пришла.
— 10 —
— И я пришёл. Вы в этом доме живёте?
— Да, на пятом этаже.
— А я — напротив. Вон балкон на третьем этаже справа.
— Ужас. Интересно как!
— Может, пойдём сегодня в кино?
— Пойдём. Как тебя зовут?
— Юра.
— Марина. В восемь у подъезда, ладно?
Шестого ноября была свадьба. Небольшой, но весёлый круг однокурсников с той и другой стороны дружно гаркнули «Горько!!» — и понеслось веселье с танцами и тостами за здоровье молодых и их родителей.
Молодые чинно восседали во главе стола, как и положено, родители Марины и отец Юры притулились во время танцев в дальнем уголке на стульях. Юра, слегка побледневший, чувствовал себя скованно в роли молодого супруга, Марина наоборот — раскраснелась, расцвела — новая роль ей очень нравилась. Расцеловавшись с очередной подружкой, подошедшей поздравить новобрачных, Марина дёрнула Юру за рукав:
— Любимый, тут, кажется, уже и без нас обойдутся. Не пора ли нам?
— Куда, солнышко?
— Куда—куда… Домой… В своё гнёздышко.
— А… как же гости… родители. Неудобно.
— Неудобно на потолке спать. А у нас там диван широченный. Ну?
Юра колебался, не зная, что делать. Но Марина уже полностью взяла бразды семейного правления в свои нежные ручки.
— Ты муж мне или всё ещё жених?
— М—муж.
— Ну так в чём дело? Короче — я пошла, будто бы в туалет. А ты подойди к предкам и скажи, мол, я жутко устала, голова болит, в общем, отдыхать пора. Ключи с собой?
— Да..
— Тогда вперёд!
Сама первой встала и потянула юного супруга за собой.
Юра присел возле родителей, сложил ладошки вместе — извинился и попрощался. Мама Марины приложила платочек к глазам, папа поправил усы и шмыгнул носом, а Пётр Васильевич встал было, чтобы проводить сына, но его остановили жестами и сын, и тесть.
Утром Юра проснулся первым. Молодая жена спала, повернувшись к мужу спиной. Обнажённое плечико выглядывало из—под одеяла. Юра хотел было поцеловать его, но постеснялся, потихоньку выбрался из постели, включил телевизор и снова забрался под одеяло. Юноша поцеловал—таки плечико
— 11 —
супруги, и телевизор одобрительно закричал хором «ура!». Марина с готовностью повернулась к мужу.
— Я люблю тебя, Мариночка! — прошептал он.
Марина потянулась, вздохнула и сморщила носик.
— Тебе плохо, солнышко? Я сделал тебе больно? Прости, любимая. Спи, отдыхай, — и стал осторожно отодвигаться.
— Ты куда? — Марина широко открыла глаза и схватила мужа за руку.
— Я подумал..
— Ещё чего — думать в постели с молодой женой. Твой папа дома?
— Он у твоих ночует, как договаривались.
Последнее слово Юра договаривал уже на лету — Марина рывком поднялась, обняла мужа и увлекла назад. Одеяло полетело к окну.
На голубом экране серый Леонид Ильич в шляпе одобрительно кивал и приветственно шевелил приподнятой ладошкой.
Серые демонстранты от души орали «ура», радостно взирая с экрана на красивую супружескую пару, и выше поднимали транспарант с надписью: «Тебе, Родина, наш труд и вдохновение!». Ура! Марина тоже не выдержала и поддержала всеобщий восторг:
— А—а—а! А—а—ай!
За окном первый снег неторопливо, но уверенно гримировал серость осенних улиц.
А когда аллеи больничного парка усыпал бело—розовый цвет опавших лепестков яблонь, молодой специалист Юрий Петрович Оленев с бумажкой в руке искал нужную дверь в коридоре одного из корпусов городской клинической больницы. Первым встречным оказался молодой врач, Юра остановил его.
— Здравствуйте. Вы, кажется, в прошлом году наш институт закончили?
— Точно. То—то, я смотрю, мало—мальски знакомая личность по коридору стесняется. И куда направление?
— Реанимационное отделение.
— Ба! Нашего полку прибыло. Володя, — он протянул руку.
— Я помню. Володя Веселов. А я Оленев Юра.
— Откуда, старик? А я, вот, почти не помню тебя, извини, хотя год разницы всего.
— Да я так, как—то..
Они вошли в кабинет заведующего отделением.
— Можно? Матвей Степанович, к нам молодой специалист. Наш институт закончил.
— 12 —
— Приветствую, приветствую. Очень хорошо. Грачёв. Это Мария Николаевна, — он показал на женщину неопределённого возраста, сохранившую, однако, следы былой красоты, — Мой заместитель.
Грачёв поднялся и направился к выходу.
— Оформлением займётесь с Марией Николаевной. Я побежал к главному. Нам опять аппаратуру зарезали по смете.
— Подождите немного, сказала Мария Николаевна, продолжая писать, — Минут через пять я освобожусь и мы поговорим.
— Пошли пока на балкон, — Веселов потянул Юру за рукав.
Они устроились в углу балкона в тени.
— Ну, с шефом ты малость познакомился, — показал Володя на летящего по двору к главному корпусу Грачёва, — Нянчиться он с тобой не будет: умеешь работать — будешь нашим, не умеешь — гуд бай, Америка. Кстати, он кандидат наук, не чужд новых веяний в науке и сам в неё кое—что вкладывает. Питает слабость к восточной и тибетской медицине… Смотри—смотри — главная достопримечательность клиники: хирург—кроликовод широкого профиля! Всю траву в больнице скашивает и кроликов откармливает.
— Да это же Титов, — ахнул Юра, — Это он мне на экзамене единственный трояк в жизни вкатил. Ох, и зверь!
— Он и с коллегами такой же. Но хирург классный, божией милостью.
Хирург Титов, грузный мужчина в тренировочных штанах с пузырями на коленях, вышел из глубины парка. В одной руке он держал косу, второй волок по земле мешок, набитый свежескошенной травой. Веселов снова дёрнул Юру за рукав:
— Пойдём, Машка приглашает, рукой машет.
Падали с деревьев перезревшие плоды полукультурок в больничном парке.
Грузовики на телеэкранах везли кумачовые транспаранты с надписями «Хлеб — Родине!», а бойкие репортёры с хреновинами микрофонов в руках наговаривали сводки очередной битвы с урожаем.
Юра Оленев тупо внимал стараниям журналистов убедить его в важности происходящего, меряя шагами закуток холла в родильном отделении.
В родовой палате на столе стонала и потела некогда прекрасная Марина. Врач—акушер призывала роженицу потужиться ещё, ещё сильнее… Всё хорошо, всё пока идет прекрасно, молодец… Ну, отдохни секундочку..
Две женщины с большими животами сидели на продавленном диване и с интересом наблюдали, как молодой врач расхаживал по холлу, аж подол халата заворачивался.
— Вроде бы, врач, — шептала одна другой, — а мечется как простой мужик.
— Жена рожает, не иначе. Им—то что — всегда в белом халате. Раз — и пришёл. Не то, что нашим..
— 13 —
— Ага! Вот только наших охламонов здесь и не хватало!
Марина рожала, Мария Николаевна обезболивала роды, время от времени прикладывая маску к лицу женщины.
Юра выскакивал из холла в коридор на любые звуки шагов. Проходили здесь многие. Бегом семенили симпатичные, улыбающиеся Оленеву сестрички, здоровались врачи, едва кивнул слоноподобный Титов. Переваливаясь с ноги на ногу, держась за стенки, ползали по своим делам роженицы.
— Тужься ещё, ещё… Мариночка,
