Теперь я знал, где искать настоящие чувства. У лютых врагов, как это ни печально. Через некоторое время я совершенно успокоился. И вдруг представил “хибарку”, в которой Фил уединился с безмолвной аборигенкой. На мгновение по телу прошла сладкая невольная дрожь. Может, зря я так быстро ушел?
Куда-то пропал Щербатин. Я даже успел соскучиться. Мне хотелось увидеть его лысину и насмешливую физиономию, поболтать, поделиться впечатлениями последних дней.
Я спрашивал у людей из команды “Цепь”, где пехотинец Щерба, но не преуспел. Они только разводили руками или говорили ни к чему не обязывающее:
“Где-то на территории”.
Между тем на базе происходило что-то необычное. Размеренная жизнь активизировалась, побежала в новом темпе. Постоянно, сотрясая воздух, носились реапланы, причем самых разнообразных моделей, большинства я даже в глаза никогда не видел до этого. Пригонялись целыми колоннами новые вездеходы и замирали за проволочными заборами, как скакуны в ожидании старта.
Каждый день на космодром садился большой транспорт, происходили какие-то грандиозные погрузки-выгрузки. Кроме того, территорию просто наводнили новые штурмовые команды. Однажды такая команда даже переночевала в нашей казарме, видимо, не хватило мест в специальном секторе.
Вечером мы глазели на чистеньких, еще не обмятых и не пропитанных болотами штурмовиков, а те что-то жрали, побрезговав идти в общую столовую. Пахло вкусно, некоторые наши подходили, чтобы подружиться, но без успеха.
Нетрудно было догадаться, что корпус готовится к какой-то грандиозной операции. Меня терзало любопытство — я вообще люблю перемены и разные крупные затеи. Как знать, может, грядет наступление, после которого нашу базу перенесут на берег теплого моря…
Спрашивать было бесполезно — никто ничего не знал. А кто знал, тот не говорил. Впрочем, очень скоро тайны рассеялись.
Был обычный день, обычная вылазка в болота на ремонт какого-то трубопровода. Многочасовое сидение в кустах с огнеметом в обнимку вызывало тоску, за весь день произошло только одно событие — я соступил с тропы и окунулся в грязную воду по самую макушку. Но такое случалось с кем угодно, так что на полноценное событие это тоже не тянуло.
Вечером я сидел на кровати, завернувшись в одеяло, и пытался согреться.
Вся моя одежда и обувь, насквозь мокрые, были развешаны вокруг. Самое скверное, что в казарме всегда был влажный воздух. Я не сомневался, что и завтра придется натягивать на себя все мокрое.
Неожиданно на мои колени упала чистая сухая куртка. И сверху — пачка новых носков.
— Одевайся, холодно же, — сказал Нуй и дружески мне подмигнул.
— Спасибо, Нуй. — Я растерялся от такой щедрости. — А ты?
— У меня все есть, не волнуйся. — Он еще раз подмигнул. — Все-таки второе холо. Бери себе насовсем.
Я вдруг заметил, что на нем новая форма. А на мне была еще та, подранная жуками.
Нуй присел рядом и достал уже знакомую мне бутылочку. Сковырнул пробку, отпил.
— Ты зря носишь всю одежду, — сказал он. — В болотах не так холодно, без белья не замерзнешь. Зато вечером переоденешься в сухое. Вот, как эти… — Он кивнул в глубь казармы, где многие бойцы действительно щеголяли в серых, голубых и розовых кальсонах. — У тебя пока болотные штаны новые, — продолжал Нуй. — А прохудятся, и каждый день будешь мокрый приходить. И клеить их без толку, вода все равно будет протекать.
— Да, это верно, — сказал я и даже поморщился от перспективы постоянно ходить мокрым. — А тебе эти вещи точно не нужны?
— Ну как… — Он опустил глаза. — Вещи-то всем нужны, но я себе найду. А ты без них никак.
— Спасибо, Нуй, — еще раз с чувством произнес я. Нуй был здесь единственным, кого беспокоила моя посиневшая от холода шкура. Жаль, нечем его благодарить, кроме теплых слов.
— На, пей. — Он протянул мне бутылочку. — Может, повеселее станет.
Я просто таял от столь многочисленных дружеских проявлений. Впрочем, я не успел сказать спасибо, потому что у дверей казармы вдруг началась какая-то беготня.
— Что там? — встревожился Нуй, приподнимаясь. — Гляди-ка!
Мы удивленно переглянулись. В двери один за другим заходили офицеры, командиры групп. Все в полной экипировке, с подсумками, ранцами и оружием. Был там и наш Рафин-Е, который сроду не появлялся здесь вечером. Обычно он расставался с нами перед ужином и до утра не показывался, пропадая в своем секторе.
Тут же посыпались приказы:
— Группа “Маятник” — общий сбор!
— Группа “Шквал” — подъем!
— Группа “Цепь”…
— Группа “Крысолов”…
Нуй некоторое время смотрел на поднявшуюся суматоху, потом бормотнул:
“Надо бежать” — и умчался, оставив мне бутылочку. Командиры сердито подгоняли бойцов, которые кое-как натягивали одежду и бежали на построение, застегиваясь на ходу.
Ничего не поделаешь, пришлось и мне надевать свои еще не высохшие шмотки.
Зубы застучали с удвоенной силой, впрочем, таких — мокрых и холодных — здесь было множество, а не я один.
В дверях стояли люди из комендантской команды, они раздавали оружие, подсумки с баллончиками, кассеты для шариковых ружей и прочий боезапас.
Нас сразу выгнали на улицу, где уже ждали вездеходы. К каждому для большей вместимости был прицеплен вагончик с полозьями. Двигатели работали. Над авиабазой поднимались и уносились вдаль желтые реактивные хвосты — там тоже вовсю шла переброска живой силы.
— Быстро, быстро — по машинам! — И кто-то поторопил меня чувствительным ударом по спине.
Мне досталось место в вагончике. Было тесновато и темно, хоть глаз выколи, однако я сумел достаточно удобно устроиться. Я сунул огнемет под ноги, а ранец положил на колени. На него можно было ложиться, как на подушку.
Не знаю, зачем нас так торопили — ждать пришлось долго. Бойцы сначала трепались, потом стали помаленьку замолкать. В темноте здорово клонило в сон.
Наконец колонна двинулась. Пехотинцы перекинулись еще парой слов и затем завозились, устраиваясь спать, кто как может. Мой ближайший сосед, например, завалился прямо на меня.
— Эй! — Я шевельнул плечом, и он заворочался.
— Чего?
— Долго ехать-то?
— Спи спокойно. Будешь нужен — поднимут. — Он еще немного поерзал и вскоре размеренно засопел, снова упав на меня.
Мне было неудобно, я не мог свободно шевелиться. Впрочем, оберегать сон соседа мне быстро надоело, и я устроился, как хотел. Он свалился куда-то вниз, так и не проснувшись.
Колонна шла медленно, вагончики тихо переваливались на неровностях. Я даже не знал, едем ли мы по дороге или прямо по болотам. Хотелось спать, но я никак не мог отключиться от реальности. Я то проваливался в сон, то подскакивал, открывал глаза, прислушивался к гулу двигателей. Мерещились ивенки с огнеметами, затаившиеся в темноте.