Ознакомительная версия.
Почти двадцать лет наша страна жила по законам, навязанным ей Лигой. Я не считаю, что прежние, императорские, были хороши. Правда, их нельзя назвать человеконенавистническими, но они были дурны. Их следовало сменить. Но вместо плохих нам дали худшие.
Маран умолк и снова оглядел пустую площадь. Наверно, ему было трудно говорить, не видя слушателей, но он без звука сдался на требование Мита ограничиться камерами. «Риска за последние две недели было достаточно, — сказал Мит, — в этот-то день ты можешь не думать о том, не сочтут ли тебя трусом?»
— Есть старая сказка, — продолжил Маран. — О том, как некий мальчик избавил свою деревню и души своих односельчан от зла. Как, впрочем, и собственную душу. Разумеется, с помощью доброй волшебницы, превратившей человеческую злобу в камешки. Мальчик бросил в море свой камешек, и за этим камешком покатилась лавина. В жизни добрых волшебниц нет. Но зато есть камешки, в которых заключено зло. — Он вынул из кармана зеленый стеклянный диск и поднес к камере. — Вот такой камешек, — сказал он. — Потом сбежал со ступеней и прошел к наконец восстановленному бассейну в центре площади. Правда, статуи, которая когда-то украшала водоем, еще не было, но меж белых стеклянных бортиков уже плескалась вода. Маран подошел к бассейну вплотную, поднял диск, показывая его, и бросил в воду. — Я, — сказал он, поворачиваясь к камерам, — призываю всех, у кого есть эти членские знаки, прийти сюда, при свете дня или во тьме ночи, открыто или тайком, как кому будет угодно, прийти и бросить зло в воду. В Лиге около шестидесяти тысяч членов, половина из них живет тут, в Бакне, значит, дно бассейна должно стать зеленым. Сделайте это добровольно. Однако, — голос его стал твердым, — это не мольба слабого. Даже если ни один человек не последует моему примеру, ничего не изменится. Потому что сегодня утром я своим указом, который кроме меня подписали несколько сот лучших людей Бакнии, распустил Лигу и запретил ее восстановление. Наверняка среди вас есть такие, которые боятся, что я не доведу дело до конца. И есть такие, которые на это надеются. Не бойтесь и не надейтесь. Шестидесятый год не повторится. Я не собираюсь унижаться перед сборищем монстров, умоляя их стать людьми. Вот стоит Начальник Наружной Охраны, а вот — Внутренней. Армия лояльна. Внутренняя Охрана очищена от палачей. Все опасные люди под замком. Никто не может мне помешать. — Он снова взбежал вверх по ступеням дворца, сорвал зеленый флаг у входа и бросил его на землю. — Со властью Лиги покончено. А чтобы навсегда избавить нашу страну от дурных правителей, я предлагаю вам новые законы. Я не собираюсь вам их навязывать. Завтра они будут опубликованы во всех газетах. У вас будет время обдумать их и решить, хотите ли вы жить, как цивилизованные люди, или вам милей дикость уходящих времен. А потом мы проголосуем. Впервые в истории Бакнии каждый сможет сказать свое слово: да или нет. Я верю, что это будет да.
— Что это за законы такие? — спросил Олбрайт, пожимая Дану руку. Он только утром вернулся из Латании, где провел на обсуждении отношений с Землей в тамошнем парламенте последние два дня, и слышал Марана по телевизору. — Только не говори мне, что он написал проект конституции.
— А почему нет? — усмехнулся Дан.
— За две недели? Шутишь? Он же не юрист, да и для юриста…
— Извини, но, по-моему, ты недооцениваешь интеллект Марана.
— Это ты извини. При каком угодно интеллекте составление законов требует времени и соответствующего образования.
— Господи, Дик! Разве Маран похож на человека, способного тратить время на изобретение велосипеда?
— Велосипеда?.. А-а… Ты хочешь сказать… Разумно. — Олбрайт оживился. — Есть ведь уже латанийская конституция. И неплохая. Правда, у них монархия, но если адаптировать некоторые разделы…
Дан засмеялся.
— Дик, — сказал он, — ты странный человек. Если уж делать велосипеды, зачем запускать в производство устаревшую модель? Когда есть современная, почти совершенная… Он адаптировал Земной Кодекс.
— Земной Кодекс?! — удивился Олбрайт, но почти сразу признал: — А почему, собственно, нет?
— Да, — сказал Дан. — Почему нет?
— Но он хочет поставить его на референдум. Не знаю, поймут ли они.
— Они не глупее нас, — сказал Дан. — Не беспокойся.
— А какую он предлагает форму государственного устройства?
— Президентскую республику, — сообщил Дан, подумал, что Олбрайт опять начнет говорить о претензиях Марана на неограниченную власть, и торопливо добавил: — С двухпалатным парламентом.
Но Олбрайт сказал только:
— Правильно. В здешних условиях, при таком количестве проблем… Правильно. — И заключил: — Я думаю, его выберут президентом.
— Конечно, выберут, — вздохнул Дан.
И ему стало тоскливо. Вспомнились Перицена, Палевая, Эдура… Удивительно, самые неприятные минуты теперь вызывали у него чуть ли не ностальгию. Он представил себе, как они взбирались по практически отвесной стене, там, в пустыне Атанаты, Маран, конечно, впереди, Дан утешал себя тем, что Маран высоты не боится, но это дела не меняло, так или иначе он опять был впереди… Потом вспомнился Леор, где Маран буквально выдернул его из-под обрушившейся стены, потом палевианская ночь, когда они с Поэтом искали в лабиринте Марана, искали, нашли, вытащили… для того, чтобы он через четверть часа спас всех, выведя флайер из-под инфразвукового удара… Да даже инфразвуковой удар теперь уже не казался таким чудовищным! Что тогда говорить о минутах открытий! Когда они с Мараном вошли в древнее хранилище книг в подземелье Атанаты и увидели ряды манускриптов, или когда Патрик дрожащими руками сунул кристалл в компьютер, и на экране появилось созвездие, выделились звезда, планета… Эдура! А звездный атлас? А вернее, звездное мгновение, когда он мысленно проделал подсказанную Мараном операцию, и из набора хаотически расположенных точек выплыла Бета с прижавшейся к ее боку Тореной… Неужели все в прошлом, Маран теперь останется на этой самой Торене, в Бакнии, и ему придется дальше летать одному?.. ну не одному, а допустим, с Патриком… А с Мараном, значит, встречаться во время отпусков?
— Не грусти, Дан, — сказал внимательно наблюдавший за ним Олбрайт. — В конце концов, ты всегда можешь перейти работать ко мне.
— В посольство? Что мне тут делать, — вздохнул Дан, — я не дипломат.
— Но знаток Бакнии.
— Ну уж и знаток, — сказал польщенный Дан.
— По мнению Марана. Он рекомендовал мне смело консультироваться с тобой по поводу всего, что касается Бакнии… Впрочем, еще неизвестно, чем все кончится. Он может и проиграть референдум. И тогда уйдет с поста и, скорее всего, уедет.
Ознакомительная версия.
