видно, и, хотя Сакурамару старался ступать тихо, его шаги гулко отдавались по каменным плитам. Сакурамару приблизился к алтарю, хлопнул в ладоши, вознося молитву. Но когда он поднял лицо, у него по спине побежали мурашки.
О, слушая наставника, читая священные книги, он все что положено, узнал о Гневном боге, старшем защитнике, вращающем колесо Закона. Он изображался по-разному – так в замке Сайондзи имелся свиток с картиной, где божество представало танцующим. Иногда Гневный бог изображался стоящим, спешащим, или в объятиях своей женской ипостаси. Но чаще всего, как в этом храме, он сидел на камне, ибо одним из прозвищ бога было – Неподвижный страж. За его спиной вились языки пламени, в правой руке бог сжимал меч, который обвивала змея, в левой петлю. И лицо его было грозным – настолько грозным, что Сакурамару устрашился. Изо рта торчали оскаленные клыки, глаза, из-за бликов светильников казались живыми, и пристально следящими за всем происходящим, как глаза хищника. О, Сакурамару знал, что Гневный бог сжигает себя в огне, чтоб людей избавить от адского пламени, что меч у него, чтоб уничтожать заблуждения, а петля – чтоб влечь заблудших на путь истины, но сейчас это нисколько не ободряло. Он почему-то вспомнил, как наставник рассказывал – до того, как в Сираги пришли Сайондзи и другие роды из обжитых земель, или из того Сираги, что за морем, здесь обитали варвары, которые поклонялись подземным богам, которые на деле суть демоны. Он также добавлял, что позже варвары смешались с пришельцами и обратились на путь Закона. Но сейчас Сакурамару почему-то представилось, что в прежние времена здесь стояло капище этих старых богов, и Неподвижный страж каким-то образом унаследовал их черты.
– Ну что, помолился? Тогда идем.
Окинои возник рядом внезапно, словно из тьмы соткался. Потом Сакурамару сообразил, что господин брат просто вышел из-за колонны, не видной в сумраке, и на сердце стало полегче.
Когда они вышли из храма, Окинои оглянулся, кругом, промолвил: – Красиво здесь, – и снова согнулся в приступе кашля. На сей раз он был таким жестоким, что Окинои пришлось прикрыть рот платком. Отдышавшись, он произнес: – Едем. Тебе сегодня еще на стрельбище. А потом я проверю, каких успехов ты достиг.
– Может, господину старшему брату следует отдохнуть?
– Я хочу, чтобы ко дню возвращения его светлости ты был готов принять имя Сайонзди.
– Но к чему такая спешка?
– Так ведь я умру скоро. Милость богов имеет свои пределы.
На платке, который сжимал Окинои, виднелись свежие пятна крови.
Сакурамару не нашелся с ответом, и до возвращения в замок братья не обменялись ни словом.
А вечером Окинои вновь отправил сокола с посланием.
Покуда настоятель Пяти Источников не вернулся из девятивратной столицы, его светлость нередко объезжал свои владения. Иногда его сопровождал наследник, иногда он ограничивался обществом советников. Охрана следовала позади.
Они обсуждали, где с наибольшей вероятностью враг может вступить в Сираги и где лучше всего дать бой. В прежние времена следовало бы ожидать нападения с моря. Когда Древняя и Новая столицы враждовали друг с другом, обе стороны имели вдосталь кораблей. Но теперь флотоводческое искусство пришло в упадок, и не строили таких кораблей, чтоб перевезти достаточно воинов для приведения провинции к покорности. Впрочем, Отокояма мог это изменить, и его светлость особо повелел Асидзури, снаряжавшего лазутчиков, узнать, не строит ли канцлер корабли, и не реквизирует ли купеческие суда.
Но войска верховного князя, точнее, войска канцлера, могли проникнуть в Сираги не только по морю. Сухопутных путей было несколько, и не все они контролировались Сайондзи. Этот княжеский род имел самые обширные владения в Сираги, но не правил всей провинцией. Еще недавно это не имело столь важного значения. Нынешний князь с помощью торговли и переговоров добился того, что другие владетели в Сираги признали первенство Сайондзи, так же как его отец добивался того же силой оружия. Но то было, когда столица не обращало взор на север. Кто знает, что будет теперь?
– Мурата не нарушат клятвы. И при необходимости пришлют подкрепление? – сказал князь Амэцуна.
– Вы полагаете? – скептически отозвался Асидзури.
Старик Мурата был противником еще прежнего князя, норовя если не захватить земли Сайондзи, то нанести наибольший урон. Вражду удалось прекратить, сговорив наследника Сайондзи с дочерью Мураты, с условием, что следующим наследником будет сын, рожденный Токико-химэ. Никто уже не вспоминал о договоре, который прежний князь когда-то заключил с Есида. Она выполнила то, что требовал от нее договор, родив не одного сына, а трех, и двух дочерей вдобавок. За это князь прощал ей склочный характер и попреки в чрезмерной мягкости. Однако советник внимательно прислушивался к словам княгини – тем более, что сцены она закатывала, не думая понижать голос, и имел основания сомневаться в ее преданности дому Сайондзи. Сегодня молодой господин не поехал с ними, и советник позволил себе высказать сомнения вслух.
– Госпожа может твердить что угодно, – отвечал князь. – Однако, если втолковать ей, что молодому господину может представиться возможность выйти на битву, где он достойно проявит себя, она сделает все возможное, чтобы убедить своего отца. Княгиня очень хочет видеть сына героем, но она предпочтет увидеть его живым героем. Да, полагаю, мы можем надеяться на дом Мурата. А на Уреко – вряд ли.
Как бы давно ни служил советник Сайондзи, иногда ход мыслей князя был ему непонятен.
– Почему вы так думаете? Уреко не нападали на нас, и у нас хорошие деловые отношения.
– Они хороши, потому что я предложил им разделить доход с переправы на Сирагаве. Но Отокояма может предложить больше.
– Итак, вы готовитесь к военным действиям.
– Я сделаю все, чтобы предотвратить войну, но не уверен, что это удастся. – Советнику князь мог прямо сказать, что в чем-то не уверен. – Я всегда слышал, что юноши спешат на свою первую битву, как на праздник. И боги свидетели, не хочу лгать, будто страдал из-за того, что был этого праздника лишен. Другие люди приложили усилия, чтоб я мог править своими владениями мирно. Но они не могли предвидеть всего – и я встречаю свою первую битву уже в немолодые годы. Не смешно ли, право? – поскольку советник промолчал, князь продолжал, точно отвечая собственным мыслям. – Вокруг меня жаждут войны, и я должен быть готов к ней. Но лучше ли это будет для владений Сайондзи, для всех земель Сираги? Мы
