Но было уже поздно, и горькие безутешные слезы полились из глаз моей прекрасной Валентины. Я их вытирал полотенцем, потом целовал, потом опять вытирал, и так до бесконечности. При этом, я старался закрыть ей рот, потому что она все время пыталась мне что-то объяснить.
Дело кончилось тем, что кофе вскипел. Когда я его поборол, Валентина уже успокоилась.
– Ты – дурак, – констатировала она. – Неужели ты думаешь, что можешь заставить меня не сказать то, что я хочу сказать?
– Хорошо, – согласился я. – Говори.
– Я должна оказаться для тебя лучше тех женщин. Иначе, зачем я тебе нужна? И ты удерешь к ним. Я же знаю, почему мужчина уходит к другой женщине. Мне мама все объяснила.
– Все?
– Все. Она сказала…
– Она поступила опрометчиво, без учета твоих дарований. Хотя, известная логика в этом есть. Это раньше до брака – ни Боже ты мой! Оно и к лучшему. Нет предыстории, не с чем и сравнивать. Все жили счастливо. Теперь времена иные, и твоя мама это понимает. Но если бы я знал, что встречу тебя – я бы скорей удавился!.. Понимаешь, о чем я говорю? Судя по темпераменту, твой сексуальный потенциал вообще неисчерпаем! Но ему надо дать срок для полной реализации. Скажу больше, у меня даже есть опасения на свой счет. Но это мои проблемы. Поступим так: с каждым разом у нас будет все лучше и лучше, пока мы не достигнем гармонии, уже мною достигнутой с теми самыми пресловутыми женщинами, которые меня покинули, и которых покинул я. Дальше все пойдет по нарастающей, в пределе которой полное блаженство и "восторг упоения", который ты изучала в школе, когда проходили Пушкина.
Валентина, слушая мой монолог, только хлопала глазами. Я не дал ей опомниться и продолжил:
– Я тебя умоляю, Валентина: не задавай мне больше никаких вопросов. Ты что же, хочешь лишить меня моего мужского достоинства? Ведь каждый твой вопрос повергает меня в пучину стресса. А стресс – лютый враг секса. Скажу прямо, никогда доселе мне, в беседах с дамами, не приходилось касаться столь деликатных аспектов во взаимоотношениях полов. Куда мы катимся, и куда придем?! Я даже начал себя уважать, ибо выяснилось, что могу с двадцатилетней девицей в неглиже разговаривать на кухне о самом сокровенном. При этом варить кофе, спрягать глаголы во множественном числе, и все это – голым по пояс. История мировой любви не знает подобных примеров! И это – только твоя заслуга. Чего же ты хочешь еще? Ведь если твоя мама похожа на тебя хотя бы наполовину, то папа твой станет для меня недосягаемой вершиной. Ибо они прожили вместе как минимум двадцать лет, и породили такое чудо!
– Ты, наверное, издеваешься, да? – осведомилась Валентина. – Ну, я тебе это припомню!
Я пал на колени у ее ног.
– Нет. Я на это сейчас просто не способен. И потом, я физиологически не способен издеваться над дамой в нижнем белье, будь я трижды проклят во веки веков!
Уж не знаю почему, но мой ответ ее убедил и смягчил. Вопросов больше не последовало, равно как и осложнений. Мы выпили кофе, потом выпили немного вина, но уже в спальне.
Потом была ночь. И было утро, и был вечер – день первый.
В промежутке я связался с Гирей и затребовал отгул по семейным обстоятельствам, каковой он мне предоставил без лишних вопросов.
С Валерием Алексеевичем я столкнулся нос к носу у главного входа. Он очень естественно вышел из-за противоположного угла корпуса и даже не смотрел в мою сторону. То есть, внешне это выглядело как непреднамеренное столкновение двух абсолютно броуновских частиц. Он решил заметить меня только тогда, когда не заметить было совершенно невозможно. Но я уже был учен. С членами этой семьи случайных встреч не бывает.
Я вежливо раскланялся, и уже сунулся было в дверь, но Валерий Алексеевич меня остановил, поманил и, заговорщицки подмигнув, увлек за колонну. Фасад нашего корпуса предусмотрительно снабжен колоннами, за которыми очень удобно прорабатывать вопросы и утрясать разные мелкие делишки.
Когда мы оказались вне пределов досягаемости любопытных взоров, Валерий Алексеевич расстегнул пиджак, ослабил галстук, достал из кармана платок, вытер потный лоб и только после этого решился начать.
– Глеб, – произнес он, пододвигаясь ко мне вплотную, – обстоятельства сложились так, что я вынужден перед тобой извиниться.
– Вы? Передо мной? Но помилуйте! За что?
– А разве Валентина ночевала не у тебя? – обеспокоился он.
– У меня.
– Ну вот, я и… Дело, видишь ли, в том, что моя дочь… Она как раз в таком возрасте, когда… Ну, в общем, ты меня понимаешь?..
Он снова вынул платок, вытер лицо и затравленно оглянулся по сторонам. Я тоже оглянулся по сторонам, не понимая, кого следует опасаться.
– Частично, – сказал я.
– Ломка характера! У нее наступил период, когда не терпится начать самостоятельную жизнь.
– Да, она мне уже об этом доложила.
– Вот как? Прекрасно! Но, видишь ли, дело в том, что я… Разумеется, если бы я мог хотя бы на минуту предположить, что она так негативно воспримет… э-э-э… мой тезис.., и прочие, как бы это выразиться поточнее… Я, безусловно, ни в коем случае не допустил бы подобного… э-э-э… варианта развития событий, избежав тем самым причинения вам, Глеб Сергеевич, всяческих неудобств, связанных, м-м-м… с пребыванием у вас Валентины.
Монолог был хорош, но длинноват. Валерий Алексеевич незаметно для себя перешел на "вы", я, соответственно, решил перейти на великосветский тон:
– Но позвольте, Валентина отнюдь не причинила мне неудобств, а, напротив, я бы сказал, скрасила холостяцкий быт.
– Ну, это-то вряд ли, – понимающе заметил он. – Тем не менее, смею надеяться, дело обошлось без эксцессов?
– Абсолютно без, – заверил я.
– Ага.., – Сюняев покрутил носом. – Ну, как говорится, дай-то Бог. Тем не менее, я должен перед вами еще раз извиниться, и раскрыть кое-какие семейные секреты. Вы ведь знаете, что я женился довольно поздно, уже в зрелом возрасте, и моя жена… Хотя, вряд ли вы способны понять, в каком роде эта женщина. Ну, и сам я – тоже отнюдь не подарок… Так вот, моя единственная дочь воплотила в себе довольно противоречивую комбинацию родительских качеств.
Валерий Алексеевич выразительно пошевелил пальцами и продолжил:
– Не так давно, месяца три тому назад, у меня с ней, то есть с Валентиной, состоялся разговор. Не буду вас утомлять подробностями, но я заявил, в конечном итоге, что при ее вздорном характере вести самостоятельную жизнь очень трудно. И все ее шансы связаны с тем, сумеет ли она зацепиться за приличного человека. Ну, вы понимаете, что разговор был… э-э… многоаспектный, и подобное заявление я сделал отчасти в сердцах. Она меня довела до точки своими рассуждениями о выборе жизненной стези, и прочей ерунде. Я ей прямо сказал, что дарований у нее – кот наплакал, амбиции высоки, а подобное сочетание никогда ни к чему хорошему не приводило. Тогда Валентина в довольно вызывающей форме обвинила меня в том, что я создал невыносимую атмосферу в семье, исключив любые совместные мероприятия с лицами противоположного пола. Имелось в виду, что я, после очередного шабаша с однокурсниками у нас дома, категорически запретил устраивать нечто подобное впредь. Она заявила, что у нее нет никакой возможности сделать правильный выбор. Я, в ответ, заметил, что правильный выбор у нее в далекой перспективе, а пока следует поднабраться ума и получить минимальное образование. Она, в свою очередь, заявила, мол, для того, чтобы набраться ума, нужен источник, а его-то она и не наблюдает ни в какой своей окрестности.
