— Так времени, наверно, не было, — сквозь слезы прошептала Марина, поражаясь, как этот Кирилл все тонко понимает. Главное, единственный, кто ее понимает до конца.
— Совести у них не было, это будет точнее, — конкретизировал ситуацию змей. — И как на твоих спутничков посмотрю… Думаю, а горите вы все синим пламенем! Я сам с такими ублюдками жить не хочу, понимаешь?
— Кира, они хорошие! — горячо, но не слишком уверено заступилась за попутчиков Марина.
— Ладно, не парься, — проворчал змей. — Я из этого бардака только тебя одну терплю без напряга. Чес слово. Остальные — напрягают до крайности! Петрович с катушек съехал окончательно! Пива не носит, зато стишки начал писать… До того довел, что рифмы ему подсказываю. Павиан облезлый. Макака бесхвостая.
— Он пишет… стихи? — виновато переспросила Марина.
— Он только этим и занимается! — зашипел змей, как масло на раскаленной сковородке. — А я этой… дряни… со времен Гомера терпеть не могу! Помнится, достал меня один подонок… как же это он писал?.. А!
Солнце, казалось, упало на землю!
Скалы, песок от жары расплавлялись…
Триста спартанцев, угрозам не внемля,
Прямо из Спарты сюда направлялись!
— И далее — о каждом из трехсот по списку, чтобы никому не было обидно. Кому — частушку, кому — акростих. Такая сволочь! — простонал змей.
— Это Петрович про спартанцев пишет? — с надеждой поинтересовалась Марина.
— Нет! Этот подонок пишет про бабу из третьего купе! — отрезал змей. — Если он начнет писать про триста спартанцев, я его… я ему… с ним… Я этого не вынесу!
— Кирюша, не расстраивайся так! — с глубоким сочувствием выговорила Марина и погладила змея по облезлой шкуре. От ее порыва змей неожиданно успокоился и доверчиво потерся головой о голую коленку Марины.
— Проехали, Мариш. Как видишь, раньше было намного проще: Привратник был всегда один, а прорывающееся в мир Зло — принимало легко идентифицируемое обличье. Ну, что было репу парить при виде Лернейской Гидры, по преданию обитавшей у источника Лерны в Аргосе? Вон она! Экваториальное созвездие, обозначаемое Hya, — продолжил экскурсию по огромному планетарию Кирилл. — Красивое, да? Если это девятиглавое порождение Тифона и Эхидны одним дыханием уничтожало всё живое в округе, то какие могли быть сомнения в том, что вопрос с Армагеддоном поставлен ребром, верно?
— А почему тогда Привратник был один? Ты представь, Кирилл, как бы это я одна пошла против Гидры? — зябко передернула голыми плечиками Марина. — У меня же только одна голова, а у этой… вон сколько!
— Ой, да куда бы ты пошла-то? Куда? — захихикал змей. — Пошла бы она на Гидру… «Спасибо, Зена, ты опять спасла мир!» — я перед отъездом такой сериал каждое утро смотрел по телику у Петровича в конуре. Признаюсь, мне импонирует, когда симпатичные бабы визжат и прыгают. Но это все не то… Глупости! Этот ваш нынешний феминизм… все эти «женские движения»… Такая хрень! Могли бы и сами сообразить, что показательные женские прыжки на Гидру — в целом прикольное зрелище для мужской части телевизионной аудитории… Но никакого философского подтекста в себе не несут. Я никак не могут понять, почему ты-то реинкарнировалась… столь неудачно? Впрочем, мне хоть не так скучно в этой блевотине участвовать. Неважно.
— А она красивая? Эта Зена — красивая? А что она носит? — засыпала Кирилла вопросами Марина.
— Да какая разница? Главное, что ведет себя, как дура. Впрочем, как все бабы из этих «женских движений», про которых в новостях передают, — отмахнулся от нее пятнистым хвостом Кирилл. — На их прыжки посмотришь, так на прическе и фасоне пальтишек уже не фокусируешься… Запомни, Мариша, лучшее женское движение — это синхронное с мужчиной! И без вариантов! Просто выучи наизусть, чтобы дров не наломать. Ну, ладно… об чем это я? Не хочу, чтобы ты вообразила, будто раньше были такие мужики, каких тут целая портретная галерея выстроилась, а нынче, мол, такая мелочь пузатая пошла, что ни в одном не помещается весь тригон Веры, Надежды и Любви… Это превратное представление, хотя… Раздражает меня почему-то эта тема. Не хочу портить такую ночь теми, кто у нас в пятом купе едет… Ты меня понимаешь?
— Понимаю, можешь не продолжать, — важно ответила Марина, с удовлетворением отмечая, что в вагоне нашелся еще кто-то, кто видит обитателей пятого купе в точности так же, как и она.
— Твои спутники вовсе не такие уж дураки, — озвучил змей продолжение ее мстительных размышлений. — Просто у вашего хлюста в черных очках — нюх отбит начисто. Учти, я тебе этого не говорил! Короче, как только возникла дуада — ей был противопоставлен тригон. Вот и все, что я могу здесь обсуждать из тактики Армагеддонов. Закончим на этом.
— А мы… А про нас… А я тут есть? — наконец, решилась спросить Марина то, что ее волновало больше всего.
— Поищи сама, мне это уже обрыдло, если честно, — вновь впадая в меланхолию, ответил Кирилл. — Вот здесь, с экватора, идет описание всех Армагеддонов нового времени.
— Это что такое? — спросила Марина, не отрываясь от звездного скопления от созвездия Рака до Весов.
— Все эти созвездия до второго Армагеддона носили название Корабль Арго. Видишь, будто бы корабль вплывает? Корабль — это древнейший символ мироздания… Соединение времен, культур… Типа путешествия во времени. В астральном плане обозначает — «бескорыстное объединение усилий лучших людей ради достижения идеальной цели с эгрегором поддержки и защиты в экстремальных ситуациях», — задумчиво ответил Кирилл. — Но на вас посмотришь, так вздрогнешь, ей-богу! После вас, наверно, таким символом станет прицепной вагон. Если они еще и прицепной вагон на небо повесят, я, Мариша, удавлюсь…
— А почему это корабль… не целый, а кучками какими-то? — внимательно вглядываясь в небо, спросила Марина.
— Не «кучками», а обломками, — проворчал змей. — После того, как Россия в начале прошлого века проиграла свой Армагеддон, в преддверии общей битвы I Конгресс Международного астрономического союза в 1922 году, наконец, осознал, что с древних времен, когда эти созвездия представляли одно целое, кое-что уже произошло… Корабль разбился! Вот и выделили тогда Киль, Корму, Парус…
— А остальное куда девалось? Ну, от того корабля? Где остальное, Кирилл? — с непонятным волнением спросила Марина.
— Остальное поглотила пучина, — тихо и торжественно сказал змей. — Но вот то созвездие, описанное Лакайлем как раз после первого Армагеддона нового времени, называется Компас. В древних картах его не было, да и Корабль Арго никогда компаса не имел, по крайней мере, в видимой части небосклона… Как только Корабль разбился, выплыл его Компас с обломками руля.
