Ознакомительная версия.
— Тут ты неправ, — усмехнулся Маран. — Я имею в виду твое «даже». И мои воображаемые таланты. Технику более совершенную освоить куда проще, чем… ну тебе наверняка было сложнее привыкнуть к нашим мобилям? По-моему, ты изрядно уставал за рулем.
— Пожалуй, что так, — признал Дан.
— Ваши машины ведь, как вы справедливо говорите, рассчитаны на дурака. В крайнем случае, на ребенка. С ними запросто справится любой торенец, как только чуть обвыкнется… Да и вообще, пропасть лежит не между цивилизациями с разным техническим уровнем, а между технической и дотехнической или просто атехнической, возможны ведь и такие. Человек, освоившийся с существованием технических средств в принципе, готов к восприятию любых, самых что ни на есть фантастических новинок из этого ряда… Послушай, Дан… — И он снова умолк.
— Ты хочешь куда-то уехать? — переждав полминуты, спросил Дан уже напрямик. — Вдвоем с Наи? Помнится, ты обещал спрятаться с ней куда-нибудь, где тебя никто не найдет, не знаю уж, в шутку или всерьез…
— Куда же я спрячусь? Да еще при теперешнем положении вещей. После такой рекламы…
Он имел в виду шумиху, которую подняла вокруг Бакнии пресса, вчера, когда они сели в порту, толпа охотников за новостями, которых Дан про себя называл их охотниками за людьми, он никак не мог забыть первое возвращение с Палевой, а вернее, то, что вслед за ним последовало, охотники за новостями окружили астролет таким плотным кольцом, что сбежать от них не было решительно никакой возможности, Марану пришлось оставить попытки ускользнуть и добрых полчаса отвечать на вопросы, а сегодня утром их атаковали даже на территории комплекса Разведки, куда обычно журналистов не пускали, и только после встречи с шефом Патрик объяснил им, что новости из Бакнии шли первой строчкой или, если угодно, первой картинкой. Неудивительно, на Земле так редко происходили действительно захватывающие события… какое там захватывающие, да просто события, любые!.. что информационщики буквально уцепились за новости с Торены. Конечно, сработало и то, что Маран был уже на Земле известен, и в итоге получился порочный круг, его популярность усиливала интерес к тому, что происходило в Бакнии, или, если хотите, к тому, что он делал в Бакнии, а результаты этой деятельности еще более подогревали его популярность. «Я четыре раза давал интервью, — сказал Патрик, смеясь, — описывал твои подвиги на Перицене, Палевой и Эдуре. А также, что ты ешь, какую одежду предпочитаешь, твои любимые напитки и вкусы в отношении женского пола. Они пачками падали в обморок от счастья, когда я сообщал, что ты ходишь обычно в джинсах и с утра до вечера дуешь кофе. Хорошо, что я не был на Торене, а то они не дали бы мне спать по ночам».
— Да, спрятаться тебе вряд ли удастся, — усмехнулся Дан. — Разве что надев маску…
— Я и пытаться не буду. Это была бы бессмысленная затея. Найдут везде. Если, конечно, ты меня не прикроешь. Видишь ли, я, кажется, добрался до конца. То есть наоборот. До отправной точки. Словом, я думаю, настал момент, когда можно повернуть выключатель.
— Контроль? — спросил Дан.
— Да.
— Разве до сих пор ты этого не делал? Я думал…
— Нет. Во всяком случае, полностью. Только однажды, тогда, на астролете, но это был срыв. А сейчас я хочу попробовать отключить его сознательно. И посмотреть, что будет.
— А что может быть?
— Не знаю. Потом расскажу.
— Ты? Врешь, небось?
— Конечно, вру, — согласился Маран. — Хотя, собственно говоря, дело не только в сдержанности или скромности. Человеческая фантазия бедна, Дан. Ее хватило лишь на то, чтобы придумать названия чувствам, но слов для их описания не найдешь ни в одном языке. Как ты объяснишь, что такое наслаждение?.. Словом, ты не знаешь, где я. Кто бы меня не искал, хоть министры, хоть президенты, да даже мой собственный шеф и тесть.
— Ни в каком случае? — спросил Дан.
— Ну разве что на Торене начнется ядерная война.
— Еще одно, — сказала Ника, открывая дверь в гостиную. Она подошла к прозрачному настолько, что его почти не было видно, низкому круглому столику, рядом с которым в широком мягком кресле устроился Дан, и бросила на середину столешницы конверт.
— Оттуда же? — спросил Дан, протягивая руку.
— Почти.
Конверт был длинный и узкий, по левому краю яркая шестицветная, по числу континентов, полоска — символика, принятая в конце прошлого века, флаг Всемирной ассамблеи, флаг планеты Земля, справа замысловатой вязью крупный вензель, в котором сплелись В и А. Впрочем, надпечатка вверху гласила: «Министерство внеземных дел». Нечто иное, на предыдущем стоял штамп канцелярии Президента. Дан положил письмо рядом с первым, пришедшим вчера.
— По-моему, — сказала Ника, — это отличный повод вернуть их к реальности.
Дан покачал головой.
— Не думаю, чтобы внутри было сообщение о начале ядерной войны, — заметил он почти серьезно.
— Боюсь, что ядерной войны придется дожидаться долго, — сказала Ника.
— Боишься?
— Ну… Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду!
— Чего ты опять хочешь? — осведомился Дан. — То переживала, что не можешь затолкать их в объятья друг друга, то теперь тебе непременно надо их растащить…
— Дан! Нельзя ведь три дня ничего не есть!
— О боже мой! Маран взрослый человек. Он прекрасно знает, что делает.
— Ничего он не знает. Он сумасшедший. Во всяком случае, в этом вопросе.
— Он — не сумасшедший. Он — бакн. Торенец. Для них это естественно.
— Но Наи не бакнианка! Она с Земли! Он ее угробит!
Дан только махнул рукой.
— Ты тоже не из нормальных, — сказал Ника и ушла, хлопнув дверью.
Дан посмотрел ей вслед и в очередной раз вспомнил Нилу. О господи! Что за наваждение! Теперь он понимал, что его так притягивало в этой женщине. Ее удивительная мягкость, особая податливость, какая-то обволакивающая покорность… Нет, и Ника умела быть покорной. В постели. Иногда. Но в обычных отношениях… Она никогда и ни в чем не уступала. Почти. Понятно, она была умна и на все имела свою точку зрения, которую отстаивала последовательно и упорно. Правда, сказать, что Нила неумна и не имеет собственного взгляда на вещи, было бы несправедливо, она очень даже неплохо соображала и немало знала, конечно, о каком-либо систематическом образовании, подобном Никиному, говорить не приходилось, но ей нередко случалось удивлять Дана своими познаниями в разных областях бакнианской жизни и культуры. И однако, даже оставаясь при своем, она умела создать впечатление, что прислушивается к тебе, во всяком случае, никогда не бросалась в бой, как Ника, она вообще не воевала, это просто отсутствовало в ее натуре. Отсутствовало априори, или то было влияние Марана? Скорее, наверно, первое, своей одурманивающей женственностью Нила напоминала Дану Наи, видимо, она просто принадлежала к тому типу женщин, который Марану нравился всегда, не случайно ведь он приблизил ее к себе и даже доверился ей… Во времена своего первого знакомства с Бакнией, Мараном и Нилой Дан, сразу уловив оттенок интимности в общении Марана со своей секретаршей, тем не менее остался в неведении насчет главного: что Нила была — не полностью, но в немалой степени — в курсе тайной деятельности Марана. Это при установке Марана держать женщин подальше от дел, связанных с опасностью и риском… Смехотворно, но стоило Дану задуматься над этими отношениями, и он начинал ревновать. Абсурд. Он отлично понимал, что для Марана все давно в прошлом, да и в прошлом этом речь не шла ни о любви, ни даже страсти, более того, сам он твердо решил для себя, что происшедшее в те два, нет, полтора месяца, не повторится, и все же… Идиотский характер! Он всегда был ревнив, и сколько ни старался побороть в себе чувство, которое Ника называла средневековым, ничего с собой поделать не мог. Но ладно, ревновать жену, любимую женщину еще куда ни шло, однако случайную подружку… О господи! Да, по бакнианским меркам все так, преходящее, эпизод, она предложила, он, как подобает мужчине, пошел навстречу, короткая связь и неизбежный конец, все так… Но он не был бакном! Собственно, он и землянином был не совсем типичным, само понятие «случайная связь», которое для большинства землян почти такая же обыденность, как для бакнов, для него было категорией, можно сказать, абстрактной, он всегда увязал в отношениях с женщинами, если не как в болоте, то как в меду, и высвобождался долго и трудно, даже когда его не удерживали. При этом всякий раз он думал, что теперь-то будет умнее, спокойнее, холоднее… Вот и с Нилой, тем более зная бакнианскую модель, он был уверен, что все игра, экскурсия, маленькое удовольствие, поспевшее как раз вовремя, когда он выздоравливал от раны и был предоставлен самому себе… впрочем, он и не думал о таких вещах, он вообще ни о чем не думал, а просто поддался непонятному влечению, которое в нем вдруг стала вызывать кокетливая… Нет, неправда, кокетливой она была раньше, пять лет назад… Он вспомнил, как пришел в Крепость, попросил дежурного у ворот вызвать Марана, тот хмыкнул, но взялся за телефон, и Маран явился, самолично и буквально через пять минут, видно, был очень уж заинтересован в приходе Дана, а тот еще колебался, все пять минут думал, не уйти ли, пока не поздно, но не успел ни на что решиться, Маран пришел, улыбнулся, и Дан перестал колебаться. Они поднялись к Марану в кабинет, сели, Маран завел неторопливую беседу, и скоро Дан, сам себе удивляясь, не только рассказал ему про ссору с Никой, но даже стал жаловаться на Поэта и саму Нику… А Нила… Войдя, Маран приоткрыл дверь в соседнюю комнату, сказал: «Нила, меня нет на месте. И принеси, пожалуйста, карны». И почти сразу она вошла с подносом, увидела Дана и немедленно начала с ним заигрывать. И после того строила глазки всякий раз, как встречала, но тогда никакой тяги к ней у него не возникало, это случилось теперь, когда она уже не кокетничала, а стала серьезной женщиной… Женщиной с нежным лицом и античным телом. И неправда, что его привлекало лишь это тело, он с удовольствием болтал с ней, делился, в конце концов, необязательно разговаривать с женщиной о высоких материях, можно просто о жизни… Когда Маран, можно сказать, за шиворот оттащил его от края пропасти, через который он уже перегнулся, если не свесился… Хотя, если честно, оттащил его даже не Маран, а Поэт, не объясни он истинного положения вещей, Марану не удалось бы на него повлиять, правда, не возьми тот же Маран разговор с Нилой на себя… Дан понимал, что сам он не сумел бы вырваться, да и после всего… Да, он подумал и осознал, что любит Нику, а не кого-то другого, согласился с тем, чтобы Маран ей написал, но ждал ее прилета почти с ужасом, и когда она вышла из орбитолета, какой-то миг, всего лишь миг, но долгий, ощущал, что предпочел бы обнять ту, другую, женщину, с которой старался не видеться, но без конца ловил себя на мыслях о ней… Удивительная история, в сущности, все должно было быть наоборот, это Нике, земной женщине, которая никогда не стала бы делать первого шага, во всяком случае, открыто, как там, в Бакнии, полагалось быть кроткой и мягкой, а бакнианке, привыкшей к тому, что избранника можно просто подозвать, да даже прямо подойти и предложить себя, бакнианке приличествовали смелость и уверенность в себе, но нет. И не только это. В чем-то Нила была даже тоньше, Дан не сомневался, что она почувствовала бы, угадала происшедшую в нем перемену, уловила бы отчуждение, как ни старайся он его скрывать. А вот Ника не почувствовала. Ему стоило большого труда держаться, как ни в чем не бывало, в душе его поминутно охватывала паника, что он сказал не то, не так, и сейчас случится катастрофа. Но Ника ничего не заметила. Правда, ему помогла Наи, Дан подозревал, что Маран посвятил ее в эту историю, конечно, она не заикнулась ни словом, что знает, но в первые дни без конца уводила Нику к себе или с собой, куда именно, Дан не интересовался, он испытывал такое облегчение, что не хотел задавать вопросов, и даже сам Маран героически проводил немногие свободные минуты не с Наи, а в общей компании, которую собирал в своей квартире. Наи, Маран, Поэт… словом, ему помогли, и он постепенно привык к присутствию Ники, к своей любви к ней и забыл… Если забыл… Черт возьми! Он сердито придвинул книгу и снова стал читать.
Ознакомительная версия.
