погода изумительная, я молода и прекрасна, на мне – красивая ярко-оранжевая туника, я – живая», – прокручивает у себя в голове последние рекомендации Министерства позитивной психологии Луна.
«Я сама как солнце, – думает она, – у меня все получится, денек погожий выдался, я влюблена в жизнь…»
Кажется, это работает. Спустя семнадцать повторений Луна чувствует, что дышать становится чуть легче. Напряжение спадает. Дует легкий ветерок. Действительно, все не так уж плохо. Сегодня – важный день, но это же здорово! Она сможет проявить себя сегодня, а не через месяц!
От этой мысли Луна снова чувствует, как что-то в животе сжимается.
«Я – лучше всех, я – самая умная и красивая в Офисе, я покажу им!» – думает Луна.
«Господи, что за чушь!» – перебивает она саму себя и тут же испуганно глядит на радомер: не прочел ли он ее мысли, не убавил ли очков. Нет, ему все равно, на экране по-прежнему вымученное утреннее 1 очко, кажется, ее увещевания не подействовали. А ведь ей нужно набирать хотя бы 15 очков в день.
Когда Луна поднялась на второй этаж и вошла в актовый зал, их Главный – Лилиум – уже был там. Луна замерла в нерешительности. Она знала, как нужно поздороваться, но немного стеснялась.
«Человек безграничен, раскрой в себе женское начало!» – вспомнилось из вчерашней лекции, под которую она и заснула. Эх! Была не была…
Луна быстрым шагом пересекла зал и подошла к начальнику со спины.
– Лилиум, ты сегодня отлично выглядишь! – бойко выпалила она и легонько стукнула мужчину по плечу.
– Доброе утро, Луна. У тебя потрясающие глаза.
Луна обрадовалась, прежде она никогда не вела с Лилиумом Хвалебный диалог, а ведь это так важно для хороших рабочих взаимоотношений.
– А твой голос… Такой глубокий, низкий… Завораживает, – ответила Луна не без труда и поразилась собственной наглости.
На секунду ей показалось, что Лилиум раскроет ее, скажет: «У меня противный писклявый голос вообще-то, врунья!» Но нет, он проглотил эту очевидную небылицу как чистую правду.
– А ты… – Лилиум выдержал паузу и окинул Луну долгим взглядом, не пропустил несколько прядей, выбившихся из светлого, собранного на макушке пучка, россыпь веснушек на бледных щеках, едва заметный шрам на тонкой переносице, две коричневые точки в серо-зеленой радужке ее левого глаза, острые ключицы, отсутствие лифчика под туникой, маленькие руки, на большом пальце правой – кольцо с осьминогом. – У тебя восхитительная кожа, хочется дотронуться до нее…
– Спасибо! – смутилась Луна – кожу ее никто еще не хвалил. Приятно все-таки!
Лилиум медленно протянул руку и провел тыльной стороной ладони по ее щеке, девушка подалась навстречу.
– А у тебя… – Луна обратила внимание, что сегодня на Лилиуме ярко-фиолетовый брючный костюм, желтый галстук и желтые ботинки. Удивительно, но сегодняшнее сочетание цветов одежды и ярко-зеленых волос Лилиума делали его как будто чуть выше. Луне даже показалось, что если она снимет обувь – они будут одного роста. – У тебя сегодня такой яркий прикид, что на душе сразу становится радостно!
– Ух, как! – зарделся Лилиум. – Если позволишь, последнее слово за мной. Мне нравится, как непосредственно торчат твои соски.
– Эм… – Луна смутилась по-настоящему. – Спасибо.
– Данной мне властью запрещаю тебе носить лифчики! – расхохотался Лилиум и торжественно произнес: – А теперь – искренние объятия?
Он нажал какую-то кнопку на своем ультрамодном радомере (на такой Луне еще долго денег не хватит) и, не дожидаясь ответа девушки, крепко ее обнял. Объятия продолжались полторы минуты, затем радомер пикнул, окситоцин выделился, очки получены. Можно расходиться.
Луна села в последнем ряду, вскоре к ней присоединилась Нана, которой она заняла место рядом. От нечего делать Луна принялась считать присутствующих. Несколько раз она сбивалась, потому что пестрые макушки то и дело сливались в одно аляповатое пятно. По приблизительным расчетам, в зале сидело около шестидесяти человек, многих из которых Луна видела впервые!
«Стажеров понабирали, сокращение, называется…» – подумала девушка, вспомнив недавние угрозы Лилиума.
Звук дождя наполнил комнату.
Собрание началось.
– Уважаемые любимые коллеги, – начал Лилиум, – я рад, что сегодня мы все собрались в этом прекрасном зале, чтоб отметить Общий день. За последний месяц мы достигли успеха в общем и каждый в отдельности. Наша компания запустила 50 проектов, а это на 10 процентов больше, чем в прошлом месяце, некоторые из них оказались более удачными, некоторые – менее, но место лидера на рынке проектного менеджмента все равно осталось за нами. Я хотел бы попросить вас разделиться на две красивенькие группки! Рассчитаться на «первый» и «второй», мои любимые! – Лилиум подождал, пока свершатся пертурбации. – Я придумал кое-что новенькое, – пояснил он. – Первая группа – вы поете первый куплет, а вторая – второй! А припев поем все вместе. Пожалуйста, помните о том, что вы поете от счастья, а не для счастья!
Лилиум вышел на середину зала, забрался на высокий стул и, подобно искусному дирижеру, отточенным движением указал на «первых», призывая их открыть концертную программу.
Лилиум одобрительно улыбнулся, взмахнул двумя руками, задержал их в воздухе, и «первые» стали упоительно петь.
– Ах, чудно, – пробормотал себе под нос Лилиум и добавил уже громче и куда кокетливей: – Теперь – припев! – Он послал своей помощнице, сидящей в первом ряду, воздушный поцелуй.
Кивнул «вторым». Послышалось громкое восторженное: «Ура! Ура! Ура!»
Луна были среди «вторых». Она всегда чувствовала себя немного неуютно во время Гимна и то и дело поглядывала на других, пытаясь скопировать их поведение. Все-таки научиться можно всему, если захотеть, – даже радости.
Луна посмотрела на свой радомер: полтора очка, видимо, искренние объятия зачлись. Украдкой, чтоб Нана не увидела, взглянула на экран ее аппаратика – 5 очков! И это с самого утра!
Жила была девочка Луна, и у нее был друг по имени Рик.
Луна и Рик вместе плыли на худой лодчонке по затхлому болоту школьной жизни, топая нога в ногу по натертому воском паркету и улыбаясь своим мыслям. Они оба не любили уроки по раскомплексовыванию и ухитрялись имитировать оргазм на десятиминутках релаксации, в то время как все остальные старались изо всех сил отхватить чуток чистого удовольствия. Они наслаждались своей ангедонией.
Им было здорово вместе молчать. И молчание это, в отличие от всего последующего молчания, которое им довелось узнать, было нисколько не тягостным.
Они никогда не ходили на социоадаптацию, и их не приглашали на вечеринки самопознания. Но им и без этого интересно и весело жилось.
Рик скупал пачками макароны и создавал
