Ветров со своим отрядом. Взбешённые пациенты ринулись в атаку, но люди Ветрова уже разобрались, как эффективно действовать в нашем новом мире. Они стреляли сразу и по головам. Очередями. Наносился максимум поражений, справиться с которыми было не под силу даже нанохирургам.
Оказалось, что подмогу вызвал Франк. Сделал он это не из-за особой любви ко мне, а из осознания, что без меня уже ничего не поправишь.
Ветров не строил из себя диктатора. Не отращивал себе пышных сталинских усов, не надевал военный френч и не развешивал повсюду своих портретов. Но от этого было ещё страшнее.
Первое, о чём он сообщил, – переход на жёсткий карантин всех лабораторий подземного объекта номер… там был какой-то номер… компании AmHun одобрен советом директоров. Наработки учёных эвакуируются в центральный офис по квантовому криптографическому каналу, остальные методы связи блокируются во избежание информационных утечек. Работа продолжается в штатном режиме, но все поставки продовольствия будут осуществляться бесконтактным методом. «AmHun не допустит очередного Чернобыля».
Франк ходил рядом. Заискивал, выслуживался перед новым хозяином положения. Повторял и повторял: «Мы обязательно найдём выход, Майкл. Я Вам обещаю. Петер обязательно что-то разработает».
Петер – это я. Значит, по словам Франка, я обязательно что-то разработаю. Проблема в том, что я уже что-то разработал, и в этом-то и… проблема… Слова ускользают от меня.
В тот момент я просто указал им на лежащего Чандралала в импровизированном лазарете. Тот постанывал и слабо подёргивался. Доктор Флорес отрапортовала: волны водителей ритма нарушены. Артериальная гипотензия. Аритмия. Все системы организма пошли в разнос, но постепенно приходили в норму после введения новой порции нанохирургов. Словно чудовищный наркотик.
«Вот что будет со всеми нами, если мы могли бы отключить нанороботов прямо сейчас по всему комплексу», – объяснил им я. Слава Богу, эта демонстрация смогла их напугать. Слишком уж они ценят свои жизни. Никому из них не пришёл в голову вопрос, способны ли мы отключить всех нанохирургов.
Франк поёжился. Майкл мрачно кивнул: «Работайте, профессор. Пока мы не сможем существовать без них, никто отсюда не выйдет».
Я и раньше называл это место тюрьмой, но теперь мне совсем не смешно.
Глава 11
День Первой Сборки
Моё собственное жилище подняло против меня бунт.
– Господин Кавиани, интеллектуальная деятельность потребляет обманчиво большое количество калорий… – нудел Бомануар.
– Я просто не хочу есть! Неужели теперь и это стало преступлением?! – сказал я куда-то в направлении стены, не вставая с кровати.
Удивительное лицемерие. Пропуск обедов, назначенный Старшим Исправителем Нойбургом, являлся делом хорошим и машиноугодным, но стоило только начать отказываться от завтраков, и против тебя тут же восстаёт твой же собственный робо-слуга.
– Злостное небрежение здоровьем – смертный грех против тела. Не уродуй тело, ибо так ты калечишь душу. Поэтому Вы не правы, господин Кавиани. Изнурение тела голодом не стало преступлением, оно всегда им было.
– С каких это пор ты заделался исповедником?
– Чтобы знать и цитировать святые истины, не нужно исполнять роль исповедника…
Я застонал, выдернул из-под головы подушку и метнул её в потолок. Та шлёпнулась о перекрытие и тут же упала обратно – прямо мне на лицо.
– …но, тем не менее, в крайних случаях мне позволено выполнять и эту функцию, – невозмутимо продолжил Бомануар.
– Я пропускаю завтрак, чтобы поспать подольше! Небрежение сном – это тоже смертный грех против тела, разве нет? Вот и решай сам, чем жертвовать.
Бомануар замолчал, словно задумавшись; или я всё-таки смог сломать его простодушную логику маленьким парадоксом.
В наступившей тишине я смог прикрыть горящие от усталости глаза и расслабиться. Когда-то бессонница казалась спасением от ночных кошмаров, но занудный робо-консьерж оказался прав – небрежение здоровьем действительно калечило душу. После стольких бессонных ночей и голодных дней мозг как будто истёрся об реальность, словно брусок мыла, превратившийся в гладкий овальный камешек после бесчисленного мытья рук.
Теперь стоило только потерять концентрацию, и сознание медленно дрейфовало из головы; оно равнодушно смотрело со стороны на Джосайю Кавиани, который становился чужим телом без души и разума, продолжающим функционировать только по инерции.
– К Вам посетители, господин Кавиани, – сказал Бомануар, очнувшись от раздумий.
– Меня нет дома, – буркнул я, накрывая голову подушкой.
– У визитёра доступ Департамента Заботы и Защиты. Дверь разблокирована.
– Ты что, вызвал кланков, чтобы в меня завтрак запихать?!
Ответить Бомануар не успел – от двери послышался стук тяжёлых ботинок и мерзкий перестук пластиковых щитков.
Я уселся на кровати и невольно выставил перед собой подушку – больше в качестве психологической поддержки, чем реальной обороны.
– Младший сержант Драйден, – представился кланк, – доброе утро.
Услышав знакомое имя, я чуть опустил подушку:
– Младш… Это не Вы приходили за мной, чтобы отвести меня в Министерство Демографии?
– Спасибо, что помните меня. Это было довольно давно.
– Д-да, наверное…
На секунду повисла тишина того самого особого сорта неловкости, когда оба собеседника не знают, на каком уровне знакомства они должны продолжить общение.
Внезапно кланк совершил невероятное – он опустил дубинку и пристегнул её к поясу, выпустив из рук.
После чего произошло совсем немыслимое. Сержант Драйден снял шлем-маску.
Я вздохнул одновременно от удивления и смутного разочарования – под шлемом оказалось неожиданно молодое, но помимо этого совершенно обычное человеческое лицо: короткие светлые волосы; нос картошкой, натёртый маской и оттого чуть покрасневший; серые, выцветшие почти до белизны глаза.
«Мы ровесники, – зазвенело в голове осознание. – Мы могли бы учиться вместе, играть вместе».
– Можно?.. – он кивнул на табуретку, стоящую у входа.
Несколько мгновений я лихорадочно соображал, зачем кланку может понадобиться моя табуретка, но потом облегчённо выдохнул:
– Да, конечно, присаживайтесь.
Издав целую музыкальную партию, состоящую из скрипа ботинок и перестука броневых пластин, кланк уселся, после чего яростно потёр переносицу.
– Господин Кавиани… – неуверенно сказал он, – тут такое дело…
Вдруг я пожалел, что так долго откладывал завтрак. Когда нервничает даже кланк, обычным гражданам остаётся только паниковать, и от этой паники в желудке открылась голодная дыра.
Драйден продолжил:
– Мне тут пришёл счёт на оплату… налог… кх-хм. На Заботу и Защиту.
– Да?
– Два раза пришёл. Ну я два раза и оплатил.
– Кланки платят налоги? Ой, простите, полицейские.
– Ничего, я привык. Да, платят. Вот я и подумал… Раз уж Вы работаете в Министерстве… Можно ли отменить второй платёж?
– А-а, так вот в чём дело! – со смешком облегчения сказал я. – Не беспокойтесь, отменять ничего не нужно, лишние платежи не являются преступлением.
– Да, но… – младший сержант снова потёр и без того красный нос. – Мне бы деньги вернуть. А то подписку на питание в этом месяце не смогу оплатить…
Я чуть потряс головой, пытаясь вернуться обратно в реальность из своего мира тайн и ереси. Да, всё верно – для обычных людей игра в экономику всё ещё имеет значение. Молодому и розовощёкому сержанту не стоит знать, что этот налог я могу вернуть, просто изменив число в одной строчке таблицы.
– Постараюсь в этом разобраться, – со всей возможной серьёзностью ответил я. – Конечно, придётся отправлять запросы, оформлять документы… Для этого мне нужно сначала добраться до рабочего места.
Кланк радостно улыбнулся и вскочил с табуретки:
– Да, спасибо, отлично! Вас как раз вызывает господин министр, пойдёмте.
– Э-э… Министр?
– Да, господин Ода приглашает Вас на завтрак. Именно поэтому я здесь.
– А. Один момент, мне нужно собраться, – с лёгким разочарованием ответил я.
Стоило только на мгновение поверить, что я важен сам по себе, как Город тут же напомнил мне моё место. Впрочем, тут есть и хорошие стороны. Отказ от домашнего завтрака оказался правильным решением. Я победил, а Бомануар проиграл.
Надеюсь, он не слишком расстроился.
Драйден мерно вышагивал впереди. Он натянул маску обратно, снова превратившись в безликого, грозного кланка; но теперь я знал, кто скрывается под шлемом, и это разрушало оковы привычного страха. Возможно, если я ускорю шаг и поравняюсь с ним,
