программы.
— Но почему?
— Потому что я так сказала!
— Да знаешь что! — лицо Индиры налилось кровью, ладони сжались в кулаки. — Да пошла ты и с этими секретами, и интригами, и Саймоном своим! Ада, которую я знала, никогда бы так не сделала! Ты больше не та, с кем мы вместе выживали в контейнерах! Ты мне никто! И нечего мной командовать! Я имею право остаться в программе, и я останусь в программе! А ты катись к своему корпу!
Индира стремительно пошла к выходу, с ненавистью пнув подвернувшееся на пути кресло.
Ада осталась в темной лаборатории одна.
Виктор
Виктор водрузил коробку с образцами марсианской породы на рабочий стол. Надо же, его запрос выполнили всего за шесть дней до вылета! Исследовать материал надо сейчас, а в полете уже только обрабатывать данные — не тащить же марсианское камни обратно на Марс. Впрочем, Саймон просил подготовить хотя бы предварительный отчет. И вот именно теперь, когда дорог каждый час и лишние руки не помешали бы, Индира не вышла на работу! По-хорошему, надо подать на нее жалобу и запросить новую лаборантку… но неловко после того, как они целовались. Рабочая этика, конечно, штука угнетающая, однако, следует признать, смысл в ней есть.
Воспоминание о поцелуе отзывалось приятным волнующим теплом, но со временем к нему примешалась смутная тревога. Индире нужна была помощь, она поцеловала Виктора, он помог… Она действовала под влиянием порыва или по расчету? Что там говорил Саймон — «женщины тянутся к мужчинам, облеченным властью… такова их природа». Неужели корп оказался прав? Но Виктор и так выручил бы свою лаборантку, безо всяких дополнительных условий!
Безо всяких условий, да? Но ведь нуждающиеся и несправедливо обиженные были вокруг него всегда, и часто ли он спешил им на помощь? Привилегированный по рождению мальчик, сын пусть и трагически погибших, но оставивших приличный трастовый фонд ученых, вступался ли он за тех, кому в жизни повезло меньше? Конечно, юная девушка с огромными глазами и мягкими линиями груди — совсем другое дело. Ей он помог, не рассчитывая, разумеется, на благодарность… но при этом зная в глубине души, что благодарность непременно воспоследует. Хотя бы потому, что однажды ей снова что-то потребуется от влиятельного начальника.
Это были неприятные мысли, Виктор постарался отбросить их. Он планирует освоение природных богатств Марса и так помогает всему человечеству. Это важнее судеб отдельных людей. Даже людей с очень красивой грудью.
От работы Виктора отвлекло очередное уведомление о необходимости пройти стерилизацию. Сам не зная, почему, он затягивал с этим вопросом. Операция безболезненная, занимает четверть часа, и это необходимо, так что нет никаких причин откладывать. Он обязательно пройдет ее, просто не сейчас.
Открывая контейнеры с образцами, Виктор одновременно просматривал выведенный на голоэкран отчет о месторождениях, откуда их извлекли. В этот раз документация была составлена грамотно, потому Виктор впал в ступор, когда три часа спустя наткнулся на грубую ошибку. Может, это у него уже что-то не так с восприятием? Сделал перерыв, размялся, попил воды. Вернулся к работе: ошибка никуда не исчезла. Образец породы был описан как крупный геологический объект. Второпях вставили кусок текста не в тот раздел отчета? Нет, это не похоже на случайность, данные разного плана вписаны в соседние ячейки таблицы. Иисус, да даже второкурсники так не косячат… Тем более странно, что в остальном отчет составлен безупречно. Такое ощущение, что ошибка допущена специально. Но кто станет портить документацию по серьезному проекту? И, главное, зачем?
Виктор взял в руки образец, в описании которого был такой откровенный ляп. Обыкновенный кусок руды, таких в этой партии десяток. Виктор навел на него увеличивающую оптику и рассмотрел едва заметную тонкую линию — словно кто-то разрезал камень, а потом тщательно соединил половинки. По правилам образцы должны были прибывать на Землю без повреждений…
Виктор решил вскрыть образец по обнаруженной линии. Подготовил стенд, активировал лазерный резак. Да где эта Индира, когда так нужна помощь? Уже взяв в руки образец, Виктор задумался. Кто и с какой целью загадал ему эту загадку? Надо быть экспертом, чтобы заметить несуразицу в отчете, и без специальной аппаратуры разрез не рассмотреть… Похоже, некто пытался скрыть нечто от обязательного корпоративного досмотра.
Виктор отнес образец и резак в химический отсек — подальше от камер. Аккуратно, миллиметр за миллиметром принялся вскрывать образец по линии разреза. Минуту спустя камень распался на две части. В небольшой полости внутри хранилась миниатюрная карта памяти. Виктор дрожащими пальцами достал ее и прочитал через оболочку своего браслета. Там был с десяток файлов с данными и аугзапись, которую Виктор немедленно активировал.
Открылась плохого качества голограмма. На Виктора смотрел старик… нет, вряд ли мужчина был так уж стар, но из-за отечных складок на лице вид у него был нездоровый. И все-таки он показался Виктору смутно знакомым…
— Мое имя — Пол Грэхем, — старик откашлялся. — Я надеюсь, что эту запись увидит Виктор, сын моих покойных друзей Дианы и Фрэнка. Либо другой человек науки, которому небезразлична судьба марсианской колонии. Потому что если карта памяти попадет не в те руки… что же, я знаю, на что иду. Но не могу больше молча смотреть на то, во что «Дети человечества» превращают марсианскую колонию, которая создавалась как надежда на новое будущее.
Запись была скверного качества, голограмма дрожала и местами расплывалась. Неужели это действительно дядя Пол? Виктор помнил его молодым, веселым, энергичным. Он качал маленького Виктора на коленях и рассказывал о дивном новом мире, который они построят на Марсе. «Когда вырастешь и прилетишь к нам в гости, Марс будет краше старушки Земли, вот увидишь», – обещал тогда молодой дядя Пол.
— Все-таки я надеюсь, что запись попадет к тебе, Виктор, — старик слабо улыбнулся. — Я и решился передать это сообщение, когда запросы о состоянии горной разведки стали приходить от тебя. Поверь, мне невероятно стыдно было отправлять поддельные данные, но корпорация держит нас за горло, все здесь происходит по ее приказам. Судя по твоим
