картаго!
