Ознакомительная версия.
Да и собаки внушительно рычали, если идущий впереди Расстрига поворачивал не на ту тропинку – вряд ли кто из хозяев потерпел бы такое управление.
Возле костра пленники невольно ускорили шаг и рты их наполнились слюной – горкой прямо на земле были свалены мясные деликатесы, которые пробовал разве что Лепила. Ни Кеклик, ни Опухший, ни Расстрига ни о чем подобном и не слышали.
Тем не менее никто не бросился к еде, хотя взгляды были к ней прикованы намертво. Умник озвучил всеобщее опасение.
– Отравили, сволочи… – на весь лес заявил он. Потом подошел, взял какой-то округлый кусок с прилипшими дольками чеснока, понюхал и вдруг впился в него зубами.
В доли секунды горка оказалась расхватана – Опухший отрывал куски от гирлянды сосисек и выплевывал клочья полиэтилена, Расстрига с урчанием обгладывал копченые ребра, Лепила, со слезами на глазах давился балыком…
Потом, набив животы, фигуранты повалились на землю, не имея сил встать и развести костер. Собаки, пройдясь вокруг них прощальным караулом, бесшумно растворились в густеющих среди стволов сумерках.
Только через полчаса Расстрига нашел в себе силы и развел огонь – а потом с торжествующим криком принес мятый и черный от копоти котел. Порыскав в кустах, он вдруг вытащил пластиковую двадцатилитровую канистру с водой…
И через час к потрескиванию дров добавилось бурление огня. Фигуранты, у которых усталость угнездилась в каждой клеточке тела, безмолвствовали, и только Опухший иногда бормотал, как бы про себя…
– Эх, сейчас бы водочки…
Потом Умник встал, тяжело обошел вокруг кострища и отвесил алкашу такую оплеуху, что тот едва не кувыркнулся в костер и до самого утра не проронил больше ни слова…
* * *
Большой мраморный дог прекрасно знал, что делает, беря в плен не самых лучших и удачливых представителей вида сапиенс. Дело в том, что город постепенно, исподволь начинал бурлить. Что то поменялось в городе, но эти изменения до поры до времени оставались незаметными… пока что все шло так, как и хотела многотысячная собачья стая. Люди, не желая рисковать своей единственной шкурой и понимая, что от властей в таком щекотливом вопросе толку немного, быстро пошли на попятную и приняли все то, что им навязали собаки. И все было бы прекрасно, если бы не одно но…
Когда дог осознал это самое но, то испытал просто шок – такого поворота не ожидал даже он. Даже он со своей подаренной свыше способностью читать желания и мысли людей не мог представить, куда эти мысли могут их завести.
Пока люди сидели каждый в своем дому и боролись с горем по одиночке, они были не опасны, но теперь сигналы тревоги поступали все более явственные. Народ прекратил бессмысленную беготню по магам и гипнотизерам и стал группироваться вокруг вполне ничтожной, по всем параметрам, личности. Но эта ничтожная личность могла говорить то, что ей приготовили более умные люди, была обаятельной и известной. Больше ничего и не требовалось.
Пес понимал, что стадо – как и стая – без вожака опасности не представляет, но вожак уже появился. Теперь надо было готовиться к самому худшему. Именно поэтому у Опухшего постепенно уходила с лица лишняя влага и оно постепенно приобретало черты, данные ему от рождения.
Расстрига, в начале плена более похожий на скелет, чем на человека, распрямил свою чахоточную грудь и приобрел в движениях скупость скрытой силы, Лепила все чаще смотрел на окружающие их застывшие взрывы и тяжелые каскады деревьев и глубоко вдыхал с блаженной улыбкой на лице.
Даже Умник стал менее злобно относиться к собакам и находить в них черты, способные сделать честь любому человеку.
Пестрому догу было о чем беспокоиться – за короткий срок ему надо было поднять боеспособность гигантской стаи до небывалого, даже невероятного уровня. При этом провести некоторую сошлифовку характеров – укротить, например, неистребимое стремление бойцовых рвать в клочья любую попадающую на клыки плоть или страсть пастушьих пород к охране огромной территории и неистребимое стремление главенствовать над всеми и вся.
Путем невероятного напряжения воли догу удавалось справиться с этими проблемами и даже вложить в сознание запрет на серьезное увечье людей – но вот с дворнягами сразу возникли проблемы. Эти жизнестойкие и жизнерадостные существа не могли преодолеть в себе врожденного страха перед человеком и могли решиться разве что на отважное облаивание фигуранта. Меж тем собак должна была уметь за себя постоять, даже стоя в одиночестве перед жаждущей крови толпой. Фигуранты сбивались с ног, одежда их чернела от пота, у дога закатывались глаза от перенапряжения воли – и все было тщетно.
Прибывающие в Лосиный остров стаи приходилось переформировывать по принципу возрастающей агрессивности – и это требовало труда. Выяснилось, что собаки в большинстве своем не умеют кусаться и являются страшными только с виду. В итоге на семь – восемь собак стаи приходилось в лучшем случае два бойца. Остальные могли лишь крутиться вокруг человека лающим и визжащим хороводом и иногда мужественно хватать за штаны.
Даже фигуранты смеялись над такими вояками – мужики, как уже говорилось, изменились внешне и внутренне и стали уважать своих партнеров по спаррингам. Если последних было за что уважать.
Вечерами у костра, разминая синяки на руках и ногах и набив животы различными мясными деликатесами, все четверо делились своими впечатлениями и прошедшем дне и сравнивали приемы.
Умник был, как всегда, на высоте – он единственный из всей команды внушал собакам такое опасение, что иной раз они опасались даже выйти на круг, где хмурил брови рыжий громила. Он был непредсказуем и ничего не боялся. Он мог схватить собаку за шиворот и, раскрутив, швырнуть об белеющий в отдалении ствол, могу ударить страшным кулаком по голове, мог, пропустив собаку мимо и схватив ее за скакательный сустав, с хрустом его сломать. Он мог все – Собачница, которая тихо его ненавидела, норовила именно ему подсунуть самых опасных собак, надеясь, что, быть может в этот то раз какой-нибудь бульмастиф отправит его в вынужденный отпуск. Пока не срастутся кости. Но Умник уворачивался, встречал летящего пса сокрушительным ударом ноги, хватал пятерней за мочку носа, выкручивал уши и оставался непобедимым. У него и покусов то почти не было – в отличие от Опухшего, например, или Расстриги, который каждый день прикладывал подорожник к новым дыркам.
В этот день был в лесу какой-то на редкость умиротворенный вечер – деревья словно купались в тихом золотом воздухе, в ветвях звенело птичье многоголосье, пахло сырой землей, корой, грибами. Лица мужчин приобрели бронзовый оттенок – а рыжий Умник просто стал сиять алым цветом.
Ознакомительная версия.
